Андрей Троицкий - Звонок другу Страница 16

Из окна канцелярии, где Петя просиживал штаны, открывалось захватывающее зрелище. Дома старой постройки образовывали темный колодец двора. А дно этого колодца было битком забито дорогими иномарками. Петя несколько раз на дню выходил подышать свежим воздухом, намечая для себя машины, которые слезно просились, чтобы их угнали. После тщательного анализа Петя пришел к выводу, что с ведомственного двора должен исчезнуть четырехсотый «лексус», совсем новенький, цвета бежевый перламутр.

Пару дней ушло на то, чтобы выяснить, что на «лексусе» ездит начальник торгово-закупочного управления Вера Рыбчинская, молодящаяся особа, обожающая менять кожаные штаны и жилетки. Пользуясь тем, что свободно бывает во всех начальственных кабинетах, разнося распечатки электронной почты и еще кое-какие бумаги из канцелярии, Рама без труда срисовал, где именно Рыбчинская хранит ключи от машины, в какое время к этим ключам легче всего подступиться и как именно это сделать. Покопавшись в Интернете и газетах, выяснил, что один вахлак продает битый четырехсотый «лексус». В зад автомобиля въехал армейский «Урал», за рулем которого сидел солдат мальчишка, седан протащило по шоссе, передком припечатало к брошенной на обочине снегоуборочной машине. Хозяин просил за битую тачку копейки, потому что восстановлению она не подлежала.

Поторговавшись немного, Рама сбил цену еще на две сотни зеленых. Встретился с чуваком. Договорились, что Рама заберет битый «лексус» и документы на него через неделю, в крайнем варианте дней через десять. За это время можно все обтяпать без особой спешки. Угнать «лексус» Рыбчинской, пристроить его в одном из гаражей Васьки Простакова по прозвищу Кулибин! Он все сделает по уму. Шлифовальным станком срежет номера двигателя «лексуса» на их глубину, набьет номера битой тачки. С нее же снимет номер кузова, методом холодной сварки врежет этот номер в новый «лексус». И останутся пустяки: снять со старой машины табличку с серийными номерами, перебросить ее на новую тачку. И все…

Машина Рыбчинской перестает существовать, будто ее и не было никогда в природе, вдребезги разбитый «лексус» получает новую жизнь, а бригада Кота влегкую срубит деньги. Машина законная, с документами, ее можно толкнуть за хорошую цену, и покупатели найдутся быстро. Только свистни. Оставалось утрясти кое-какие мелочи, сбросить с себя лишний риск. Нужно как можно дольше заговаривать зубы Рыбчинской, пока «лексус» окажется в безопасном месте. На роль переговорщика подойдет Кот. Заглянет в парикмахерскую, наденет костюм пострашнее и лоховской галстук. Так сойдет за председателя крупного аграрного объединения, дремучего провинциала, который приехал в столицу закупить на корм скоту фуражного зерна и жома.

Накануне похищения Рама из своей канцелярии направит Рыбчинской факс с соответствующим запросом и уведомлением о приезде агрария. На следующий день, точно после обеда, в конторе появится Костян. И станет обрабатывать бабу, вести мелочный, унизительный торг об этом чертовом зерне и жоме. К тому моменту ключи от «лексуса» уже перекочуют из бабской сумочки в карман Рамы. Он спустится вниз во двор, передаст ключи Ошпаренному, сам вернется на рабочее место. Чтобы все сослуживцы видели, что он тут, копается со своими бумажками как проклятый. Но есть серьезные сомнения, что разговор с ломучей и надменной Рыбчинской продлится долго. Эта долбаная сучка смотрит на собеседников надменно, свысока. Будто она уже десять раз продала и купила этих людей.

Если базар сразу не заладится и Костян вынужден будет уйти ни с чем, не просидев в кабинете и пяти минут, сработает другой вариант. Леха Килла по подложному паспорту на имя некоего Жукова, алкаша, выменявшего неделю назад свою ксиву на пару пузырей бормотухи, пройдет в офис под видом посетителя. Пропуск на Жукова будет заказан заранее. Поднимется на последний этаж и, открыв дверь на чердак, запалит сухую паклю, оставленную рабочими, которые недавно переделывали в офисе кровлю. Конечно, эта шарашкина контора дотла не сгорит. Большой пожар не помешает, но пакли слишком мало, чтобы загорелся весь чердак…

Дым разойдется по всем помещениям. Начнется эвакуация сотрудников, беготня, шум. Тут уж Рыбчинская забудет обо всем на свете. В это время Ошпаренный, задача которого доехать из пункта «А» в пункт «Б», будет мчаться по улицам города. Конечно, можно обойтись и без всяких любительских спектаклей с закупками какого-то дерьма и поджогом пакли. Но где гарантия, что Рыбчинская не обнаружит пропажи ключей через пять минут после их исчезновения. В конторе такой кипеш начнется, такой вой… У нее голос, как милицейская сирена, только громче. Глядишь, в городе объявят какой-нибудь «Вихрь» или «Перехват», прихватят Димона, застрявшего в дорожной пробке. Если есть возможность не рисковать, зачем подставляться.

— Петя, ты один? Почему не на обеде?

Рама, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. Рядом стояла Зоя Федоровна Крымова, близкая подруга матери, которая помогла приткнуться в это кефирное заведение, нашла вакансию. Крымова значительно моложе матери, этакая сексапильная высокая брюнетка с загадочной улыбкой. Рама подумывал, не потрахать ли Крымову на досуге. Похоже, она баба горячая. Кажется, Зоя Федоровна и сама не против служебного романа с молодым симпатичным парнем. Тут с его стороны потребуются минимальные усилия, даже на шампанское не надо тратиться. Рама, обмозговав эту идею, отбросил ее, решив, что заводить любовные связи на работе не в его интересах. Крымова слишком болтлива, а лишние разговоры о его персоне ни к чему.

— Как раз собираюсь перекусить.

— А ты слышал, что нам обещают прибавку к жалованию? Не слышал? — Крымова смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами и изумленно покачивала головой. — Все только об этом и говорят.

— Правда? Прибавку к жалованию? — Рама, изображая неподдельную радость, улыбнулся, даже рот открыл. — Ох, хорошо бы.

— Петенька, ты вечно в облаках витаешь, а не по земле ходишь. Конечно, для работников нижнего звена прибавка небольшая. В пересчете на доллары получается тридцатка. Но это ведь лучше, чем ничего.

— Конечно, лучше. Деньги мне очень нужны.

— Пиджачок на тебе симпатичный, — Крымова погладила Раму по плечу. — Он тебе очень идет.

— Мама купила, — Петя скромно опустил глаза.

— О тебе в коллективе очень хорошо отзываются. Все говорят, что ты старательный, исполнительный, очень вежливый. Я уже рассказывала об этом твоей маме. Я уверена, что Тамара Петровна очень гордится таким сыном.

— Я не знаю, — Рама пожал плечами. — Наверное.

— Тебе не скучно на этой работе? Только честно. Ну, эти бумаги, приказы, предписания. Вокруг женский коллектив. Все как на подбор старые девы. Даже ни одной симпатичной девчонки.

— Я ведь сюда не на девчонок смотреть пришел, — сохраняя серьезную рожу, ответил Рама. — Работать пришел. Я так понимаю: если уж ходишь на службу, надо вкалывать, а не ворон считать.

Рама ободрил себя мыслью, что долго в этом болоте не засидится. Обтяпает дело с «лексусом» и через месяц накатает заявление по собственному.

— Умница. Ты все правильно понимаешь. А что ты там в окне выглядываешь? Интересуешься машинами?

— Что вы! Я от этого так далек. Бесконечно… Когда-то у меня был старенький «жигуленок», но денег на бензин вечно не хватало. Да и возни с машиной не оберешься. Короче, я его двинул, то есть сбросил… Короче, продал я его одному лоху. То есть заядлому автолюбителю. У которого времени больше, чем у меня. А мозгов, кажется, поменьше.

— И правильно, — одобрила Крымова. — Копаться с этими железяками такая скука. Грязь и скука.

Еще раз потрепав Петю по плечу, Зоя Федоровна умчалась по своим делам, оставив после себя терпкий запах французских духов.

— Прибавка к жалованью, — Рама плюнул в корзину для бумаг. — Тридцатник. Обосраться и не жить.

Двор сталинского дома тонул в темноте промозглого вечера. С неба сыпал снег с дождем, мокрый асфальт, отражавший свет горящих окон, отливал тусклым золотом.

Костян Кот и Димон Ошпаренный сидели на передних креслах «субару». На заднем сиденье развалился Леха Килла с бейсбольной битой в руках. От нечего делать разглядывал окрестности. Поодаль слева подъезд, в котором жил Виктор Ольшанский, справа через двор, заваленный талым снегом, и через детскую площадку, гаражные боксы. За ними почерневшая от времени кирпичная стена чулочно-носочной фабрики. Предприятие давно закрыли, определили под снос, но работы почему-то до сих пор не начались. Под козырьком подъезда горел фонарь в стеклянном колпаке, освещавший грязно-серую беспородную собачонку, примостившуюся на сухом месте возле двери. Собака вертела мордой из стороны в сторону, словно боялась пропустить загулявшего хозяина. Но хозяин почему-то не появлялся.

— Сейчас я мечтаю завести какую-нибудь здоровую псину, — вздохнул Костян. — Она сделает то, что не смогу сделать лично я.