Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник) Страница 55

– Вы прочитали мою повесть?

– Да, но об этом после. Вы рисковали жизнями жильцов дома. Неужели ваш поэт не понимал, к каким последствиям для них может привести избранный им способ самоубийства. Ведь дом мог взлететь на воздух со всеми его обитателями... Понятно, что плита была устаревшей конструкции, и отсутствовали датчики, способные отключить газ при охлаждении конфорки. Но ведь он мог воспользоваться таймером, встроенным в плиту, черт побери!

Меня снова бросило в краску.

– Но... Это же было убийство...

– Видите ли, если таймер не был установлен, то Смайлсу не следовало бы торопиться сдавать дело в архив. Очень подозрительно, что таймер не был установлен.

– Да, это надо изменить. Поэт установил таймер, но он не сработал.

– Именно этот выход я и предложил редакции. Ведь иначе уже на этом этапе версию о самоубийстве пришлось бы отставить. Трудно ожидать от убийцы проблесков человеколюбия.

– Я согласилась с тем, что редактор исправит текст согласно вашим замечаниям, но я еще не получила результаты его работы. Возможно, я увижу их лишь в журнале.

– Скорее всего. Но не расстраивайтесь, это все пустяки, издержки, неизбежные ошибки... Теперь немногие писатели работают в этом жанре. Считается, что классики все сказали, но, полагаю, вы согласитесь, что мне удалось, если не опровергнуть, то, по крайней мере, серьезно поколебать это ошибочное мнение. И я счастлив, что не одинок. Я очень рад, что вы тоже работаете в этом жанре. Сейчас царит путаница в умах: детективом называют все что угодно. На днях мне на глаза попался список, составленный Британской Независимой Ассоциацией торговцев детективной литературой. Вы не поверите, в него попал роман Джека Финнея «Меж двух времен»! Блестящий роман, что не говори. Но при чем тут детектив? Да, острый захватывающий сюжет, загадка и герой, пытающийся эту загадку разрешить. Но ведь все это присуще и фантастической литературе, к которой, безусловно, относится данный роман. А детектив в классическом понимании этого слова представляет собой, прежде всего, игру с читателем, причем игру на равных. Ох, простите, что это я... Читаю вам лекцию... да вы же все это без меня знаете! ...Да, ваш рассказ. Возможно, я немножко завысил его оценку, но прошу считать это авансом.

– Я буду стараться и, надеюсь, оправдаю его! – Я посмотрела на часы. Генри меня убьет.

Уже прощаясь, Барри Экдах вспомнил:

– Да, по поводу «Пуримшпиля». Знаете, ваши метафоры чересчур нарочиты. Что это такое: «сонный как артерия»? А завтра, извините за выражение, вы напишете: «задний как проход»?

Можно испытывать одновременно шок и гнев? Можно! Не знаю, что нашло на меня. Подействовало чилийское, что ли, или мушт ударил в голову? Я, словно наседка, кинулась защищать своих цыплят.

– Я благодарна вам за вашу прямоту, мистер Экдах, за ваши слова, прямые как кишка! – Выплеснув свои чувства на писателя, я выскочила за дверь.

По дороге в офис я подостыла и даже нашла в себе силы позвонить Барри Экдаху и извиниться. Он великодушно простил мне эту выходку.

«Маттел» серьезный заказчик, но любящий за свои деньги попить чужой кровушки. Техническое задание менялось чуть ли не по нескольку раз в неделю. Генри без конца «висел» на телефоне, тратя на согласования треть своего времени. Я же наблюдала за его мучениями со стороны: Генри предпочел поручить мне конкретную работу по дизайну проекта. Учитывая особенности заказчика, от меня требовалось сделать его как можно более пластичным, позволяющим легко вносить всевозможные изменения.

Задание было трудным, но интересным. Не могло быть и речи о расширении штатов до начала финансирования проекта заказчиком. Мы работали по тринадцать-четырнадцать часов в день с одним выходным. Если не Китти, не было бы и этого единственного дня отдыха, но она пригрозила Генри разводом.

Макс тоже пытался внести свою лепту, цитировал без конца параграфы трудового законодательства и подначивал меня к восстанию против Генри. Адвокат не в состоянии понять душу программиста. А кто может? Только другой программист? Ну, разве, еще поэт. Чтобы прекратить наезды Макса на Генри, я сказала ему, что работаю семь часов в день, а в остальное время получаю удовольствие от занятий искусством программирования.

Искусство требует жертв, и мне пришлось пожертвовать Максу свой единственный выходной. К счастью, жертва оказалась не серьезной.

По воскресеньям мы выезжали в Уайтфилдс, расположенный на пути к Кларксвиллу, полдня катались на лыжах, дышали сухим морозным воздухом, болтали о пустяках, строили планы, а затем обедали и оттаивали у Бреда Дугласа, друга Макса еще со школьной скамьи, в компании с ним и его подружками, которые исправно менялись каждое воскресенье не повторяясь. Я обратила внимание Макса на этот, с моей точки зрения, прискорбный факт.

– Не понимаю, почему бы Бреду не остановиться на ком-нибудь одной, ведь все женщины одинаковы, – изрекла я что-то в этом духе.

Что же ответил мне мой жених?

– Да, дорогая, все женщины одинаковы, и следовательно, идеально взаимозаменяемы.

Мужская логика, что тут возразишь... Все-таки Макс классный адвокат!

Работая в таком темпе, теряешь счет времени. Твое внутреннее время течет куда медленнее внешнего, словно ты летишь к звездам со скоростью света. Звонок из «Теннесси» снова застал меня врасплох. Знакомый голос поинтересовался, куда выслать авторский номер журнала. Я попросила прислать еще десять в счет гонорара, и через час курьер вручил мне сверток.

Я развернула его, дрожа от нетерпения. Запах свежей типографской краски опьянил меня. Я взяла в руки лежащий сверху журнал и стала гладить его, как ласкают маленьких детей, его глянцевую обложку с великолепной фотографией Вирджинского водопада возле Спарты.

Генри разговаривал по телефону, и я не могла похвастаться боссу немедленно. Мне вспомнился герой повести Рэя Брэдбери «Смерть – дело одинокое», который, продав очередной рассказ, высовывался из окна и во всю глотку извещал об этом событии спящий город. Я рассмеялась, представив себя на его месте.

Открыв журнал, я быстро нашла свой рассказ и ахнула: его предворяло небольшое предисловие Барри Экдаха. Речь шла не больше не меньше, чем о восходящей звезде на небосклоне американского детектива... Хоть я и понимала, что это сильное преувеличение, но было приятно. Я возгордилась сверх всякой меры.

Наконец, Генри закончил болтать с «Маттелем», и я вручила ему журнал для Китти, зачитав предисловие Экдаха.

– Это делает честь нашей фирме! У вас не найдется лишнего экземпляра, чтобы послать в «Маттел»?

– Вы уверены, что это стоит сделать? А что, если им не понравится?

– Не беспокойтесь, Николь, едва ли они станут читать ваш рассказ, а вот предисловие удостоят вниманием несомненно!

Холодный душ пришелся весьма кстати. Хорошо, что Генри не видел, как густо я покраснела.

Не стану утверждать, что теория вероятности ошибочна, но она имеет свои границы применения. Да, она безотказно действует на подбрасываемую вверх монетку, вынуждая ее приземляться согласно своим законам то решкой вверх, то орлом.. Еще обучаясь в колледже, я лично не поленилась и подкинула полтинник тысячу раз. Результат не превзошел все ожидания, а оказался строго равным им. Разумеется, я не ожидала, что у меня в кармане образуются пятьсот баксов, хотя это не показалось бы мне лишним...

А вот с неприятностями дело обстоит совсем не так, как с монеткой. Они с неотвратимостью следуют одна за другой, как верблюжий караван пересекает бескрайнюю пустыню. Верблюдам наплевать на теорию вероятности.

Не прошло и трех месяцев работы над проектом «Маттела», как моя мечта о секретарше, подающей нам кофе, развеялась вместе с надеждами Генри на лучшие времена. «Маттел» отказался от наших услуг, найдя подрядчика подешевле. Надо отдать ему должное: все наши труды были оплачены как полагается, так что нельзя сказать, что мы даром потеряли время. Но осадок остался.

Настроение оставалось плохим недолго. Через два дня оно стало ужасным: я сидела за рулем, когда радио сообщило, что Брайан Нордвестер покончил с собой. От неожиданности я не остановилась на красный свет и чудом проскочила под носом у грузовика, не успевшего, к счастью, набрать скорость.

До офиса оставалось четыре светофора, но я предпочла остановить машину в первом попавшемся месте и минут десять приводила свои чувства в порядок.

Боже мой, что скажет Генри, и так считающий, что я притягиваю преступления. А теперь я предсказала смерть поэту, к тому же самоубийство. Слишком много совпадений.

– Слишком много совпадений, – сказал Генри. – А вы знаете, что он покончил жизнь, напустив в квартиру бытового газу?

– Не может быть... – Я без сил рухнула в кресло.

Генри поднялся, прихватил в углу трость и, изредка сверяясь ею по стенке, уверенно прошествовал на кухню. Через пять минут он появился с чашкой кофе и направился в мою сторону. Я выскочила из-за стола и вцепилась в чашку.