Анатолий Афанасьев - Возвращение из мрака Страница 15

Второй урок, который он получил в этот день, заключался в том, что в горах следует быть осмотрительным. Здесь намного опаснее, чем в Москве.

Чаевничали с дедушкой Шалаем. Старик снял его с дерева под вечер, когда солнце уже скрылось в ущелье, а у Саши начались видения. Ему чудился необозримый водный простор с зелеными берегами и с голосистыми чайками, ныряющими в прохладные волны.

Старик чуть ли не на руках принес его в дом, уложил на лежак, напоил, смазал желтой мазью вздувшиеся рубцы от бечевок. При этом неумолчно ворчал, напоминая бородатого, растревоженного шмеля. Он не расспрашивал, что приключилось, наверное, сам все прекрасно понял. Зато Саша, когда малость очухался, первым делом поинтересовался, кто на него напал. Старик туманно ответил:

– В горах людишек много, за всеми не уследишь.

– Девушка красивая, – осторожно намекнул Саша. – Наташей зовут.

– Тебе только о девушках думать, – буркнул старик. – Молод еще… Лучше скажи, почему не отбился? Мог ведь отбиться?

– Мог, – согласился Саша. – Но не захотел.

– Почему? Струсил?

– Не знал, кто это – враги или друзья.

– Ну да? – старик изумленно вскинул брови. – И что? Теперь знаешь?

– Они ни то и ни другое. Ребята одураченные, таких везде полно… Но вот девушка…

– Перестань про девушку, – нахмурился старик. – Запомни, она не для тебя.

Саша не обиделся. В полутемной лачуге с тускло тлеющей керосиновой лампой он чувствовал какое-то вязкое расслабление, но не болезненное, скорее приятное. За этот день все прошлое, все, к чему привык, отодвинулось куда-то далеко-далеко, единственной реальностью стали горы, а самым близким человеком – вот этот таинственный старик с недовольным, нахмуренным лицом. И это его не огорчало. Старик был тоже не тот, что вчера. Между ними затеплился хрупкий огонек родства. Больше того. Все происходило так, как и должно быть.

– Я не про это… Пусть не для меня. Но она не замороченная. И почему-то тоже не поверила, что я у вас живу. Почему?

– С чего ты взял, что здесь живешь?

Настал черед удивиться Саше.

– Дедушка, вы же сами говорили?

– Что говорил?

– Ну, что я вроде как на обучении. Сказали, что у меня много обязанностей – прибираться по дому, готовить еду – и все такое. Ну вроде прислуги.

Старик уже вооружился трубочкой.

– Как тебя зовут, помнишь?

– Камил, если хотите. – Саша вторично попробовал на зубок новое имя: что-то в нем было упругое, круглое.

– Правильно, Камил. Но это на поверхности. В душе ты еще долго будешь маленьким гяурчиком. Вековой мрак развеется не скоро. Надежда есть однако. Мне понравилось, как ты терпеливо висел на дереве. Не всякий на такое способен. И все равно, пока не почувствуешь себя Камилом по-настоящему, тебе в горах никто не поверит. Ни одна душа. Будут принимать за обыкновенного лазутчика.

Саша открыл рот, чтобы еще о чем-то спросить, но за дверью началась возня и послышалось тихое поскуливание.

– Бархан пришел, – морщинистое лицо старика потеплело. – Пойдем, познакомлю.

– Кто такой Бархан?

– Здешний пес, не бойся. На охоту ходил. Может, принес чего-нибудь.

На дворе их встретил огромный рыжий кобель с могучими лапами, с массивной башкой и с осанкой быка. Именно так в представлении Саши выглядела собака Баскервилей. На мальчика пес не обратил никакого внимания, подскочил к старику и, бешено виляя хвостом, уткнулся в колени. Замер неподвижно. Старик с нежностью потрепал его по холке, почесал за ухом. Пес издал благодарное урчание, словно был котом.

– Ну, ну, поздоровались и хватит, – растроганно пробормотал старик. – Где тебя носило, Бархан? Целую неделю глаз не казал. А коли со мной что случилось бы?

Пес виновато тявкнул – и глубже зарылся в колени.

– Ладно, перестань. Видишь, мы не одни. А ну-ка познакомься с гостем. Его зовут Камил. Как он тебе?

Пес отступил на шаг и посмотрел на Сашу. То, что он вел себя совершенно по-человечески, не удивило мальчика, но озадачил блеск в алых в полумраке глазах – пес явно усмехался, дескать, понимаю, хозяин. Видали и раньше таких поселенцев.

Саша присел на корточки, протянул руку.

– Дай лапу, Бархан.

Пес перевел удивленный взгляд на хозяина. Старик объяснил:

– В городе у них так заведено, чтобы лапу подавали. Ничего, Бархаша, уважь парня. У него трудный день. Чуть на дереве не угорел.

Пес зевнул, обнажив желтоватые, стесанные на концах клыки, поднял тяжелую лапу как бы в римском приветствии и опустил Саше на плечо. Мальчик мог поклясться, что в глазах зверя прыгали веселые искры смеха. Уважительно почесал ему подбрюшье. Он не сомневался, что они поладят, вопрос лишь в том, кто будет главным. Судя по царственной повадке, Бархан вряд ли уступит первенство.

– Замечательный пес, – произнес с восхищением.

– Еще бы, – ответил старик. – Это тебе не моська городская. Пара волков ему на один прикус… Давай, Бархаша, покажи, что принес. Не томи.

Пес радостно взвизгнул и метнулся в кусты. Вернулся со здоровенным, задавленным зайцем в зубах – и аккуратно положил его у ног хозяина. Сел, склонив голову набок: как вам, мол, гостинец? Хорош, а?

– Спасибо, старина, – растрогался старик. – Без тебя давно с голоду подох бы.

Перед сном, когда Саша улегся на коврике возле очага, укрывшись старым ватным одеяльцем, а дедушка Шалай дымил трубочкой в темноте, еще немного поговорили. Пес поразил воображение мальчика, и он чувствовал себя почти счастливым.

– Дедушка, он что же, понимает человеческий язык?

– Человека все звери понимают, это немудрено. Собака – тем более. Она, Камил, древнее нас. Когда мы с тобой еще в Божием замысле пребывали, она уже по горам рыскала. Они нас понимают, мы их нет – вот в чем беда.

…С утра старик учил его молиться. Саша должен был повторять длинные фразы на языке, которого прежде не слышал. В нем было много певучих звуков, но внезапно они перемежались почти змеиным шипением. Когда Саша со второго, третьего раза попадал в тон, старик хвалил его легким наклоном головы, но если ошибался, больно тыкал в бок сухими костяшками пальцев. Оба стояли на коленях шагах в пяти от хижины, и еще надо было время от времени упираться лбом в землю. Пес Бархан сидел неподалеку, наблюдал за ними и хрипло подвывал в особо чувствительных для его слуха местах. Тычки в бок были болезненные, но Саша с трудом сдерживал смех, особенно когда к молитве подключался рыжий пес. Он попытался выяснить, о чем они молятся, но старик ответил, что это неважно: оказывается, от молитвы больше пользы, если ее смысл остается во мраке. Молятся не словами, а сердцем. Саша спросил: нельзя ли в таком случае хотя бы узнать, к какому Богу они взывают, – и за это получил вдобавок к тычку увесистый подзатыльник.

– Тебе какая разница, – разозлился старик. – У тебя душа пустая. С Бархашей друг дружку стоите.

Замахнулся и на воющего пса, но тот, знавший нрав хозяина, успел отскочить.

– Если у меня пустая душа, – сказал Саша, – то зачем вообще молиться. На каменистой почве зерно не прорастает.

– Ишь ты, – старик взглянул с любопытством. – Где прочитал про зерно?

– Нигде. Сам придумал.

– Первый уговор: никогда не ври. Ложь – мать всех пороков.

– Я не вру, – сказал Саша, и это было правдой: его родители и все друзья знали, что он не умеет врать. Раньше, когда был маленький, это доставляло ему много хлопот, но потом, повзрослев, он приспособился, нашел выход: когда правда нежелательна, надо просто молчать. Умолчание – лучший способ избежать неприятностей. Оно – золото.

Старик о чем-то задумался ненадолго – и резко поднялся с колен.

– Пойдем, получишь урок на сегодня.

Урок был обыденный: плюс ко вчерашнему невыполненному заданию – уборка дома и чистка кастрюль – приготовить зайца, нарубить дров и сбегать к роднику за чистой водой. Это недалеко, объяснил старик, мили три в гору, тропа сама приведет, да и Бархан покажет. А что же, поинтересовался Саша, ближе разве нет воды? Старик не ответил и заставил его переодеться, дал холщовые штаны, плетеные сандалии и крепкую рубаху с длинными рукавами и с капюшоном, покрытую какими-то застарелыми, ржавыми пятнами. Одежда оказалась мальчику велика, включая сандалии, но старик его утешил, сказав, что со временем он подрастет и все будет впору. Вряд ли Саша догадывался, что в этой рубахе и штанах ему придется ходить долгие, долгие месяцы, но так оно и случится. Он пока еще жил минутой, воспринимал происходящее как затянувшееся приключение, о котором потом можно будет рассказывать в школе (пацаны обалдеют!) – и исподволь уже обдумывал план побега. Запас еды, спички, какое-то оружие вроде ножа – и марш-бросок по горам в одном направлении, вниз, избегая населенных мест; все это казалось нетрудным, осуществимым, хотя визит трех аборигенов внушал некоторые опасения. Они отнеслись к нему с предубеждением, и скорее всего так же отнесутся другие. Это означало, что придется избегать любых встреч. Одна-две ночевки в горах его не пугали. По теории вероятности рано или поздно он наткнется на людей, которые примут его благожелательно. Шпион-федерал! Надо же придумать.