Росс Макдональд - Так они погибают Страница 9

— Говоря про заботу о себе, я обычно не забываю взять задаток. — Мне не нужны были деньги Доузера, но я решил получить их. Выдача и получение денег, требование выдать их и отказ сделать это были для Доузера основной формой связи с людьми. Это — а также угроза, удар, причинение страха и боли.

Он крякнул и протянул мне стодолларовую купюру. Денежные знаки обладают свойством переносить на себя черты людей, которые их вручают. Банкнот свернулся у меня в руке, как жирный зеленый червь на помидоре.

Глава восьмая

К десяти часам я был уже в Палм Спрингс, обходя различные бары. Я последовательно изучал сначала одну сторону главной улицы, поднимаясь по ней вверх, а потом противоположную, спускаясь вниз. Старые и молодые, толстые и худые бармены дарили мне одинаково холодную, сожалеющую улыбку. Они смотрели на меня, потом на фотографию и снова на меня.

— Красивая штучка. Нет, я никогда ее не видел.

— В чем дело, приятель, жена удрала от вас? Если бы она зашла вчера, я бы запомнил, но ее здесь не было.

— Это не ваша дочь? Или ваша? — Это был самый неприятный поворот в разговоре.

Я потратил примерно шесть долларов на выпивку и совершенно ничего не обнаружил, когда наконец удалось ухватить ниточку. Это случилось в небольшом заведении на боковой улице под названием «Лариат». Коробка из сосновых сучковатых бревен с коровьими рогами над баром, сиденья и высокие стулья, обтянутые толстой кожей с заклепками, ретушированные цветные виды Палм Спрингс в былые дни, когда он служил опорным пунктом в пустыне, что было не так уж давно. Многое в интерьере было сделано, чтобы придать «Лариату» вид старого салуна на Диком Западе, но заведение все равно выглядело современным, недавно построенным. Пара беглецов из волчьей стаи Лос-Анджелеса играла в глубине зала в деревянные передвижные кружочки на доске. Бармен, который наблюдал за игрой, подошел, когда я уселся на высокий стул возле стойки. Это был молодой парень, одетый в рубашку по моде Хопалонга Кассиди, опоясанную широким ремнем из воловьей кожи.

Я попросил шотландского виски с содовой. Когда бармен принес выпивку, я показал ему копию своего удостоверения и произнес небольшую речь. Он посмотрел на меня, потом на копию удостоверения и опять на меня, но без сожалеющей улыбки. Его большие карие глаза косо взирали вниз как бы с середины лица, поэтому он был похож на кокер-спаниеля. У них такой честный взгляд, будто они хотят искренне помочь.

— Да, мне знакомо это лицо, — сказал он. — Вчера вечером девушка была здесь. Вы не поверите, вчера этот бар ломился от наплыва народа. Хотя обычно по понедельникам оживление спадает после уик-энда и все такое.

— Как ее зовут? — Казалось, вопрос выскочил из меня слишком легко. Возможно, перебор шотландского виски в барах подталкивал мою реакцию, но притуплял интуицию.

— Этого я не помню. Они находились не у стойки, а там, в глубине, в кабинке, рядом вон с той доской. Я просто обслуживал их. «Дайкири» — они пили этот коктейль.

— Кто был ее партнером по «Дайкири»?

— Какой-то парень, — уклончиво ответил бармен после небольшой паузы.

— Вы его знаете?

— Я бы не сказал, что знаю. Он появлялся здесь несколько раз; то покажется, то пропадет.

— Но может быть, вы знаете, как его зовут?

— Должен знать. Я думал, что знаю. Хотя боюсь, что забыл. — Он прикурил сигарету и попытался принять непроницаемый вид, но это ему не удалось.

Сдача с моей десятидолларовой купюры лежала на стойке между нами. Я подвинул деньги в его сторону.

— Вы могли бы описать его внешность?

— Может быть, я могу это сделать, а может быть, и нет. — Он поежился в своей ковбойской рубашке, глядя задумчиво на деньги. — Не знаю, какая тут кроется тайна, сэр. Если это ловушка для развода или что-то вроде этого, я не стану выбалтывать слишком поспешно.

— Если речь идет о разводе, для меня это новость. — Я объяснил ему, что в данном случае речь идет о блудной дочери. Но с Доузером и Тарантайном дело разрасталось. В разговоре я их не упомянул, да и сам старался забыть о них.

Бармен все еще испытывал беспокойство. Банкноты и серебряная мелочь лежали нетронутыми на черном блестящем пластике стойки, ближе к нему, нежели ко мне.

— Мне надо об этом подумать, — он испытывал внутреннюю борьбу. — Я хочу сказать, что попытаюсь все-таки вспомнить для вас, как его зовут.

Делая огромное усилие казаться невозмутимым, он направился к другому концу стойки бара и вынул из-под него телефонный аппарат. Наклонившись над стойкой и закрыв плечами диск, чтобы я не видел, какой набирает номер, он позвонил. Прошло много времени, прежде чем ему ответили. Говорил он совсем неслышно, прямо в трубку.

Затем убрал аппарат и взял Мой пустой бокал.

— Выпьете что-нибудь еще, сэр?

Я взглянул на свои ручные часы, была почти полночь.

— Валяйте.

Он снова наполнил бокал и поставил его на стойку, рядом с деньгами.

— Я могу рассчитаться из этих, сэр?

— Это ваше дело. Но это съедает навар, не правда ли?

— Не понимаю, — ответил он. Но ждал, когда я выну еще одну бумажку.

Я подал ему долларовый банкнот.

— Что сказал по телефону ваш знакомый?

— Вы имеете в виду — моя знакомая? — уточнил он, просветлев. — Она придет на свидание, когда я закрою бар.

— А когда вы закрываетесь?

— В два часа ночи.

— Думаю, я побуду здесь до тех пор. — Казалось, он испытал облегчение. Он выдернул столовое полотенце из-под стойки бара и принялся полировать коктейльные бокалы, мурлыкая про себя «Долину Красной реки». Я пересел в кабину в глубине зала. Сидел и размышлял, сумею ли еще ближе подобраться к Г элли Лоуренс. Одновременно наблюдал за молодыми людьми без пиджаков у доски игры в деревянные кружочки. Красные кружочки победили голубых, а это значило, что голубые оплачивают выпивку. Ребята пили водку, им было лет по восемнадцать.

Вскоре после полуночи в бар вошли два невысоких толстых человека, выглядевших смешно в огромных шляпах и джинсах. Они были чрезвычайно придирчивы к напиткам и наполнили бар рассказами о своих социальных успехах с упоминанием фамилий, которые произносили звонкими голосами. Меня они не интересовали.

А еще через несколько минут в зале появился юноша, привлекший мое внимание. Высокий, изящный, в светлом фланелевом костюме и кремовой шляпе с загнутыми вверх полями. Лицо было потрясающее. Греческий скульптор мог бы использовать его в качестве натуры, чтобы создать скульптуру Гермеса или Аполлона. Едва переступив порог и держась одной рукой за круглую ручку двери, он обменялся с барменом быстрым взглядом и посмотрел в мою сторону. Громкие теноры у стойки окинули его с ног до головы оценивающим взглядом.

Он заказал себе бутылку пива и направился с ней в мою кабину.

— Не возражаете, если я присяду? Я где-то вас видел, не так ли? — Голос его звучал тоже прекрасно, сочно и мягко, с глубокими модуляциями.

— Что-то не припомню. Но садитесь.

Он снял шляпу и обнажил свои золотисто-каштановые вьющиеся волосы, которые гармонировали с длинными темными ресницами. Все было настолько совершенно, что мне стало немножко не по себе. Он опустился на кожаный диванчик напротив меня.

— Вообще-то мне знакомо ваше лицо. Я не мог видеть вас в кино? — предположил я.

— Нет, если только вы не просматриваете съемочные пробы. У меня никогда не шло дальше проб.

— Почему?

— Женщины не нанимают на работу. А мужчинам я не нравлюсь. Педики меня ненавидят, потому что я отказываюсь с ними кувыркаться. Я вам не нравлюсь, правда?

— Не совсем. Я всегда говорю, что человека красят дела. Разве имеет значение, нравитесь ли вы мне?

Тогда, сделав над собой усилие, он коснулся главного. На его прекрасные глаза легла тень беспокойства.

— Вы, наверное, работаете на Доузера?

— Это могло случиться, но этого не произошло. Кто бы там ни был Доузер.

Он ждал, грациозно наклонившись над столиком и положив на него одну руку, пока я скажу что-нибудь еще. Впрочем, он чувствовал себя напряженно. Под мышками его фланелевого пиджака виднелись темные влажные пятна.

Я сказал:

— Вы до смерти перепуганы, правда?

Он попытался улыбнуться, но губы дрожали, и улыбка вышла жалкой, искусственной, как будто кто-то просто крючками растянул краешки его рта. Глаза его не улыбались.

— Да, — вымолвил он, — я перепуган до смерти.

— Не хотите ли вы мне рассказать об этом?

Я включил на полную мощность свое слуховое устройство.

— В этом нет необходимости, — он опять криво усмехнулся через силу. — Вы могли бы объяснить, кто втянул вас в эту историю, мистер…

— Арчер. Лю Арчер.

— Меня зовут Кит Дэллинг.

— Я частный детектив. Некая миссис Лоуренс наняла меня, чтобы я разыскал ее дочь, — Мне начинало надоедать крутить ту же пластинку. Она звучала слишком примитивно и банально, чтобы ей верили, особенно в атмосфере Палм Спрингс.