Ноэль Рандон - Черная пелерина Страница 7

— Он не ехал, — решительно заявил мсье Дюверне. — Определенно, не ехал. Готов поспорить, что он до сих пор шатается в От-Мюрей. Он всех нас обворует, вот увидите. Уж я знаю эту пташку! Отброс общества. Изверг рода человеческого. Я должен бежать домой, дабы узнать, все ли там в порядке. Скоро человек не сможет выехать и на два часа. Нанетт — настоящая идиотка, она впустит в дом любого и каждого.

— Вам необходимо жениться, мсье Дюверне.

— Эх, мсье Лепер… У меня голова другим забита.

Они вышли из здания вокзала и направились в сторону рынка.

— Чем же это у вас забита голова? Что вы Бога гневите? — ворчал по-дружески комиссар.

— А вот посмотрите: Пуассиньяк подставит мне ножку.

— Выдумываете вы все. Мэром будет тот, кого поддерживает Шарль Дюмолен. А Дюмолен поддерживает вас.

Они подошли к тому месту, где в будущем должен был вознестись памятник — взлелеянное в мечтах обывателей украшение От-Мюрей.

Дюверне ускорил шаг. Он начал по своему обыкновению быстро говорить:

— Я ехал в Тулон со священником Бреньоном. Он мне рассказал интересную историю. Несколько лет назад у Бреньона был приход в сельской местности, недалеко от Тулузы. Это был нелегкий народ, и молодой кюре, несмотря на громогласные выступления, ничего не мог поделать с крестьянами. Тогда-то после престольного праздника, в течение которого парафияне превысили меру пьянства и развлечений, кюре Бреньон решил окончательно усовестить их. Во время вечерни он снял со стены большое распятие, поднял над головой и пошел по церкви меж рядов недобросовестных верующих, провозглашая душераздирающим голосом: «Идем отсюда, Иисус, оставим этих противных людей, которые распинают тебя каждый день по-новому». — Дюверне, держа свой пакет высоко над головой, изображал кюре Бреньона, покидающего церковь с поднятым крестом. — Священник продвигался к притвору среди мертвой тишины. И вдруг, когда он уже был у выхода, от хора долетел спокойный голос: «Если кюре желает, пусть уходит, но Иисуса попрошу оставить, это — инвентарь».

Лепер разразился трубным смехом. Они прошли мимо рынка.

— Ну, я побежал на службу, мсье Дюверне! Служба — не дружба. До свидания. Я буду круглым дураком, если не поймаю этого Жакоба.

Торнтон отворил дверь и пропустил девушек вперед. Его овеял приятный холод, здесь работал электрический вентилятор. Это был, пожалуй, единственный элемент современности в темном помещении. Кондитерская «Абрикос» представляла из себя узкий зальчик. С левой от входа стороны размещался буфет с горкой пирожных, с правой — три мраморных столика. В глубине, под дугообразным сводом, придающим помещению вид раковины, стоял гарнитур из старинной мебели. Между нишей и стойкой в стене находилось квадратное окошко, соединяющее зал с помещением менее представительным. Через это отверстие жилистые руки передавали в пухлые ладони чашечки с кофе. Мадам Вуазен, поставив сосуды на поднос, понесла его в глубину помещения, туда, где на покрытых стульях сидело несколько мужчин.

Источником света была узенькая витрина, способная рассеять мрак только в одной половине кондитерской «Абрикос». Пахло кофе, свежим тестом и кореньями.

Компания уселась за столик с мраморной крышкой. Острый глаз мадам Вуазен зафиксировал фигуру американца, разговоры в раковине стали потише.

Торнтон поклонился хозяйке, а когда она подошла, заказал много пирожных и что-нибудь попить.

— Мне кальвадос, — небрежно сказала Луиза.

— Для мадемуазель Сейян кальвадос, мне и мадемуазель Лепер оранжад, — сказал по-дружески Торнтон, одаряя хозяйку приветливой улыбкой. Мадам Вуазен очевидно понравились манеры гостя, она разрумянилась и ответила:

— Мы все очень рады тому, что вы будете снимать фильм о нашем городке.

— Вы уже знаете?

— Добрые вести быстро расходятся, — сентенциозно изрекла мадам Вуазен и возвратилась за стойку.

— Это не очень похоже на славу… — криво улыбнулась Луиза.

— А там, на плюшевых стульях, сидят наши тузы, — сообщила Селестина.

В этот момент дверь открылась, и мадам Вуазен крикнула в сторону окошка:

— Мишелин, два оранжада и кофе для мсье Дюверне!

Жан Дюверне поклонился вежливо влево, потом вправо, прошел через кондитерскую и уселся среди уважаемых граждан От-Мюрей.

Маккинсли, привыкнув к полумраку, мог уже более подробно рассматривать людей за овальным столом.

— Кто вот тот старичок? — спросил он.

— Это мсье Эскалье, наш мэр. Ему восемьдесят четыре года, — сообщила Селестина приглушенным голосом, она запихивала в рот трубочки с кремом целиком и поэтому, хотя дело для нее не было в новинку, дыхание ее время от времени прерывалось. — Из-за преклонного возраста он отказывается от должности. Скоро будут выборы.

— Новым мэром должен стать, кажется, мсье Дюверне? — Торнтон вспомнил воскресные разговоры на террасе.

— Еще ничего не известно, — громко сказала Селестина. — У мсье Пуассиньяка тоже есть сторонники.

— И вы в их числе?

— Я аполитична, — прервала его Селестина.

— И тот, и другой — старые хрычи, — выразила свое мнение Луиза.

Мадам Вуазен поставила на столик два высоких стакана с холодным напитком и бокал с кальвадосом. Луиза выпила его одним духом.

— Как вам у нас нравится? — приветливо спросила мадам Вуазен.

— Никогда не ел что-либо вкуснее, — галантно ответил Маккинсли.

— Эти пирожные придумал мой муж двадцать с чем-то лет назад.

— Если бы это от меня зависело, я дал бы ему Орден Почетного Легиона.

— У нас даже мсье Дюмолен не имеет Ордена Почетного Легиона, — хихикнула мадам Вуазен, — хотя он сражался во время войны, а сейчас известный писатель. Но сейчас, возможно, получит, когда поставит этот памятник… Мой муж, мадемуазель Луиза, не согласен с мсье Дюмоленом. Жозе считает, что на рынке должен стоять памятник Великой Революции!

— Мсье Пуассиньяк того же мнения, — вмешалась Селестина. — Он сказал, что не допустит установки какого-либо иного памятника.

— О да, мсье Пуассиньяк и в самом деле любит От-Мюрей и готов все сделать для нашего города!

Маккинсли знакомился в общих чертах с обычаями и отношениями этого городка.

Дверь неожиданно отворилась, и вошла мадам Сильвия Лепер. Мадам Вуазен, несмотря на солидную комплекцию, проворно подбежала к гостье. Мадам Сильвия потерла лоб рукой и промолвила тихим, но выразительным голосом:

— Вы уже знаете, мадам?

— О чем? — нервно спросила мадам Вуазен.

— Как? Вы и в самом деле не знаете? Ужасный случай! — И мадам Сильвия наклонилась к уху мадам Вуазен, шепотом передавая ей какую-то информацию.

Мадам Вуазен согнулась под тяжестью этой информации и воскликнув: «Не может быть!» — в свою очередь что-то сообщила шепотом сестре комиссара. Мадам Сильвия, подавшись вперед, застыла на мгновенье в этой позе. Наконец она привычным жестом положила руку на лоб.

— Боже, моя мигрень! Мне надо немножко отдохнуть, — мадам Лепер смежила веки и почти на ощупь продвигалась в сторону столика, за которым сидели Торнтон и девушки.

— Прошу, тебя, садись, — сухо сказала Селестина. — Мистер Маккинсли угощает трубочками с кремом.

— Ах, Селестина, и ты здесь! Луиза! Что за неожиданность, в самом деле, — она глубоко вздохнула. — Приветствую вас, мсье Маккинсли. Наш город счастлив видеть вас в гостях. Представьте себе: Селестина совершенно не в состоянии была описать вас! Забавно. Молодое поколение совершенно ненаблюдательно. Но ради Бога, вы представляете собой решительно англосаксонский тип! Светлые выразительные глаза, хорошо развитая челюсть, высокий лоб, короткая прическа. Ах, как я люблю кино, мсье Маккинсли!

— Я иду домой, — сообщила вставая Селестина. — Благодарю за пирожные и оранжад. Простите, если съела слишком много. Тетя, ты можешь опереться на мое плечо.

Мадам Сильвия поспешно сказала:

— Я и мой брат будем в восторге, если вы захотите однажды прийти к нам на чашку чая.

— Сердечно вам благодарен, мадам Лепер. С удовольствием приду.

Селестина отворила дверь, и мадам Сильвия, пошатываясь, покинула кафе «Абрикос». Вслед за Леперами пошел к выходу старичок Эскалье, ведомый под руку высоким, представительным мужчиной.

— Вот тот второй господин — не мсье Пуассиньяк? — спросил Торнтон.

— О, нет, — ответила Луиза. — Это — Котар, владелец магазина колониальных товаров. Один Котар на винограднике, второй занимается торговлей. Мсье Вильгельм Пуассиньяк бывает здесь в другое время. Он не сел бы за стол вместе с мсье Дюверне!

Комиссар Лепер соединился с полицейским участком в Тулоне и попросил к телефону инспектора Рандо.

— Это Лепер. У меня для вас сюрприз. Вчера у писателя Дюмолена украли ценную брошь с бриллиантами. В доме Дюмоленов видели Жакоба Калле, сына кухарки. Жакоб, скорее всего, не подозревает, что его заметили. Есть предположение, что он вчера вечером возвратился в Тулон. Обыщите притоны и поговорите с ювелирами. В окрестностях города тоже желательно. Платиновая брошь в форме булавки, длина четыре сантиметра, утыкана бриллиантами, шесть штук, по два карата. Любой ценой задержите Жакоба. Что? Не понимаю!