Анатолий Верш - Много жизней и одна ночь. Часть первая

Много жизней и одна ночь

Часть первая

Анатолий Верш

Посвящается поколению молодых.

Любите свою Родину Защищайте её. Защищайте матерей, сестёр, любимых. Помните есть ваш род. Храните его, воспитывайте его, ибо без рода – нет Родины!

© Анатолий Верш, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Главный герой – прототип трёх человек. Двое прошли Вьетнам. Не удивляйтесь. Наши воины были там. Одного из них знал лично, второго – по его рассказам. Третий – морская пехота 90-е годы, так же знаю лично.

Неимоверная физическая сила, феноменальная память, сила духа. бескорыстие, небывалые истории из их жизни, позволили перенести их образ на современное время полагаясь на документальные факты событий 90-х годов. Эти документальные факты: фильмы изъятые у боевиков о зверствах, которые они чинили. над мирными жителями и пленными солдатами, которые есть в интернете. Воспоминания участников тех событий и журналистские расследования, так же имеющие место в печати на страницах интернета. Но не надо забывать, что это художественная книга, роман, и право автора на свою интерпретацию.

ЗЛО причинённое другим, огнём опалит твою душу в этой жизни, и сожжёт её в другой, но самое страшное, если коснётся твоего рода. Подумай об этом!

Это обязательно будет! Вопрос времени!

Наша жизнь, как плеть, струясь множеством нитей, проходящих где-то рядом, где-то вплотную, а то расходящихся и незнающих о параллельно идущих нитях, но всё равно когда-то переплетающихся друг с другом, в тугой жгут.

Что-то здесь было и на самом деле.

– Или всё?

Часть первая. И ночью, бывает, не спят

Глава 1

Дыхание было ровным, необычно тихо как то было вокруг, ни какого волнения, будто не было последних событий, которые привели его сюда, в этот лес, на краю которого стояло богатое поместье.

Вот тебе матушка и Советская власть! Хватило лишь на 70 лет. Кто бы мог представить из поколения отцов, что бывшие коммунисты, быстро сориентируются, и сменят свою мерзкую, лицемерную сущность, вдруг станут теми, кого они недавно нещадно линчевали, можно сказать, уничтожали морально и физически. И в страшном сне не привиделось бы.

Время ещё было рано, мгла только что спустилась на холмы. Очертания деревьев: в обхват могучие кедры, пушистые ели и раскидистые сосны с переплетавшими их невинными берёзками, скал в дали, на которых ещё поблёскивало последнее дыхание закатившегося солнца, делали этот маленький мир божественным.

Как хороша природа, с чем её сравнить, разве только с ней самой, только в ней самой в совокупности воплотилось всё самое прекрасное, что заложено в душе человека, и опять же подаренное ему от рождения, той же природой.

Алексей привык к ней, к дикой. Неодолимая тяга всегда вела его в чащи леса. Пробираясь сквозь кустарники, смотря на возвышающиеся в небе, вершины деревьев, он забирался в самые непроходимые гущи, и постепенно, превращаясь из босоногого мальчишки в крепкого парня, начинал чувствовать, что это его дом, что он его знает. Знает и видит всё: следы зверьков и о чём они говорят, как поёт та, или иная птица, мог развести костёр в любую погоду и спокойно найти всё то, что давала тайга для жизни.

Службу прошёл на севере. В военкомате, увидев здорового мужика, с лицом мальчишки без всякого определили его туда, куда он хотел. Учебка, и вот она – «морская пехота», потом спец. отряд, от родной части ещё дальше на север.

Любимому делу отдавался без остатка. За годы превратился в отлитого из стальных мышц бойца. Но не за мышцы и умение владеть любым оружием, был благодарен он своим учителям, а за тот дух что впитали, и развили они в его сознании. И ни когда не забыть его первого учителя, помощника егеря: старый японец, бывший пленный, как он остался после войны никто не знает, но каждое лето, когда Алексей жил у деда, японец не отходил от него, и дед был, не против.

Чему он учил сначала ребёнка, а потом уже юношу, ни кто не ведал, и не знал, не брал он ни клятвы, ни обещаний, но воспитывал и учил так, что тот всё сам понимал, и ни когда не хвастал и не говорил ни кому о том, что мог и знал. Пропал японец неизвестно куда, ни кто и не искал, хотя дед неоднократно обращался в милицию. Но была записка, что я уезжаю к родным, уже старый, перед смертью хочу повидать детей, хотя ни когда не заводил о них разговора.

Японец – пленный бывший, сильно и не искали. Алексей скучал, частенько напоминал деду, когда приезжал, звонил и в письмах.

Тот хмурился, но что он мог сказать, что рухнуло всё человеческое в этой стране, и что жизнь человека ни чего уже не стоит, что также рухнули в пропасть все понятия о морали, о достоинстве, и тот кто держит эти понятия в своей душе, тому всё тяжелее и тяжелее жить там, где жизнь казалась будет вечна, в счастье и благополучии. Разве мог, кто из их поколения, сказать или даже подумать, что хлеб будет стоить больше 18 копеек. И то, что они строили всей страной, окажется в руках небольшой кучки, и тех, кто наверху. А туда, по пёрли, кому не лень.

Ваучерное шоу Рыжего определило направление, и те, на ком лежал основной потенциал к созиданию благосостояния страны, остались у разбитого корыта, нищими и ни кому не нужными. Разграбление шло по полной программе. Понятие «человек человеку друг, товарищ и брат» ушли в историю.

И вот уже немало прошло времени с тех пор. Времена менялись, к власти пришли сильные. Страна медленно, но уверенно стала возрождаться из моральной, экономической, и общественной разрухи. Но только возрождаться. То, что вырубишь топором, склеить не возможно. Только заново. И старое ещё долго будет смердеть перегноем.

Чуткий, как зверь он ни когда не отвлекался, даже вот таких минут отдыха, где он чувствовал себя в полной безопасности. Служба давалась легко, командование заверяло, что просто талант: как у композитора к музыке, как у певца к песне, а у него к военному делу. Вроде и личная жизнь появилась на горизонте. Но не суждено, Чечня, всё, что прошёл вспоминать не хочется.

Он переступил грань, которая отделяет каждого человека от бесстрашия, от полной уверенности в себе, посредством долгих изнурительных тренировок, постоянной работы над мыслями, и даром данным природой, как будто из другого мира послали его на эту землю.

Алексей встал, накинул капюшон, затянув верёвочки, что б ткань плотно обхватила лицо, но слышимость была отличная, где уши, там были сеточки. Куртку шили по его заказу, не говоря о всяких карманах и кармашках, было много всяких приспособлений нужных только ему. Целая неделя потрачена на изучение местности, он знал, что не зря, что всё это пригодиться Главное, не сделать дело, главное уйти. Вот и лесная дорога, видно по ней выезжают на гольцы, а там уже по бездорожью, в тайгу

Глухарь, косуля, сохатый – это уж точно, а подальше, скорей всего, и волк с хозяином тайги повстречаться могут. Губы тронула улыбка, вспоминая, что без мяса они на севере никогда не были. Стрелял он превосходно, скорей всего по интуиции, почти не целясь, лишь только когда брал в руки СВД, как к любимой, нежно ложился щекой на прохладный приклад. И вот он уже единое целое с этой убийственной машиной и там уже, тому, кто слился с прорезью прицела, не оставалось ни какой надежды, жизнь его определяли только секунды, от мягкого прикосновения пальца к курку, до нажатия.

До цели совсем не далеко, тишина уже не поглощала проникающие по распадку звуки. Место выбрано удачно, в нескольких километрах таёжная деревушка, два десятка километров до тракта, а там и до города рукой подать. При современной техники – это не расстояние.

Из природного камня забор, по верху обрамляла решётка, с вьющейся по ней колючей проволокой. Там за этим забором жил тот, кто знал, как погибли его отец и мать, и только чудо спасло младшего брата.

Весь город говорил о зверском убийстве, где вырезали всю семью, не пощадив даже ребёнка, которого после убийства не нашли. Но так как он бесследно пропал, решили, что убийцы гнались за ним и уже настигли вне дома. Что они с ним сделали и куда дели тело, следствие только выдвигало версии

Он знал то, чему не предали внимания, и в их версию он не верил. И знал где искать его. Нашёл под обрывом, всегда они рыбачили там, когда приезжал в отпуск, но никому, ни слова.

Добирались до деда всю ночь. Там и рассказал, плача и бессвязно бормоча, в воспалённом бреду, что искали документы, забирали какие-то бумаги.

Прошли сутки, обессиленного, пережившего убийство своих родителей, они уложили его спать, дав дедовского настоя. И он сразу вернулся обратно. Понятно, это банда, но то, что убийство произошло с целью ограбления – это бред. Но он не обвинял их. Что мог сказать следователю, что он этого человека чувствует и ошибиться не может. Именно чувствует. Вся информация только из писем матери, да разговора с ним.