Месть под расчет - Джордж Элизабет Страница 9

— Все мужчины одинаковые. — У нее был хриплый голос с акцентом, который она как будто старалась скрыть. Прошлепав босыми ногами на середину комнаты, она продолжала говорить, словно они с Деборой были знакомы много лет. — Выпей. У меня такое бывает раз пять на дню. Помогает. Клянусь, почувствуешь себя будто заново родившейся. Один Бог знает, как в последние дни мне нужно быть такой после каждого… — Она засмеялась, показывая на редкость белые и ровные зубы. — Сама понимаешь.

Трудно было ее не понять. В атласном пеньюаре с бесконечными рюшами и складками, она была ходячей рекламой своей профессии.

Дебора поднесла стакан к глазам:

— Что это?

Послышалось жужжание домофона. Женщина подошла к нему и нажала на кнопку, открывающую дверь.

— Сегодня здесь людно, как на вокзале Виктории.

Она кивнула на питье, вынула карточку из кармана и протянула ее Деборе:

— Всего лишь соки и витамины. Немного овощей. Немного тоника. Я все написала. Надеюсь, ты не сердишься, а, судя по всему, тебе это еще понадобится. Пей. Давай же. — Она подождала, пока Дебора поднесет стакан ко рту. — Очень красиво, — сказала она о фотографиях. — Твои?

— Мои. — Дебора прочитала список ингредиентов и не нашла ничего хуже капусты, которую всегда ненавидела. Поставив стакан, она вытерла руки о тряпку, которой перевязала запястье. Потом вспомнила о прическе. — Интересно, на кого я похожа!

Женщина улыбнулась:

— Я сама такая до ночи. Но мне все равно. Какая разница? А ты отлично выглядишь, на мой вкус. Как питье?

— Ни на что не похоже.

— Мой рецепт. Надо бы запатентовать.

— Ага. Правильно. Это вкусно. Спасибо. Ради бога, извини меня.

— Да нет, было здорово. Тут неплохая слышимость, и я прислушивалась, боялась, как бы не дошло до мордобития. Моя квартира по соседству. — Она показала большим пальцем на левую стену. — Тина Когин.

— Дебора Коттер. Въехала вчера вечером.

— А, так вот почему было шумно, — усмехнулась Тина. — Надо же, а я представляла себе выяснение отношений. Ладно, проехали. По тебе не скажешь, что ты моего поля ягода.

Дебора почувствовала, что краснеет. Вряд ли в такой ситуации стоит говорить спасибо.

Но какой-то ответ все же нужно было подыскать. Тина занялась тем, что стала рассматривать свое изображение в стекле на одной из фотографий. Она поправила волосы, внимательно осмотрела зубы, провела длинным ногтем между двумя передними.

— Плохо дело. И макияж не спасает. Десять лет назад попудришь носик, и все дела. А теперь? Часами просиживаешь перед зеркалом, а толку никакого.

В дверь постучали. Сидни, решила Дебора. Интересно, что сестра Саймона скажет о нежданной гостье, которая завороженно изучала фотографию Линли, словно он был источником ее будущего благополучия.

— Попьешь с нами чаю? — спросила Дебора.

Тина повернулась к ней. Приподняла бровь.

— Чаю? — Она проговорила это слово так, как будто не произносила его уже много лет. — Очень мило с твоей стороны, Деб, но я лучше пойду. Трое — это слишком много. Имей в виду. Я уж знаю.

— Трое? — пролепетала Дебора. — Но я жду гостью.

— Да нет же, — засмеялась Тина. — Я имела в виду стол. Он немножко маловат, дорогая, я ведь люблю пожестикулировать, когда пью чай. Вот допьешь, что в стакане, и принесешь его мне. Хорошо?

— Да. Спасибо. Обязательно принесу.

— Тогда и поболтаем вволю.

Махнув рукой, Тина открыла дверь и, с сияющей улыбкой на лице скользнув мимо Сидни Сент-Джеймс, исчезла в коридоре.

Глава 3

Питер Линли выбрал себе квартиру в Уайтчепел не за уют и не за расположение. Никакого уюта тут не было и в помине. Что касается расположения, то дом действительно находился недалеко от метро, но был он довикторианской постройки, как и другие в этом районе, которые никто не собирался чистить и реставрировать в ближайшие тридцать лет. Тем не менее и дом, и квартира устраивали Питера — с его теперешними потребностями. Самое главное, они устраивали его кошелек, который, как правило, был пуст.

По его расчетам, зелья хватило бы еще на две недели, если бы они были экономны и довольствовались пятью порциями за ночь. Ну шестью. Тогда днем у них было бы время подыскать себе честную работу. Что-нибудь коммерческое для него. И новые представления для Саши. У него хватило бы ума для коммерции, да и внешность не подвела бы. А у Саши есть ее искусство. Могла бы попробовать себя в Сохо. К примеру, как в Оксфорде: голая сцена, только луч света. Саша сидит на стуле и позволяет, побуждает срывать с себя тряпки, все до последней нитки. «Познай себя. Пойми свои чувства. Говори все без утайки». И все время улыбается, дает знать, что она выше всех, а он, единственный, гордится ею, потому что знает ее. Выше голову, держись уверенно, опусти руки. Я есть, говорит ее поза. Я есть. Я есть.

Куда же она делась? — думает Питер.

Он взглянул на некрасивый старый «Таймекс», который одним своим видом вызывал недоверие. Питеру пришлось продать «Ролекс», и он почти сразу понял, что полагаться на другие часы все равно что полагаться на Сашу, которая, оставшись сама по себе, обязательно нарвется на полицейского.

Постаравшись отогнать от себя эту мысль, он тряхнул рукой и снова взглянул на часы. За последние полчаса проклятые стрелки совсем не продвинулись. Питер поднес часы к уху и не поверил себе, услыхав тихое тиканье. Неужели всего два часа прошло с тех пор, как она ушла? А кажется, вечность миновала.

Не в силах держать себя в руках, Питер вскочил с шатающегося и давным-давно отжившего свой срок дивана, одного из трех предметов мебели. Еще у них были коробки, в которых лежала одежда, корзинка для овощей заменяла абажур для единственной лампы. Диван был просиженный, и Саша весь день жаловалась на боли в спине, причитая, что уже месяц ни разу не спала по-человечески.

Где же она? Питер подошел к одному из окон и отодвинул занавеску, а на самом деле простыню. Выглянул на улицу. Снаружи было так же мрачно, как внутри.

Выискивая взглядом знакомые очертания — Саша всегда таскала с собой ковровую сумку, — Питер вынул из кармана грязный носовой платок и высморкался. Жест был автоматическим, бездумным. К счастью, боль быстро прошла. Не глядя на платок и на новые ржавые следы на нем, Питер сунул его обратно и попытался откусить заусеницу на указательном пальце.

Вдалеке, в начале их улицы, появились из подземки люди, которые направлялись домой. Питер попытался сфокусироваться на них, стараясь разглядеть Сашу в толпе. Где же она? В конце концов, что такого трудного в покупке одной дозы? Отдать деньги. Взять товар. Почему так долго?

Он не мог найти себе покоя. Почему Саша задерживается? А что, если эта сучка решила поступить по-своему, взять деньги и уйти навсегда? И в самом деле, зачем ей возвращаться? У нее есть, что ей нужно. Может и бросить.

Тем не менее Питер отверг это предположение как нереальное. Саша не бросит его. Ни сейчас, ни в будущем. Только на прошлой неделе она сказала, что ей еще ни с кем не было так хорошо, как с ним. Разве не она чуть ли не каждую ночь лезет к нему?

В задумчивости Питер вытер нос тыльной стороной ладони. Когда это было в последний раз? Прошлой ночью? Она смеялась, как сумасшедшая, и он прижал ее к стене, а потом… Это было прошлой ночью? Сэмми из квартиры напротив колотил им в дверь и кричал, чтобы они угомонились, а Саша вопила, царапалась, ей не хватало воздуха — только она не кричала, она смеялась, — и билась головой о стену, им было до того хорошо, словно они витали в облаках.

Вот так это было. Ночью. И она придет.

Питер откусил сломанный ноготь.

Ладно. А если у нее не получилось купить? Что-то она сегодня говорила о Хэмпстеде, о доме возле пустоши, где с деньгами всегда получишь, что хочешь, где же она, долго еще ее ждать, какого черта она не идет?

Питер ухмыльнулся, слизнул кровь с пальца. Надо взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух. Потянулся. Потом нагнулся и коснулся руками носков.