Жорж Сименон - Мегрэ у коронера Страница 6

— Где же тогда им переспать?

— Начнем с того, что неизвестно, есть ли у них сейчас в этом надобность.

Мегрэ раздраженно пожал плечами.

— В конце концов, существует машина.

— А вдруг у них нет машины?

— Это маловероятно. У большинства людей есть машины. Ну а отсутствие машины делает их желание неосуществимым.

— А если они устроятся на улице?

— Это им будет дорого стоить.

— А если девушке окажется семнадцать с половиной лет вместо восемнадцати?

— Ее партнеру это может обойтись в десять лет каторжной тюрьмы.

— Но Бесси Митчелл не было восемнадцати.

— Она уже была замужем и развелась.

— А Мэгги Уоллек, любовнице музыканта?

— С чего вы это взяли?

— Но это же очевидно.

— А вы их видели в постели? Мегрэ стиснул зубы — Имейте в виду, она тоже была замужем. И тоже разведена — А Эрна Болтон, приятельница брата Бесси?

— Ей двадцать лет.

— Вы что, знакомились с делом?

— Я? Оно не относится ко мне. Я же вам уже говорил: это не федеральное преступление. Вот если бы они в преступных целях использовали свое служебное положение, тогда бы наше ведомство занялось ими. Или если бы они выкурили по одной-единственной сигарете с марихуаной. Have a drink, Julius!

Человек двадцать сидели вдоль стойки и пили, глядя прямо перед собой — на ряды бутылок и календарь с обнаженной женщиной. В этой стране голые и полуголые женщины были практически везде — на рекламных плакатах, на рекламных календарях; со страниц журналов, с киноэкранов лезли в глаза изображения хорошеньких девушек в пляжных костюмах.

— Но, черт побери, что же делает такой парень, когда хочет женщину?

Гарри Коул, более привычный к виски, посмотрел Мегрэ в глаза и расхохотался:

— Женится!

Похоже, что коронер намеренно не задавал элементарнейших вопросов. Но все-таки надеялся же он докопаться до истины? Или ему наплевать на нее?

В конце концов, может быть, следствие — всего лишь формальность и ни у кого нет ни малейшего желания выяснять, что же на самом деле произошло той ночью?

Один из двоих допрошенных, несомненно, лгал. Это мог быть и сержант Уорд, и сержант О'Нил.

Но это, кажется, никого не удивило. И того и другого допрашивали с одинаковой любезностью, верней, с одинаковым безразличием.

— Сейчас нас выставят, — сообщил Коул, взглянув на часы. — Вы ничего не хотите прихватить?

Мегрэ удивился, и тогда Коул указал ему на двух посетителей.

— Поглядите-ка.

Эти двое подошли ко второй стойке, находящейся около выхода — там продавали спиртное бутылками, купили по плоской фляжке виски и засовывали их в задние карманы.

— Наверно, им предстоит долгая дорога, а? Или, может, они мучаются от бессонницы?

Фэбээровец явно посмеивался, и Мегрэ, пока они ехали до отеля «Пионер», не перемолвился с ним ни словом.

— Как я понимаю, завтрашний день вы собираетесь провести в суде?

Мегрэ пробурчал в ответ что-то невразумительное.

— К обеду я за вами зайду. Вам повезло: заседание будет на втором этаже, во второй камере, там кондиционирование. Спокойной ночи, Джулиус.

И точно речь шла не о погибшей, Коул весело напутствовал Мегрэ:

— Постарайтесь не видеть во сне Бесси!

Глава 3

Китаец, который не пил

Человека три поздоровались с Мегрэ, и ему это было приятно. Вокруг второго этажа здания окружного суда шла такая же галерея, как на первом. Солнце уже было жаркое, и люди группами курили в тени, ожидая сигнала Иезекииля.

Иезекииль с огромной трубкой в зубах приветствовал дружеским кивком Мегрэ, а заодно и присяжного с деревянной ногой.

Придя в отель, Мегрэ долго раздумывал, ощутимо ли изменилось отношение публики к Уорду.

Когда О'Нил, рассказывая о второй остановке, заявил, что Уорд и Бесси вместе пошли к железной дороге, смятения не было — был небольшой общий шок. Как будто у всех кольнуло в груди.

Не станут ли теперь все посматривать на Уорда с тем непроизвольным любопытством, с каким смотрят на убийцу?

Пятеро сержантов стояли тут же неподалеку от офицера, отводившего их вчера в казарму, и в ожидании вызова в зал, курили. Держались они друг от друга на расстоянии, точно поссорившиеся школьники.

Уорд, нахмурив густые черные брови, стоял как бы отдельно от всех, и Мегрэ показалось, будто он исподтишка поглядывает на него своими голубыми глазами.

Интересно дома он сегодня ночевал? И вообще, какие у него сейчас отношения с женой? Как она отнеслась ко всему этому? Может быть, он попросил у нее прощения? Или они окончательно порвали между собой?

Китаец был хрупкий и миловидный, как девушка, и притом с большими миндалевидными глазами. Из-за маленького роста он казался гораздо моложе остальных. Впрочем, в каждой школе есть ученик, которого все дразнят девчонкой.

Ожидались интересные новости. Отчет о вчерашнем заседании был напечатан в газете под жирной шапкой:

«Сержант Уорд утверждает; „Мне вкатили наркотик“.

О'Нил по многим пунктам опровергает показания Уорда».

О'Нил опять изображал примерного, старательного ученика — даже слишком старательного. Интересно узнать, он и Уорд разговаривают после вчерашнего?

Проснулся Мегрэ в мрачном настроении, с сильной головной болью, короче, со всеми признаками похмелья, но оно вскоре прошло. И все-таки его злило, что приходится прибегать к этому американскому средству. В первые дни пребывания в Нью-Йорке Мегрэ поражался: вечером прощаешься с человеком, находящимся в изрядном подпитии, а утром он встречает тебя бодрый и свежий. Мегрэ раскрыли секрет. Потом во всех аптеках, барах и кафе он видел эти подвешенные к стене горлышком вниз голубоватые сифоны с никелированными головками.

Средство это добавляют в стакан с водой, и в ней сразу идут пузырьки и появляется пена. Причем обслуживают вас так же естественно, как если бы вы заказали кока-колу или кофе с молоком; через несколько минут после приема алкогольный туман в мозгу рассеивается.

Ну что ж! Имеются машины для опьянения, имеются машины для протрезвления. Американцы, помимо всего прочего, железно логичны.

— Присяжные!

Все потянулись в зал: он оказался куда просторнее, чем вчерашний. Во всяком случае он больше походил на зал суда: тут была балюстрада вроде алтаря, отделяющая судей от публики, кафедра для коронера и пюпитр с микрофоном для свидетеля. Присяжные, сидевшие за особым столом, стали выглядеть куда торжественней.

Мегрэ обратил внимание на несколько человек, которых вчера как следует не рассмотрел, в том числе на рыжеволосого плотного мужчину: он держался все время около атторнея, делал какие-то заметки и что-то вполголоса ему рассказывал. Мегрэ сначала принял его за секретаря или за журналиста.

— Кто это? — спросил Мегрэ у соседа.

— Майк!

Это-то Мегрэ уже знал: слышал, как к рыжему обращаются по имени.

— А чем он занимается?

— Майк О'Рок? Старший помощник шерифа, расследует это дело, То есть это Мегрэ округа. Оба они, и комиссар, и О'Рок, были одинаковой комплекции, у обоих уже наметилось брюшко, появились складки на затылке, да и по годам они, пожалуй, были ровесники.

Да так ли уж, в сущности, сильно отличается тусонский старший помощник шерифа от парижского комиссара полиции? О'Рок не носил ни шерифской звезды, ни револьвера Светло-рыжий, с фиалковыми глазами, он выглядел миролюбивым, добродушным человеком.

Видимо, ему пришла какая-то мысль — он наклонился и что-то прошептал атторнею. Атторней встал и, что очевидно, было не совсем обычным, попросил разрешения задать несколько вопросов свидетелю, который последним давал вчера показания; О'Нил поднялся на возвышение, сел перед микрофоном и отрегулировал его себе по росту.

— Вы не заметили, в каком состоянии была машина, доставившая вас в Тусон? Не была ли она как-нибудь повреждена? Пай-ученик наморщил лоб и принялся изучать потолок.

— Не заметил.

— У нее были четыре или две дверцы? Вы в нее садились справа или слева?

— Кажется, четыре. Я садился со стороны, противоположной водителю.

— Значит, справа. Вы не заметили на кузове повреждений, по которым можно было бы предположить, что машина была в аварии?

— Нет, не помню.

— Вы были очень пьяны в этот момент?

— Да, сэр.

— Еще сильней, чем тогда, когда ушла Бесси?

— Не знаю. Может быть.

— Но, выйдя из квартиры музыканта, вы больше ничего не пили?

— Нет, сэр.

— У меня все.

О'Нил встал.

— Простите. Еще один вопрос. В этой машине вы где сидели?

— Впереди. Рядом с водителем.

Атторней дал знак, что он закончил с О'Нилом. Наступила очередь Ван-Флита, краснощекого блондина с вьющимися волосами; Мегрэ про себя окрестил его Фламандцем. Приятели звали его Пинки.[4]

Ван-Флит единственный нервничал, садясь на свидетельское место. Было видно: он старается сохранять хладнокровие, но глаза у него беспокойно бегали, и он несколько раз принимался грызть ногти.