Часы пробили полночь - Патриция Вентворт Страница 5

Глава 3

Войдя в комнату, Элиот Рэй окинул взглядом гостей, собравшихся у пылающего камина. Они казались маленькими и далекими — черные и белые женские силуэты, черно-белые мужские, в блеске огня за спиной и сверкании золота и стекла над головами. Три женщины в черном — Грейс Парадайн, Ирен и Бренда Амброз, две в белом — Лидия Пеннингтон и Филида. Он мысленно перечислял их именно в таком порядке, потому что помнил о своем задании. Элиот посмотрел на каждую по очереди, прежде чем остановился на Филиде. Она была бледной и как будто похудела. В белом платье, с жемчугом, подаренным Грейс Парадайн, она стояла рядом с Ирен и смотрела на Марка. Элиот уже прошел полкомнаты, следуя за Джеймсом Парадайном, прежде чем Филида, повернувшись, увидела его.

Что-то в лице Марка заставило ее обернуться. Его мрачные задумчивые глаза вдруг оживились, в них возникли изумление и интерес. Филида оглянулась, чтобы узнать причину, и увидела своего мужа. Она не встречалась с Элиотом уже год — и поверить не могла, что он здесь, перед ней. От испуга и неожиданности она, протянув руку, схватилась за плечо Марка Парадайна. А потом все вдруг мгновенно изменилось для нее — бешено забилось сердце, завертелись мысли, над которыми она не имела больше никакой власти. Филида раскраснелась и сделалась очень красива. Это был один из тех моментов, которые невозможно объяснить и постичь разумом.

Элиот Рэй прошел мимо, направляясь к хозяйке, и сдержанно поздоровался, получив столь же официальный ответ. Он пожал руки Ирен и Бренде, принял поцелуй Лидии, которая приподнялась на мысочки, чтобы чмокнуть его в щеку, и замер перед женой. Он коротко произнес: «Здравствуй, Филида», как будто приветствовал дальнюю знакомую, и вернулся к Лидии.

Лейн открыл дверь и объявил, что ужин подан. Джеймс Парадайн предложил руку Ирен, остальные двинулись следом — Филида с Марком, Бренда с Элиотом, Лидия с Дики и Альбертом Пирсоном, Грейс Парадайн с Фрэнком Амброзом.

В интерьере огромной столовой было еще больше ярких красок, позолоты и неумолимого света. Сургучный цвет обоев разбавляли мрачные семейные портреты — три поколения Парадайнов в черном сукне и их жены в бархате и парче. Все они как будто чувствовали себя чуть неуютно в парадных одеждах, в огромных дорогих рамах. Портреты смотрели сверху вниз на рассаживавшихся гостей.

Джеймс Парадайн на мгновение замер и стоя обвел взглядом стол. Он слегка склонил голову и мягко произнес:

— Пусть Господь исполнит нас искренней благодарности за то, что мы видим перед собой.

Он сел, и Лейн поставил перед хозяином массивную серебряную супницу. В этом отношении, как и во всем прочем, мистер Парадайн предпочитал следовать обычаю отцов. Ему нравилось лично разливать суп гостям и разрезать мясо, сидя во главе собственного стола. Он настоял на том, чтобы проделать сегодня то и другое. Он любил наблюдать, как стол покрывают белоснежной камчатной скатертью, которую затем снимали, чтобы торжественно поставить на красное дерево вино и десерт. Джеймс Парадайн всегда получал то, что хотел.

Элиот оказался слева, между Брендой и Лидией. От Филиды, сидевшей напротив, его отделяла гигантская серебряная ваза для фруктов, которая позволяла видеть ее, лишь когда она поворачивалась то к Марку слева, то к Альберту справа. Мелькнули темные вьющиеся волосы, щека, уже не бледная, но окрашенная ярким румянцем… вот что видел Элиот, но не более того. В приступе искреннего гнева он мысленно твердил, что испытывает подлинное облегчение. С какой стати ему вообще смотреть на Филиду? Их разделяла не только груда фруктов. Он повернулся к Лидии. Глаза у нее сверкали.

— Отчего дядя Джеймс произнес молитву? Он обычно так не делает, поэтому мы сразу сели. Может, сегодня нас ждет нечто особенное?

— Не удивлюсь.

— Вы знаете, что именно?

Элиот сухо отозвался:

— Подождите и сами увидите. Кстати, где вы были и чем занимались до сих пор?

— Где была? Везде. Чем занималась? Разумеется, выполняла свой долг. Как всегда.

— В какой форме, скажем так, это выражается? Вы не член Женской вспомогательной службы военно-воздушных или военно-морских сил и не медсестра, если я не ошибаюсь.

Зеленые глаза взглянули на него с грустью.

— Боюсь, я бы спятила, если бы приняла присягу и поклялась выполнять приказы. Поэтому я просто сижу в кабинете и перевожу документы.

— Какие?

— Ш-ш. Ни слова больше. Что вы скажете, если узнаете, что я читаю по-исландски без словаря?

Элиот рассмеялся:

— Скажу, что вы лжете.

— И будете правы. Я завидую тем, у кого есть мозги. Что еще вы изобрели с сорокового года? Мы ведь виделись с вами в последний раз в сороковом году?

— Да.

Она кивнула:

— В канун прошлого Нового года. Я поцеловала вас под омелой. И возможно, повторю это, если будете хорошо себя вести.

— Боюсь, я не в настроении.

Она приподняла брови — темные, в тон вычерненным ресницам.

— Очень странно, дорогой Элиот. Кстати, как вам Филида?

Если Лидия ожидала вспышки гнева, то напрасно.

— У меня не так уж много возможностей судить, не правда ли?

Лидия бросила на собеседника быстрый взгляд.

— Нет, поэтому я сама вам отвечу. Она слишком бледная и худая. Она несчастна, ей скучно, она связана по рукам и ногам. Что вы намерены предпринять? Поразмышляйте над ответом, пока я буду говорить с Дики. И не вздумайте всадить нож мне в спину, иначе испортите парчу. В любом случае в этом месяце я не могу позволить себе похороны: я только что заплатила подоходный налог и внесла арендную плату.

Последние слова она договорила через плечо. Едва они успели сорваться с губ девушки, Дики сказал:

— Слушай, давай по-честному. В конце концов, я тебя сюда привез. Поболтай со мной, пока тетя Грейс занята Фрэнком.

Элиот повернулся к мрачной, надувшейся Бренде. Она была настолько обидчива, что в другой ситуации он бы не стал с ней заговаривать, но при данных обстоятельствах следовало изображать общительность, заинтересованность, хорошее настроение. Все, что угодно, лишь бы не казаться отвергнутым мужем, который надоедает окружающим своим присутствием. Он приложил немало усилий — Бренда достаточно расслабилась и сообщила, что подумывает вступить в отряд женской полиции.

— Потрясающая идея!

Она с недоверчивостью уставилась на него.

— Что вы имеете в виду, Элиот?

— А что я должен иметь в виду? Я правда думаю, что это отличная идея.

Бренда фыркнула: