Андрей Троицкий - Кукловод Страница 13

Он не узнал свой кабинет. За столом на месте Каширина сидел мужчина средних лет в сером костюме, по-хозяйски копался в ящиках стола, выкладывая на пол их содержимое. Полки стенных шкафов распахнуты настежь. Забравшись ногами на стул, в них копается еще один мужик. У стены, опустив глаза к полу, сиротливо жался оставшийся без обеда Рахинсон и заместитель бухгалтера Кракова. Двое молодых незнакомых людей, устроились в креслах у окна, бегло просматривали бумаги, а затем складывали их в большие картонные коробки из-под оргтехники.

Мужчина в сером костюме поднял мутные глаза, прищурился и посмотрел на Каширина брезгливо, как на дохлую кошку, раздавленную грузовиком.

– Что здесь происходит? – Каширин сделал шаг вперед.

– Здесь в присутствии понятых, – сидящий за столом мужчина в сером костюме кивнул на сжавшегося под его взглядом Рахинсона, – происходит обыск и выемка документов. Меня зовут Вощук Семен Георгиевич, старший следователь управления по борьбе с экономическими преступлениями.

Мужчина встал, обогнул стол, подошел к Каширину на расстояние шага и сунул ему под нос какую-то сложенную вчетверо бумажку.

– Можно?

Каширин взял бумагу, расправил ее в предательски задрожавших пальцах: ордер на обыск. Вернув бумажку следователю, вопросительно посмотрел на заместителя бухгалтера Кракову, но та лишь пожала жирными плечами, демонстративно отвернулась.

– А что, собственно…

Каширин не договорил, слова застряли в горле. Надо бы заявить, что милиция не имеет права учинять подобное беззаконие: врываться в офис, шарить по всем углам и так далее. Каширин оборвал себя. Глупо, тысячу раз глупо. Ведь ему только что предъявили ордер на обыск, значит, менты действуют по закону.

Тогда что же заявить? Что он, Каширин, не станет давать показания без адвоката? Так вот же он, адвокат Рахинсон, уперся задом в стену, опустил глаза, как провинившийся школьник. И даже рта раскрыть, пикнуть не смеет.

– Все-таки я хочу знать, – Каширин постарался, чтобы голос звучал спокойно, без дрожи. – Хочу знать, почему… Зачем этот обыск и, как вы выражаетесь, выемка документов?

– Я отвечу на ваши вопросы, – сказал Вощук. – Позже. Не здесь. Сейчас мы с вами проедем в одно место. Там поговорим.

– В какое еще место? – сердце екнуло. – Проедем прямо на Петровку? Туда?

– Поближе, – усмехнулся Вощук. – В районное управление внутренних дел. А сейчас попрошу у вас ключи от сейфа.

Вощук вытянул вперед раскрытую ладонь. Каширин покопался в карманах, вложил в ладонь тяжелую связку ключей. Следователь безошибочно выбрал нужные ключи, подошел к стоящему в углу кабинета большому двустворчатому сейфу, напоминающему допотопный холодильник. Покопавшись минуту, открыл сперва одну, затем другую створку.

– Понятые, попрошу подойти к столу, – объявил Вощук поставленным голосом эстрадного конферансье, косо глянул на Каширина. – И вы тоже подойдите.

Каширин приблизился к столу, стал наблюдать, как Вощук выкладывает на стол шесть прозрачных продолговатых упаковок с техническими алмазами, мелкими, размером и цветом напоминающие грязноватый речной песок. Следователь долго шарил руками в темной пустоте сейфа, обернулся к Каширину.

– Где ты держишь наличку?

– В бумажнике, – Каширин похлопал себя по карману.

– Шутник.

Вощук заглянул за сейф. Убедился, что тесное пространство за задней стенкой сейфа пусто. Следователь, видимо, заранее знал, что именно и где именно ему предстоит искать. И найти. Он сел за стол, спросил Каширина, что находится в прозрачных упаковках.

– Технические алмазы.

– Прекрасно, – почему-то обрадовался следователь, и обратился к молодому человеку, стоящему ногами на стуле. – Петя, садись на мое место. Составляй протокол изъятия.

Каширин безучастно наблюдал, как Петя, вытащив из портфеля чистый бланк, заполняет протокол мелким старушечьим почерком, как в бумагах расписываются понятые. Напряжение последних дней неожиданно переродилось в апатию.

– Заканчивайте тут без меня, – скомандовал Вощук. – Опечатывайте кабинет. Через час пришлю за вами машину. А мы поедем.

Он подтолкнул Каширина к двери.

В интерьер следственного кабинета, тесного, вытянутого, как пенал, с высоким зарешеченным окном, вносил оживление лишь цветной календарь, прихваченный к стене кусочками клейкой ленты. Полуголая девица, лежа в шезлонге, скрестила ноги и блаженно улыбалась.

Каширин сидел через стол от Вощука, заполнявшего бланк протокола. Отвечая на анкетные вопросы, помимо воли поднимал глаза кверху, разглядывал ноги девицы. Все веселее, чем лицезреть унылую бесцветную физиономию следователя.

– Мне нужен какой-то документ, удостоверяющий вашу личность, – сказал Вощук. – Куда вы дели свой паспорт?

А вот взять и сказать ему правду: паспорт под дулом пистолета у меня отобрали бандиты. Отобрали, чтобы переоформить на себя все мое имущество: дом, квартиру. Как поступит этот следак? Побежит задерживать бандитов и вымогателей? И с места не двинется. Попыхтит, почешет репу и скажет, что вместо паспорта сгодятся и водительские права.

– Я уже говорил, паспорт остался дома, – сказал Каширин. – Водительские права подойдут?

– Давай хоть права.

Вощук взял права, склонился над протоколом. Через минуту, вернул документ его владельцу и предупредил Каширина об ответственности за отказ или уклонение от обязанностей свидетеля.

– Значит, я всего-навсего свидетель?

– Сегодня свидетель, – на лице Вощука играла токая змеиная улыбочка. – А вот завтра прокурор вынесет постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого. Всему свое время.

– Вы обещали объяснить, чем вызвано это, – Каширин развел руки в стороны.

– Технические алмазы, обнаруженные в вашем сейфе, это валютная ценность. А ваша компания «Горизонт» не имеет лицензии на операции с драгоценными металлами и природными камнями. Вы совершили противоправную сделку. Приняли эти камни в качестве обеспечения кредита. Статья сто девяносто первая пункт два.

– И сколько же мне, – Каширин усмехнулся, – могут намотать? То есть напаять. Ну, если дело дойдет до суда.

– Теперь до суда точно дойдет, не сомневайтесь. А санкция – от пяти до десяти лет лагерей с конфискацией имущества. Или без таковой.

Каширин хотел сказать, что из имущества у него остались лишь носильные вещи и автомобиль «Лексус», который уже завтра будет продан. Но сказал совсем другое:

– А что с алмазами?

– Пока они арестованы, но скоро будут конфискованы. Вам алмазов больше не видать. Это однозначно. Наймите себе хоть целую армию адвокатов – алмазы к вам не вернутся. Кстати, банковские счета «Горизонта» тоже арестованы.

Каширин еще до конца не верил в то, что произошло.

– Слушайте, я возглавляю инвестиционную компанию. Я деловой человек. И вам, наверное, есть, чем заняться. Давайте с вами договоримся. По человечески договоримся. Моя профессия в том и состоит, чтобы эффективно вкладывать деньги, получать обеспечение под кредиты. И мне совершенно без разницы, чем брать залог. Алмазами, табуретками, деревянными чурбанами. Лишь бы эта хренота, то есть залоговое обеспечение, было ликвидным. Ну, покрывало выданный кредит. Понимаете?

– Разумеется. Мы в УЭПе не лаптем щи хлебаем.

– Вот я и взял это техническое сырье в качестве обеспечения кредита в три миллиона долларов, выданного фирме «Степ». Деньги я выдал «Степу», а они мне – алмазы. Понимаете?

– Значит, этот факт вы признаете? Прекрасно.

Вощук склонился над протоколом, что-то долго записывал на бумаге. Каширин заерзал на жестком стуле. Доказывать, что алмазный порошок не валютная ценность, а техническое сырье – смысла нет. Такие доказательства не для слабых умов. А этот Вощук явно не гигант мысли. Но ведь даже со следователем можно поговорить по человечески, что-то ему объяснить на пальцах. Должен понять.

Каширин старался облекать свои мысли в самые простые доходчивые фразы.

– Если вы арестуете эти проклятые алмазы – я пропал. Это все равно, что меня к стенке поставить. И шлепнуть без суда. Вы у меня не алмазы отбираете, жизнь отбираете. Я отвечаю за кредит, за чужие деньги, я обязан их вернуть. Не будет алмазов – не будет денег. А не будет денег – не будет меня. В живых меня не будет.

– Ну, не драматизируйте ситуацию. Пропадут, то есть поступят в доход государства, только алмазы. А с вами… С вами по закону. Расстрельной статьи вам не светит.

Каширин попробовал зайти с другого боку.

– Прошу вас, давайте договоримся. Ну, как люди. Вы человек и я человек. Значит, мы можем договориться. Уголовное дело еще не завели? Вот и хорошо. Значит, можно договориться. Ну, лично с вами. Я не слишком богатый человек. Но сейчас в этой ситуации готов, так сказать, пойти на издержки. Понимаете?

Каширин выставил вперед руку, потер большой палец об указательный. Вощук, до которого дошел смысл иносказаний, дернулся, как от удара, подскочил на стуле.