Дороти Сейерс - Срочно нужен гробовщик [Сборник] Страница 63

Опять мисс Клайти Уайт, на этот раз он застал ее за переодеванием на крыше. Едва не выронив подноса, Кампьен поднялся на ноги.

— Вечерняя прогулка по черепицам? — произнес он самым дружелюбным тоном.

Он хотел в шутку испугать ее и никак не ожидал, что его внезапное появление окажет на нее столь сильное действие. Клайти застыла на месте, по телу ее пробежала судорога, точно ее ударило током. Казалось, еще секунда, и она потеряет сознание. Этот ее внезапный столбняк не меньше испугал и самого Кампьена.

— Успокойтесь, — ободряюще проговорил он — Ничего страшного не произошло. Выше нос!

Клайти громко вздохнула, бросив жалкий взгляд на плотно закрытые двери. Ее беспокойство передалось ему, но он тут же его стряхнул. Клайти приложила палец к губам, схватила с подоконника одежду и скомкала ее в узел.

— Простите меня, пожалуйста, — тихо сказал Кампьен. — Значит, дело серьезно?

Девушка спрятала узел за штору, встала к окну спиной и посмотрела прямо ему в лицо огромными черными глазами.

— На грани жизни и смерти, — коротко ответила она. — А что вы будете делать?

И Кампьен вдруг поддался ее очарованию. Да ведь и Чарльз Люк не равнодушен к нему. И Кларри, если подумать, неспроста беспокоится о ее поведении. Такой мощный источник животного магнетизма точно луч прожектора в неумелых руках подростка. А ведь красавицей ее не назовешь, особенно в этом чудовищном одеянии, но женственности и живости темперамента у нее не отнять. А интеллект просто написан на лице.

— Я здесь человек посторонний. — Кампьен старался говорить с ней как со взрослой. — Давайте считать, что ничего не произошло. Согласны? Я столкнулся с вами на лестнице.

Лицо ее просияло, и он опять подумал, что она, в сущности, совсем ребенок.

— Я несу ужин мисс Эвадне, — прибавил он. — Она живет на этом этаже?

— Да. Дядя Лоренс внизу. Его кабинет рядом с входной дверью. Поэтому я… — Клайти запнулась и, секунду помедлив, солгала: — боялась его потревожить. А вы племянник мисс Роупер? Она мне сказала, что ждет вашего приезда.

Приятно было слышать чистый, ясный голос, безукоризненно правильную речь; правда, голос слегка дрожал, и это дрожание вкупе с явной взволнованностью, усиливая очарование, совершенно обезоруживало Кампьена.

Затянувшееся молчание было прервано легким стуком — белая шляпа, водруженная на узле за шторой, скатилась на пол и замерла у ног хозяйки. Клайти схватила шляпу и, заметив улыбку Кампьена, густо покраснела.

— Прелестная шляпка! — попытался он спасти положение.

— Вам нравится? — жалобно проговорила Клайти, глядя на шляпу с восторгом, но и с откровенным сомнением. И Кампьен должен был мысленно признать, что таких выразительных глаз он в своей жизни не видел.

— Мне иногда кажется, что она смешна. Когда я в ней иду, люди обращают внимание. Это всегда чувствуешь, — объяснила Клайти.

— Она ведь скорее для взрослых, — как можно учтивее проговорил Кампьен.

— Да, наверное, поэтому…

Кампьен вдруг нутром ощутил, что девушка готова поделиться с ним чем-то очень важным, как вдруг в недрах дома хлопнула дверь; звук оказал на нее магическое действие. Она напряглась, лицо побледнело и приняло отчужденное выражение, белая шляпа неслышно исчезла у нее за спиной. Оба прислушались.

Первым заговорил Кампьен.

— Я никому ничего не скажу, — заверил он девушку, удивляясь про себя, как он узнал, что она нуждается в его заверении. — Можете на меня положиться. Я слов на ветер не бросаю.

— Если скажете, я умру, — она произнесла эти слова так просто, что Кампьену стало не по себе.

И пока он смотрел на нее, она быстро повернулась и с грацией, неожиданной для столь юного неопытного создания, подхватила свой узелок, побежала легкими шагами вниз и скоро исчезла за одной из высоких дверей.

Кампьен, покрепче сжав края подноса, продолжил путь. Семья Палинодов интересовала его час от часу сильнее. Он постучал в левую дверь под аркой рядом со следующим лестничным маршем. Дверь была тяжелая и прочно сидела в своей коробке — точь-в-точь дверь в кабинет директора школы. Он не дождался приглашения войти — внезапно дверь отворилась, и он нос к носу столкнулся с маленьким аккуратненьким человечком лет сорока в темном костюме. Человечек нервно улыбнулся, приветствуя Кампьена, и посторонился, пропуская его.

— Входите, — сказал он. — Входите, пожалуйста. Я ухожу, мисс Палинод. Очень любезно с вашей стороны, — эти учтивые слова явно относились к Кампьену, но чем они были вызваны, так и осталось для последнего загадкой. Он шагнул в комнату, человечек проскользнул мимо и затворил за собой дверь.

Кампьен, стоя на циновке у самого порога, огляделся вокруг, ища глазами хозяйку, которая так и не удостоила его приглашением. В первую минуту никаких следов ее он не обнаружил. Комната была по крайней мере раза в три больше обычной спальни. Очень высокий потолок, в дальнем конце по короткой стороне прямоугольника три огромных окна. Тяжелая, темная мебель загромождала комнату так, что негде ногой ступить. В глубине справа маячила кровать под балдахином, за ней до самых окон растопырился концертный рояль. Лейтмотивом комнаты была суровая простота. Шторы, правда, обрамляли окна, но ковров на полу не было, если не считать половичка у камина. Голые стены украшают несколько репродукций известных художников. Три застекленных книжных шкафа, журнальный столик, массивный с двумя тумбами письменный стол, заваленный бумагами; на нем горит настольная лампа — единственный источник света, хотя за столом никого нет. Только Кампьен озадаченно подумал, куда же деть поднос со всеми его склянками, как раздавшийся в двух шагах голос произнес: «Поставьте сюда».

И тут Кампьен сразу ее увидел, поняв, к своему стыду, что он принял ее в полумраке за пестрое одеяло, брошенное на кресло. Мисс Эвадна Палинод была крупной, плоской женщиной в длинном бухарском халате; голову покрывала красная выцветшая шаль, лицо под цвет шали, бугристое, морщинистое, почти сливалось с ржаво-коричневым бархатом кресла.

Она сидела не шевелясь. Такую полную неподвижность он встречал разве только у крокодилов. Но ее глаза, которые теперь впились ему в лицо, несмотря на старческие потемневшие белки, излучали свет и живой ум.

— На этот столик, — продолжала она, не дав себе труда хотя бы махнуть рукой или придвинуть столик поближе.

У нее был довольно низкий, властный голос, уверенные интонации образованного человека. И он немедленно ей повиновался.

Столик оказался прелестной оливкового цвета вещицей на изящной трехлапной ножке; на нем стояли мало подходившие друг к дружке предметы, отчего они сразу врезались ему в память (разумеется, он это понял несколько позже): пузатая ваза с пыльными, сухими бессмертниками, две небольшие зеленого стекла рюмки с теми же древними букетиками, тарелка с перевернутой на ней кастрюлей для варки пудинга и старинная фарфоровая чашка без ручки, в которой на дне сохло клубничное варенье. Все на вид было какое-то замусоленное, липкое.

Хозяйка молча ждала, пока он сдвигал в сторону всю эту дребедень и ставил поднос, не помогая ему, но наблюдая с живым дружелюбным интересом. Он улыбнулся, поскольку, по его мнению, этого требовали правила, и не мог не отдать должное ее интуиции, услыхав следующие строки:

Пастух, твоя свирель так весело играет,Лучистый взгляд такою гордостью сверкает.Как это увязать с твоей судьбой несчастной —Ведь жизнь твоя мрачна, как день ненастный[102].

В глазах Кампьена зажегся огонек. Он не возражал против «пастуха». Хоть горшком назовите, только в печку не ставьте. Но так уж случилось, что, мучительно вспоминая одно имя, он только вчера вечером перелистал всего Пиля и сейчас, не моргнув глазом, подхватил:

— Рожден я пастухом, мой добрый Палинод,

И оттого всю жизнь судьба меня гнетет.

— Весь век, — рассеянно поправила его мисс Эвадна.

Но она была приятно удивлена литературными познаниями человека с подносом, и облик ее сразу изменился — выражение лица стало не только человечнее, но и мягче, женственнее. Скинула на плечи выцветшую шаль, открыв крупную, благородной формы голову, что еще подчеркивали завитые и аккуратно уложенные редкие седые волосы.

— Так вы, значит, актер? — сказала она. — Я должна была сразу догадаться. У миссис Роупер среди друзей столько служителей Мельпомены. Но, — продолжила мисс Эвадна с очаровательной деликатностью, — не все они принадлежат к тому типу актера, какой мне лучше знаком. Все мои друзья-актеры похожи скорее на вас. А скажите, вы сейчас, верно, «сушите весла»?

Она произнесла это жаргонное выражение с такой гордостью, точно цитировала древнего автора.