Андрей Троицкий - Звонок другу Страница 17

— Сейчас я мечтаю завести какую-нибудь здоровую псину, — вздохнул Костян. — Она сделает то, что не смогу сделать лично я.

— Например? — поинтересовался Ошпаренный, продолжая терзать магнитолу. Но стоящей музыки не находил. На всех радиостанциях гоняли попсу, которой место не в эфире, а в дешевых кабаках, а лучше — на грязной помойке.

— Например, разорвет в куски задницу Ольшанского. Промежность покусает, мошонку оттяпает.

— Какие мы кровожадные. Кто бы мог подумать.

— Похоже, эта седьмая бээмвуха для него дороже собственной мошонки, — подал голос с заднего сиденья Леха Килла. — Почти у всех автолюбителей мозги сорваны с нарезки. Все мудаки. Но я еще не видел, чтобы какой-нибудь чмошник так трясся над своей тачкой.

— Немного терпения, и тачки он лишится. — Ошпаренный выключил приемник, покопавшись в ящике для перчаток, вставил в магнитолу кассету с записями Фрэнка Синатры. — Как девственности. Раз. Немного больно, немного жалко потери. Но назад уже не вернешь.

— Не хрена было огород городить с этим гаражом, — сказал Леха Килла. — Надо просто встретить клиента посреди двора. Отоварить и забрать ключи от бумера. Это мое мнение.

— Твое мнение я уже слышал, — ответил Кот. — Но не успеем мы сесть в бээмвуху, как здесь будут менты. Кроме того, отоварить Толмача — не вопрос. Это дешевая тема. Его надо нормально наказать, а не шнобель своротить.

Сегодня Ольшанский вернулся домой около десяти вечера вместе с какой-то девицей. Он поставил машину в гараж, дважды проверил, заперт ли замок, подхватив свою даму под руку, со всей решительностью, отпущенной ему природой, потащил ее к подъезду.

Кот посмотрел на часы, решив, что любовники уже выпили по стакану вина и, созрев для плотской любви, нырнули в постель. Выбравшись с водительского сиденья, размял ноги и задрал голову. Свет на кухне Ольшанского погашен. Костян снова занял место за рулем и выключил музыку.

— Пора, — сказал он, повернувшись к Ошпаренному. — Наш друг, наверное, уже ждет на улице. Замерз.

Димон передернул плечами, не хотелось вылезать из теплого салона и телепаться под дождем. Он застегнул куртку, вышел из машины. Озираясь по сторонам, прошагал до угла дома. Редкие фонари и ни одного прохожего. У кромки тротуара стоял КамАЗ, габаритные огни погашены, кажется, в кабине никого.

Через секунду дверца открылась, сверху спрыгнул долговязый парень с бритой налысо башкой, прыщавой физиономией и серьгой в ухе. Кличка Панк прилепилась к нему именно из-за этой серебряной серьги.

— Я уже полчаса тут торчу, как опущенный, — Панк протянул Димону холодную вялую ладонь, дыхнул в лицо свежим перегарчиком. — Вы чего там, совсем что ли? Ведь КамАЗ не мой, он два часа как в угоне. У ментов наверняка уже есть ориентировка. Если мимо проедет патруль…

— А если не пить перед делом, а? — Ошпаренный вытащил бумажник. Отсчитав деньги, сунул купюры Панку. — Не пробовал без этого?

Поговаривали, что Панк вместо водки лакает жидкость для выведения прыщей. Дешево, а эффект тот же. Некогда он состоял в одной уличной банде, но дружков кого пересажали, кого постреляли. Оставшись не у дел, Панк занялся угоном отечественных автомобилей, разбирал «Жигули» до винтика, приторговывал запчастями. Прибыль небольшая, но жить можно. К иномаркам он близко не подходил.

— Можно начинать?

— Не сейчас, — помотал головой Димон. — Подождем еще четверть часа. Воткнись, чувак, и не хлопай ушами. Работа у тебя ювелирная. Тачка в гараже не должна пострадать. Ты ломаешь ворота и разваливаешь часть стены. Но кирпичи должны свалиться не на машину. На другую сторону. Понял?

— Понял. Что я совсем, что ли… Головой упал.

— Хрен тебя знает, — проворчал Димон. — Может, и головой.

Панк махнул рукой и полез в кабину грузовика.

Глава четвертая

За те четыре дня, что Костян Кот посвятил наблюдениям за Ольшанским, удалось кое-что узнать. По приезде в Москву Толмач поселился в двухкомнатной квартире в пяти минутах езды от площади Победы. Дом в тихом переулке, в подъезде домофон плюс старуха вахтерша. Злобная и худая, как пересохшая вобла, она неотлучно торчит в застекленной будке под лестницей, будто у нее нет никаких стариковских удовольствий, скажем, поликлиника, прачечная, собес… По вечерам ведьму сменяет плотный пожилой мужик, который, кажется, страдает хронической бессонницей. Все мусолит газеты, журнальчики с кроссвордами. Коротая время, заводит разговоры с жильцами и терзает телефонный аппарат, кому-то названивает.

Есть еще один дежурный, неопределенных лет мелкий мужичок с острыми, как шильца, глазами и суетливыми манерами. Этот тоже не подарок. Судя по повадкам, бывший мент или вохровец. Когда Костян, прикинувшись немного поддатым, попытался войти в подъезд следом за какой-то дамочкой, вахтер, выбежав из своей конуры, грудью преградил путь к лифту: «Мало тут пьяни ходит, — мужичок шпарил, как из пулемета. Голос пронзительный, тонкий, от которого уши закладывало. — Еще один хмырь явился. Нажретесь и айда в подъезд ссать. Почему нельзя на улице отлить? Ну, почему? Почему тебе, пьяная рожа, хочется именно в парадном нагадить? Ну, что ты вылупился, как бабья писька? В опорный пункт позвонить? Это я устрою. Моментом». Мужичок, быстро перебирая копытами, метнулся к себе за загородку, к телефону.

Костян, вместо того чтобы двинуть вахтеру промеж рог за его художественные выражения, просто развел руками и с виноватым видом вышел на воздух, будто и вправду приходил в подъезд гадить. С такими бдительными гражданами подобраться к квартире Ольшанского, не наделав большого шума, будет непросто. Обмозговав идею с проникновением в квартиру, прикинув все варианты, Костян решил, что соваться туда опасно и, главное, затея лишена практического смысла.

Болевые точки Толмача: его любимая БМВ и бильярдная. «Карамболем» сейчас занимается Петя Рама. А вот вопрос с бумером остается открытым.

Тачка не оборудована никакими особо хитрыми противоугонными системами, установлена только система звуковой сигнализации, нет даже механического блокиратора руля. Но от этого не легче, потому что подобраться к машине непросто. Выезжая в город по делам, Толмач не бросает машину где попало: пользуется платными стоянками или подземными парковками. Кроме того, все маршруты ограничены Садовым кольцом или проходят по центральным магистралям, где менты на каждом шагу. Ольшанский переезжал с места на место, посещал мелкие банки и крупные ломбарды, никогда не догадаешься, куда он завернет и что ему нужно. То ли вазелин, то ли туалетная бумага… Возможно, он просто поиздержался, открывая в Москве свою дерьмовую богадельню с бильярдом, и теперь искал деньги или новых компаньонов.

На ночь он неизменно оставляет тачку в гараже. Несколько кирпичных боксов с металлическими воротами стоят в углу двора за старыми тополями. Бокс Ольшанского первый крайний. Большой, в таком помещении лимузину представительского класса не будет тесно. Этот гараж Ольшанский прикупил вместе с хатой. Удачное приобретение. Первый раз увидев это стойло для машины, Кот вздохнул с облегчением. Единственное окно квартиры Ольшанского, выходящее во двор, — кухонное. Остальные окна смотрят на улицу. Почему-то все автомобильные придурки, вроде этого Толмача, искренне верят, что из гаража увести машину значительно труднее, чем тачку, брошенную у подъезда. Серьезная ошибка.

Ночью Ольшанский наверняка не бегает на кухню, чтобы с высоты седьмого этажа полюбоваться на закрытые ворота гаражного бокса. Он крепко спит в своей постели и видит приятные сны. План действий сложился в голове Кота легко, как домик из детских кубиков. Незачем искать хитроумные решения проблемы, которую можно осилить с помощью пневматических ножниц и простейшего инструмента. Однажды поутру, когда Ольшанский выйдет во двор, его будут ждать навесной замок с перекусанной дужкой, пустой гараж и пара окурков на дне смотровой ямы.

Но тут, буквально на пустом месте, возникли большие сложности.

Позавчера Костян, дождавшись темноты, стал проверять замок на гараже. Оказалось, замок шведский, легированная сталь. Петли ворот тоже стальные, судя по виду, их наварили совсем недавно, заодно укрепив створки металлическими пластинами. Костян выключил фонарик и уже собирался уходить, когда в темноте показался чей-то силуэт, хорошо заметный на фоне светящихся окон. Ольшанский, точно он. А в руке не иначе как пушка. Каким ветром его занесло? И почему не спится в ночь глухую?

Костян, согнувшись в три погибели, нырнул за угол, забился в тесное пространство между боксом и кирпичной стеной фабрики и замер, весь обратившись в слух. Лязгнул замок, заскрипели петли, послышались шаги по деревянному настилу. Толмач зажег в гараже свет, долго гремел какими-то железяками, что-то передвигал с места на место. Наконец наступила тишина. Костян слышал, как щелкнул выключатель или рубильник. Снова заскрипели петли, Ольшанский приладил замок на место и зашагал обратно к подъезду.