Борис Бабкин - Когда закон бессилен Страница 15

—    Извините, — Волошин кивнул. — Я пойду.

Он вышел в прихожую.

—    Подождите, — догнала его Ира, — я провожу вас.

—    Спасибо, — отступив в сторону, чтобы не ме­шать ей отпереть дверь, пробормотал Волошин, — но не нужно. Уже довольно поздно. А сейчас много хулиганья. Из меня защитник никудышный.

—     Не волнуйтесь, — открыв дверь, она вы­шла, — со мной вы будете в безопасности. Меня здесь почти все знают.

— Отлично, — Зяблов довольно потер руки. — Бабуля мусора скончалась сама. Сердце прихватило. Она, наверное, ждала Сашку, он хотел за ней заехать и вышла к шоссе, а по дороге сердце прихватило. Хотела нитроглицерин принять, но не смогла. Упала, да еще затылком о камень треснулась. Так что одной заботой меньше. Вот только моя сестренка. Но она вроде бы ничего не знает. Видимо, Сашка ей не ска­зал. Вообще-то он и не мог ничего сказать, — усмех­нулся Зяблов, — я накачал его в тот вечер. — По­смотрев на Адама, усмехнулся. — В общем, процент от суммы увеличивается. Надеюсь, Иван это поймет.

— Все хорошо, — проговорил в телефонную трубку Филимон. — Адам занят делом, — ответил он на вопрос собеседника. Помолчав, кивнул. Положил трубку, повернулся к Тарзану. — Придется некоторое время побыть здесь.

—     Мне все равно, — Тарзан пожал мускулисты­ми плечами. — Мне здесь по кайфу. Бабенки сара­товские жгучие.

—    То же ты говорил в других городах, — хмуро заметил Филимон.

—     Слышь, Хирург, — вдруг спросил помощ­ник, — а ты вроде как избегаешь баб? С чего это ты их...

—     Заткнись, — негромко прервал его Фили­мон. — И еще, — вытянув худую руку, он ухватил Тарзана за волосы, рывком подтянул к себе. — Я уже дважды говорил, что вопросов о себе терпеть не могу. Если Бог любит троицу, то я всегда обожал четные числа.

—    Я все понял, — испуганно проговорил Тарзан-.

—     Кто дал тебе имя Лев? — опустив волосы, спросил Хирург.

—     В честь деда назвали, — приглаживая вспух­шую кожу, быстро ответил Тарзан.

—     Может, он и заслуживал это имя, —усмехнул­ся Филимон, — но ты на царя зверей не тянешь.

Тарзан натужно рассмеялся, показывая тем са­мым, что понял и оценил остроумие шефа.

—    Значит, Сашу убил Константин Федорович, — Ира остановилась.

—    Я этого не говорил, — Волошин замотал голо­вой, — и скорее всего...

—    Я знаю, что у Константина Федоровича в Мо­скве есть хороший знакомый, даже друг, — тихо ска­зала Ира. — Они вместе служили в армии. Потом Зяблов вернулся в Саратов. И знаете, — она быстро взглянула на Дмитрия, — он несколько раз говорил, что его друг очень влиятельный человек, мафиози. А теперь подумайте и вы сами поймете, что произошло. Скорее всего, вашу жену и дочь убили те, из машины, номер которой вы запомнили.

—     Нет, — Волошин испуганно замотал голо­вой, — вы не...

—    Друг вашей дочери попросил Сашу сделать неофициальный запрос, — перебила Ирина. — Об этом как-то узнал Зяблов. Наверное, Саша сам прого­ворился.

  Он же совсем не умеет пить. Он, видимо, и обмолвился о просьбе своего друга. Ведь именно в ту ночь, когда Сашу привезли парни Зяблова, убили того милиционера. Я его почти не знала, — вздохну­ла она, — я ведь всего полгода, как приехала в Сара­тов.

—    Не может быть, — прошептал пораженный Дмитрий. — Значит, и Валерку, и вашего мужа уби­ли ради того, чтобы скрыть убийц моих жены и дочери?

—    Да, — еле слышно ответила Ирина. — И убил обоих Зяблов, — она заплакала.

—    Что же делать? — растерянно спросил Воло­шин.

—    Вы сами говорили, что в милицию обращаться нельзя, — глухо проговорила Ирина. — Но и остав­лять этого тоже нельзя.Так вот что выходит. Иринин муж сделал запрос в Москву насчет номера. Об этом, разумеется, узнал московский друг Зяблова. И Валерку, а потом и его друга убили по распоряжению из Москвы. Значит, и меня в любой момент могут убить», — вдруг понял Волошин. Испуганно оглянувшись, торопливо попро­щался:

—    Извините, мне нужно идти. Про...

—    Подождите, — окликнула его Ирина. — Вы можете назвать мне тот номер? Я пойду в милицию и все расскажу.

—    Что все? — крикнул он. — Что вы расскаже­те? Вас просто высмеют. А потом попадете под маши­ну или под нож пьяного хулигана. Валерий и ваш муж были сотрудниками милиции, а их убили. Но попро­буйте доказать, что ваш муж убит, а не стал жертвой дорожной аварии, которая произошла по вине вдрызг пьяного водителя. Вот что, — снова оглядевшись, он понизил голос, — идите домой. И обо мне не говори­те ни слова! И Веру Николаевну предупредите: не было меня, и ничего я не говорил.

—    Чего вы боитесь? — спросила Ирина. — Ведь нельзя оставлять преступников безнаказанными!

—   Я хочу жить, — тихо сказал он. — И поэтому прощайте.

Волошин быстро пошел по плохо освещенной улице.

—    Вы трус! — крикнула ему вслед Ирина. — От рук убийц погибли ваши жейа и дочь, а вы боитесь сообщить имена убийцы! Назовите мне номер! Я сама пойду в милицию и все расскажу!

—    Слушай, девочка, — вернувшись, торопливо проговорил Волошин, — забудь, что я тебе говорил, для своего же блага забудь. Сейчас тебе плохо, погиб твой муж. Но это со временем пройдет, боль утраты сгладится. Тебе не надо лезть в это дело. Я старше тебя и знаю, что говорю. Прощай, — Волошин уви­дел огонек такси, выскочил на проезжую часть и призывно махнул рукой.

—    Так что успокойся, Иван, — снимая левой рукой очки и держа в правой у уха сотовый телефон, сказал Зяблов. — Ради друга я готов на все. Думаешь, я забыл, как ты помог мне уйти от трибунала в Берлине?

Редин некоторое время сидел неподвижно, не сводя глаз с телефона. Что-то беспокоило его. И он пытался понять, что.

—     Милый! — раздался звонкий женский го­лос. — Обними свою девочку!

—    Анна! — он поднялся и, раскрывая руки для объятия, шагнул навстречу вошедшей в комнату вы­сокой прекрасно сложенной женщине с длинными черными волосами. Они обнялись. Внезапно Редин разжал объятия и бросился к телефону.

—    Зяблов слушает, — услышал Редин. — Мы с тобой не учли одной существенной детали, — тороп­ливо проговорил Редин. — Необходимо найти того человека, который назвал номер автомобиля милици­онеру. Найди его, Костя! Я в долгу не останусь!

—    Я об этом уже думал, — сказал Зяблов. — Но, понимаешь, тут слишком накладно получается. Один за другим гибнут два сотрудника милиции. Если мой племянник погиб в автокатастрофе и виновный най­ден, то Мягкова, это тот парень, который сообщил Сашке номер, пришлось убрать. Так что вероятность выхода на того, кто сообщил Мягкову номер, равна нулю.

—    Как это нулю?! — закричал Редин. — Ведь человек, который знает номер, наверняка уже понял причину гибели милиционеров! Найди его, Костя!

—    Хорошо, — после секундной паузы согласился Зяблов. — Я найду его.

—    Ты чем-то занят? — недовольно спросила Анна отключившего телефон мужа. — Я приехала не вовремя, так я не могу...

—    Я пытаюсь спасти голову твоего придурка сы­на! — зло отозвался Редин.

—     Он, между прочим, и твой сын, — явно удив­ленная его словами, напомнила Анна.

—    К сожалению, это так! — раздраженно согла­сился Иван Степанович. — Но, кроме фамилии и отчества, в нем от меня больше ничего нет!

—    Подожди, что это значит? Федька опять что-то натворил?

—     Если так можно сказать об убийстве восьми человек! — заорал Редин. — К тому же он поставил меня на грань войны с Касымом. Натворил! — пере­дразнил он ее.

—    Что? —прошептала Анна. —Федя убил во­семь человек?     

—     Не один, разумеется, — уже тише сказал Ре­дин.

—    Где он? — воскликнула она. — Я хочу видеть его!

—    Ты чего? — спросил валявшийся на кровати Призрак подошедшую к окну Валентина.

—    Приехала сучка, — зло прошептала она. — Сейчас к сынку поедет! Как все было хорошо, когда этой стервы не было. Я бы подставила своего полу­кровного брата под папин нож. А тут какой-то тип запомнил номер его машины.

—    Успокойся ты, — засмеялся Призрак. — Не сейчас, так потом получится. Все равно балом пра­вить будем мы!

—    Мне надоело быть Золушкой! — воскликнула она, — и ждать, пока поднесут туфельку для пример­ки! Ты знаешь, почему я живу с отцом? Потому что ненавижу его! Я жду не дождусь того! момента, когда смогу всадить ему нож в спину по самую рукоятку! Вот тогда я буду упиваться! — закричала она. — Он все вспомнит! Как, разводясь с мамой, оклеветал ее. Знаешь, зачем он взял меня после развода? — засме­ялась Валентина. — Чтобы дослужить до отставки в ГДР. Ведь туда в основном посылали семейных. А с мамой он развелся только потому, что она мешала ему наслаждаться гусарской жизнью! Я видела, сколь­ко проституток у него было в Берлине. Вот он и избавился от мамы. А чтобы сделать виноватой ее, договорился со своим другом и якобы ночью застал его и маму в своей, постели. — Схватив лежащую на подоконнике сигарету, Валентина закурила, — А я была глупой, восторженной девчонкой. Даже я пове­рила в мамину измену. Что и убедило суд. На самом деле все было гораздо проще, Мне ужасно хотелось в Германию. Дочь советского офицера за границей. И я представляла, что это такое. Ведь, согласись, — она посмотрела на зевающего Призрака, — в то время заграница, даже ГДР, казалась чем-то безумно инте­ресным. Вот я и предала свою маму. И очень скоро это поняла. Отец почти сразу привел Анну, — в ее глазах полыхнула злость. — Она была генеральской дочерью. Вот благодаря помощи нового родственника отцу и удалось замять дело Зяблова, который попался на продаже оружия. Потом появился брат. Отец тре­бовал, чтобы я называла его братиком. Отношения с мачехой у нас сразу не сложились. Мы обе чувствова­ли ненависть друг к другу и не старались это скрыть. И вот тогда я поняла, как виновата перед, мамой, — сказала Валентина. — А она по-прежнему считает меня своей маленькой девочкой. Потом я попалась на наркотиках. Надеюсь, ты не забыл это?