Ноэль Рандон - Черная пелерина Страница 6

Когда по прошествии короткого промежутка времени он возвратился, Луиза сидела на его халате, затягиваясь сигаретой.

— В первый раз курю эти «Тобакко Рекорд». Ничего… — сказала она и зевнула.

— Скучно? — спросил молодой режиссер

— Простите. Этой ночью я почти не спала

— Франция прекрасна, — сказал Маккинсли равнодушным тоном, — но без особой живости.

Луиза ни с того, ни с сего взорвалась смехом.

— Вы, кажется, пишете, мадемуазель Дюмолен?

— Меня зовут не Дюмолен, а Сейян. Я ведь не дочь, а воспитанница.

— Ах, да. Я забыл. Луиза Сейян. Из-за этого мсье Дюмолен зовет вас «Саган»?

Луиза ответила молчанием.

— А о чем вы пишете? — не отставал режиссер.

— Вам это интересно?

— Мне все интересно.

— О жизни, — тоскливо ответила Сейян.

— Ваш опекун тоже пишет о жизни. О специфической стороне жизни, преступной и наиболее эмоциональной.

— Вы так думаете? — в голосе Луизы слышалась ирония.

— А вы иного мнения?

— Что касается жизни, то я не считаю, будто она эмоциональна с какой-либо стороны вообще. А что касается творчества мсье Дюмолена, то я оцениваю его как обыкновенный китч, поделку, недостойную порядочного человека.

— Мадемуазель, вы личность решительная и независимая. Несмотря на то, что по прошествии некоторого времени вы наверняка согласитесь принять во владение все эти красивые вещи, — Маккинсли сделал широкий жест рукой, — которые мсье Дюмолен добывает благодаря своей гадкой литературе.

— Вы ошибаетесь. Я воспитанница семейства Дюмоленов, но не их любимица.

— Ах, вон как? — удивился Торнтон. — Вы любите путешествия? — сменил он тему.

— Я не знаю, люблю ли я путешествия.

— Как я должен это понимать? Вы не выезжали из Франции?

— Разумеется, не выезжала. Вы беседуете с замученным невольником, бряцающим цепями, — сказала девушка немного напыщенным тоном.

— Вы не ошибаетесь?

— Все мы невольники, — подтвердила она философски. — За исключением тех, которые способны на поступки.

— Я приглашаю вас в Нью-Йорк. Прошу располагать местом в моем автомобиле и так далее, — сказал он полушутя, полусерьезно. — Мелкие расходы для меня разницы не составляют. Особенно ввиду того, что на сценарии вашего опекуна я собираюсь сделать большие деньги.

Торнтон показывал в улыбке белые зубы. Он был худым, мускулистым, загорелым. Луиза исподлобья смотрела на него. Неожиданно она ответила изменившимся голосом:

— Я не советую обращаться с такими предложениями в присутствии моего названного отца. Шарль при некоторых обстоятельствах бывает вспыльчивым. Он не подпишет с вами контракт и вдобавок вышвырнет вас за дверь.

— Неужели? — Маккинсли неожиданно разозлился. — Вышвырнет меня за дверь? — Но неожиданно он продолжил: — А вы? Вы не хотели бы познакомиться с Соединенными Штатами поближе?

Луиза потянулась к пачке «Тобакко Рекорд» за новой сигаретой. Торнтон щелкнул зажигалкой.

— Я жду ответа.

Луиза прикрыла глаза рукой и посмотрела вверх.

— Добрый день, Селестина! — прокричала она.

Над ними, на обрыве, стояла Селестина Лепер. Несмотря на жаркое утро, на ней было шерстяное платье в клетку. Соломенная шляпа с широкими полями бросала тень на лицо, покрытое редкими веснушками, светлые волосы достигали плеч.

— Вот это уж ты зря! Всегда ты одеваешься не по погоде. Ты изжаришься в своем платье, Селестина! Подожди, сейчас идем.

Но Селестина уже форсировала каменные ступени.

— Мне показалось, что сегодня холодно, — обратилась она к Луизе, когда уже была внизу. — Ты ныряла?

— Конечно. Море благоприятно действует на мои нервы. У меня сегодня была ужасная ночь, — сообщила Луиза голосом человека, давно страдающего неврастенией.

— Воображаю себе, — сочувственно вздохнула Селестина и быстро обратилась к Маккинсли: — Согласитесь, что кража этой броши — событие чрезвычайное.

— Селестина! — воскликнула Луиза. — Такие вещи не сообщают гостям. Это наше личное дело.

— Ничего себе личное. Мой старичок уже с утра хлопочет. И все же мсье Мак… Как вас, собственно, зовут?

— Торнтон Маккинсли, к вашим услугам.

— И все-таки мсье Маккинсли не крал.

— Селестина!

— Имеется в виду брошь, которую мадам Дюмолен получила вчера в подарок от мужа? — спросил режиссер.

— Неужели вы и в самом деле не знаете? Да, та самая брошь. Шесть бриллиантов, платиновая оправа, — деловито сообщила дочь комиссара полиции.

— Мне очень жаль, — буркнул Торнтон.

— Конечно. Всем очень жаль, а броши нет.

Луиза начала рассказывать о себе: возможно, она хотела разрядить атмосферу.

— Вчера поздним вечером меня вызвали в кабинет знаменитого криминолога и обвинили в воровстве драгоценностей.

Селестина взглянула на подружку.

— А ты?

— А что я? Ничего. Я чувствую себя как оплеванная.

Маккинсли негромко рассмеялся.

— Мадемуазель, прошу одеться. То есть, мадемуазель Селестина могла бы с таким же успехом и раздеться, а мы с мадемуазель Луизой набросим на себя легкое одеяние, и все вместе пойдем в город. Я иностранец и хочу посетить эти прекрасные южные места. Я приглашаю вас на ваши знаменитые трубочки с абрикосовым кремом!

В холле Торнтон наткнулся на Фруассара.

— Как у вас дела, мистер Маккинсли? Денек просто как на туристическом проспекте! Я вижу, вы купались. Я сделал то же самое в ванной. Горячий душ, холодный душ — и жизнь прекрасна! Я выспался за все время, а теперь, — Фруассар многозначительно подмигнул, — пора подумать и о будущем. Кстати, вы не могли бы одолжить мне свой автомобиль на пару часов? Я хотел забрать свой чемодан из Ниццы. И, как вы знаете, дела в Канн… Сегодня у меня одна небольшая встреча.

— Рад услужить. И по случаю хотел бы попросить об одной мелочи. Я вам выделю некоторую сумму, а вы купите снаряжение для подводного плавания. Я позавидовал мадемуазель Сейян. Собираюсь назначить ей свидание на дне морском.

— С удовольствием выполню вашу просьбу, — ответил Фруассар. — Возвращусь к вечеру.

Комиссар Лепер прямо от Дюмоленов направился на станцию. Счастье ему не сопутствовало, потому что в воскресенье после обеда и вечером дежурил молодой Гара, кассир, который работал в От-Мюрей всего несколько месяцев. Он не знал ни Жакоба, ни Агнесс. Вместо этого он вспомнил, что в воскресенье вечером продал в Тулон два билета какой-то молодой девушке и еще пять билетов зятю владельца виноградника, мсье Котара. Этот зять с женой и тремя детьми приехал в гости к тестю. Начальник станции указал, что когда он проверял упоминаемый поезд, перрон был пустым, никаких провожающих он не заметил. Пассажиры, покидавшие От-Мюрей поездами, уходившими раньше в воскресенье, тоже не вызывали никаких подозрений. А в понедельник утром, как и положено, дежурил тот же Гара, зато после полудня за кассой сидел старик Вендо, который отлично знал по крайней мере три поколения жителей От-Мюрей.

А тем временем Гара подтвердил, что на сегодняшний первый курьерский до Тулона в шесть часов тридцать пять минут он продал билет молодому человеку достаточно подозрительной внешности. Описание в общих чертах совпадало.

— Кто-либо еще из От-Мюрей ехал этим поездом? — спросил комиссар Лепер.

— Еще был мсье Бреньон, приходской священник, потом мсье Дюверне, мадам Бейяк и два наемных рабочих Шмидта.

Комиссар подпрыгнул. Священник Бреньон, мсье Дюверне, мадам Бейяк! Все они знали Жакоба Калле. Если он ехал тем поездом, они его не могли не заметить.

— Я должен кого-то из них отыскать! — воскликнул комиссар.

— Через семь минут приходит пассажирский из Тулона, — сообщил кассир Гара. — Подождите, мсье комиссар, может, на нем как раз кто-то и возвратится.

Первой вышла мадам Бейяк, сразу следом за ней Дюверне. Комиссар почти схватил его.

— Вы просто с неба свалились, мсье Жан! Вы встречали Жакоба Калле?

— Кого? — Дюверне остановился.

— Дорогой мсье Дюверне, я вас умоляю, сосредоточьтесь. Жакоб Калле, сын Агнесс, которая работает у Дюмоленов. Молодой преступник. Он вчера был в От-Мюрей. Есть подозрение, что он стащил брошь мадам Гортензии.

— Какую брошь?

— Какую, какую… Ту, что вы видели вчера. Шесть бриллиантов, по два карата каждый.

— Дева Мария! — мсье Дюверне положил на минуту сверток, который он держал в руке. Теперь он мог всплеснуть руками. — Кто бы мог подумать!

— Дело в том, что необходимо выяснить, ехал ли Жакоб Калле в Тулон на поезде в шесть тридцать пять. Ну-ка, вспомните. Я очень вас прошу.

— Мсье Лепер, почему вы не задержали мадам Бейяк? Она тоже ехала тем поездом, — весело спросил мсье Дюверне.

— Все бы вам издеваться… Вы же знаете, что с этой язвой я разговариваю только в крайнем случае. Никто не ценит мой труд…