Жорж Онэ - Таинственная женщина Страница 52

Прижимаясь к нему, она жгла его своим взглядом, и Марсель чувствовал, что теряет решимость. Он подумал: «Она права. Я принадлежу ей больше, чем предполагал… Я был бы способен на самую унизительную уступку, которой она мне угрожает. Теперь я не сомневаюсь, что она совершила все то, в чем ее обвиняют. Она ни в чем не сознается, но и не отрекается… Она убила Тремона и Лафоре, она соучастница убийства, кражи и поджога. Она жила, действовала, лгала под двадцатью различными именами, она отдавалась всем, кого ей нужно было соблазнить. Не найдется на свете более грязного и порочного существа… Однако я не отталкиваю ее, я теряю волю в ее объятиях… Нет-нет, я не хочу этого!..»

Он сделал усилие, чтобы встать и оттолкнуть соблазнительницу, но она прижалась к нему еще сильнее, нашептывая голосом, которому он не в силах был противостоять:

– Смерть близка, дорогой мой… Забудем все, кроме нашей любви… Не думай больше ни о чем, не мучай свое сердце… Я могу вознаградить тебя за все твои страхи, унести в дивный мир сновидений.

Он еще раз робко попытался оттолкнуть ее, но сладострастные уста лишили его остатка воли, и он отдался ей со вздохом… Время шло, но двумя безумцами овладело полное презрение к опасности. Внезапно страшный шум вырвал Марселя из объятий соблазнительницы. В доме послышались громкие голоса, на дворе разносились крики. Входная дверь хлопнула, как будто сорванная с петель, потом раздался выстрел. В то же время раздался голос, хорошо знакомый Марселю:

– Сюда, Бодуан, сюда!

Грохнул еще выстрел, посыпалась брань. Молодой человек закричал:

– Это дядя Граф!.. Боже мой, его убивают!.. Мерзавцы!

– Останься, не ходи туда! – взмолилась София, пытаясь его удержать.

Не ответив, он бросился в коридор, отыскал лестницу и в полумраке увидел в передней группу из трех человек, боровшихся с Графом. Стиснутый со всех сторон, банкир напрасно пытался воспользоваться своим револьвером. У самых дверей происходила схватка между Гансом и Бодуаном. У верного слуги был рассечен лоб, но он крепко схватил своего противника и не выпускал его.

Через перила Марсель прицелился в одного из троицы, напавшей на Графа. Раздался выстрел, один из нападавших повалился. В тот же момент раздался другой выстрел, и пуля просвистела около уха Марселя. Оглянувшись, он увидел перед собой Агостини, который собирался еще раз выстрелить. Он мгновенно отвел его руку, схватил итальянца за пояс, приподнял его и с яростью, которая удваивала силы, бросил его в лестничный пролет. Красавец Чезаро, испустив полный ужаса крик, упал на железные перила, заливая ступени кровью.

Увидев это, Ганс неистово заскрежетал зубами и с такой силой встряхнул Бодуана, что последний выпустил его из рук. Тогда Ганс прижал его коленом и уже занес было свою железную руку, как вдруг Марсель накинулся на него и опрокинул ударом в живот. Но колосс немедленно вскочил на ноги и закричал изо всех сил:

– Сюда, ребята!

Но им было не до того: полицейские, привлеченные стрельбой, вломились в дом. Освобожденный Граф бросился к Гансу с револьвером, но Бодуан закричал:

– Предоставьте его мне, месье Граф, он мой! Это он убил генерала!

Бодуан выхватил у Графа трость со стальным набалдашником и бросился на Ганса. Чувствуя, что ему нет спасения, тот с проклятиями размахнулся железным кулаком, но попал в пустоту: Бодуан быстро отскочил в сторону. Он опять размахнулся тростью, и стальной набалдашник угодил в висок Гансу. Тот упал на каменный пол замертво. Это словно стало сигналом к бегству для остальных преступников: раздался свист, и трое мужчин выскочили из окон и исчезли в саду как тени.

– Оставьте них! – закричал полицейский. – Дом окружен, они не уйдут!

Граф хотел броситься к Марселю, расспросить его, убедиться, что он жив и невредим, но нашел одного Бодуана, который вытирал платком кровь и пот, струившийся со лба. Как только Марсель убедился в исходе схватки, он стал переживать о Софии. Восстановив порядок, полиция неизбежно должна была добраться до нее. Быстро взлетев по лестнице, он бросился в комнату, дверь которой оставалась раскрытой, и запер ее за собой на ключ. Молодая женщина стояла у камина, равнодушная ко всему, что происходило внизу. Милона была рядом и, вероятно, сообщила о неудаче, постигшей ее товарищей. Марсель бросился в волнении к бывшей возлюбленной:

– Полиция в доме!.. Почему вы еще здесь?

– Я ждала тебя, – последовал ответ.

– Вы погубите себя! Мне невыносима мысль, что вы будете страдать, будете мучиться за то, что защищали меня.

Лицо Софии прояснилось.

– Так ты не расстанешься со мной?

– Это невозможно, – сказал молодой человек решительно, – вы это знаете. После того, что случилось, я не должен больше видеть вас ради вас самой…

Она беззаботно возразила:

– Так предоставь меня моей судьбе!

– Нет, я не могу этого допустить… О, не терзайте мое сердце!

– Дорогой мой Марсель, мне хотелось бы лишь одного – нравиться тебе, любить тебя, принадлежать тебе… Вот истинное счастье, за которое я отдала бы все.

Она улыбнулась со слезами на глазах. София была так хороша в эту минуту, что Марсель вздрогнул и вынужден был отвернуться, чтобы овладеть собой.

– Безумная! Что с вами будет?

Она показала ему кольцо с золотой граненой пуговкой.

– Взгляните на этот перстень… Он заключает смерть и свободу. Высыпать его содержимое в стакан воды – и все закончится без страданий.

Она протянула руку к подносу, на котором стояли графин и стакан.

– Не смей этого делать! – закричал Марсель, растерявшись.

Она посмотрела на него с торжеством:

– Я ничего не хочу без тебя… И готова на все с тобой… Решай!..

– Это невозможно.

Она печально улыбнулась:

– Подумай, Марсель… Теперь ты знаешь, кто я… Я согласна жить, если тебе дорога моя жизнь, но только для того, чтобы принадлежать тебе… Я приду, когда ты позовешь меня… Поверь, я не стану надоедать тебе, но хочу, чтобы ты был моим!.. Я готова на всякие жертвы, на всякие страдания, если ты будешь принадлежать мне.

На лестнице послышались шаги. Марсель воскликнул с ужасом:

– Они идут!.. Они схватят тебя!.. О, ради бога, если ты можешь спастись, уходи отсюда!

– Пусть идут… Они схватят меня только в том случае, если я сама захочу этого… Я боюсь лишь тебя одного, Марсель: от тебя зависит моя судьба… Скажи, ты хочешь, чтобы я жила? Поклянись, что мы увидимся.

В эту минуту бледные лица генерала Тремона, несчастного Лафоре, мертвого Агостини и Ганса, распростертого на залитом кровью каменном полу, предстали перед Марселем, и он ощутил непобедимое отвращение. Он опустил голову, не в силах произнести ни слова. Легкий звон стекла заставил его оглянуться: София поднесла стакан к губам. Марсель бросился к ней и вырвал из рук пустой стакан. Она улыбнулась краешками губ:

– Поздно…

– Отворите! Отворите! – громко закричали за дверью.

У Софии хватило еще сил сказать Милоне:

– Отвори им, Милона!

Цыганка повиновалась. Глаза Софии потускнели, щеки покрылись мертвенной бледностью. Милона успела только поддержать госпожу: та упала с тяжелым вздохом, роскошные черные волосы распустились и покрыли ее, точно саваном.

– Где эта женщина? – закричал на лестнице судебный следователь Майер. – Ей не позволили убежать, надеюсь?

Он вошел с Графом и остановился, потрясенный, на пороге комнаты. Марсель указал на Софию, которая испустила последний вздох, и сказал:

– Вот она!

Таинственная женщина нашла себе наконец приют в вечном мраке.

XVI

Схватка в уединенном доме на бульваре Мало была названа в прессе драмой ревности. Двое мужчин оспаривали друг у друга женщину, которая отравилась, и противники от горя покончили с собой над телом красавицы – в таком виде дело было представлено репортерам. Воображение их дополнило остальное. Двенадцать часов Париж был взбудоражен этой кровавой драмой, которую подробно освещали все газеты. Дом опечатали, бедный Майер один рылся в его тайных закоулках. Он, разумеется, ничего там не нашел. Ни антропометрические измерения, ни имеющиеся данные полиции – ничто не открыло ему тайну личности опасного убийцы. Это, бесспорно, был тот же человек с отсеченной рукой, который приезжал в Ванв с баронессой в ночь, когда взрывом был разрушен дом Тремона. Но кто был этот человек? Международная полиция, к которой обратилось судебное ведомство, не дала ответа на этот запрос.

Что касается Софии Гродско и Чезаро Агостини, то они были хорошо известны властям. Князья Бривиеска предоставили все требуемые справки о мошеннике, от которого они были весьма рады освободиться. Барон Гродско не мог добавить ничего к тому, что уже сообщил агенту, допрашивавшему его в Монте-Карло. Полиция, взбешенная тем, что не смогла ничего добиться, хотела привлечь Лихтенбаха в качестве обвиняемого по этому делу, его даже вызывали на допрос, попытавшись предварительно получить некоторые разъяснения от Барадье и Графа, но последние не выдали старого врага. Впрочем, и в высших кругах Лихтенбах пользовался солидной поддержкой, и следователь вынужден был признать, что ошибается. Таким образом, ванвское дело было окончательно причислено к так называемым загадочным судебным делам.