Дерек Марлоу - Чья-то сестра Страница 16

— А?

— Ты мне еще не рассказал, что у тебя.

— О чем ты?

— Про девушку. Ты же говорил, что раскопал что-то новенькое.

— Потерпи до утра. Ты не в форме…

— Но что же все-таки узнали?

Горовитц отвернулся. Взглянув в зеркальце, он притормозил у обочины и, заглушив мотор, уставился в окно. Брэкетт ждал.

— Уолтер… — Горовитц запнулся.

— Да не тяни! Я же не нарочно впутался.

— Это попадает под…

— Ох, кончай, Сидней! Все равно ведь скажешь!

Горовитц пожал плечами и ухмыльнулся.

— Может, тебе будет легче, если я первый начну? Сойдет за обмен сведениями. К примеру, девушка ехала не одна.

— Откуда ты знаешь?.. — изумленно уставился на Брэкетта Горовитц.

— Верно?

— Да, он…

— Так что же вы раскопали?

— Это был не несчастный случай.

— Что именно?

— Смерть девушки. Произошла не авария.

— Как не авария?

— Симмонс…

— Ну?

— Попросил произвести осмотр тела еще раз, на шее у девушки обнаружили синяки. Явные следы удушения. Скорее всего, когда она вылетала через ветровое стекло, то была уже мертва. Таково заключение медиков. Раскрылось чисто случайно. Симмонс решил проверить все, связанное с Лумисом. И вот выплыло убийство.

— Ну и денек! Дерьмовый прямо какой-то денечек!

— В машине! На ходу! Рискованно играл подонок!

Брэкетт промолчал.

— Ведь убийство едва не попало в разряд безупречных.

Брэкетт щелкнул зажигалкой и сунул сигарету в рот.

— А кто убийца, Симмонс знает?

— Нет. Считает — Лумис.

Брэкетт покачал головой, уставясь на красный огонек зажигалки.

— Девушку задушили сзади, правильно?

— А ты откуда знаешь?

— Но это так?

— Черт возьми, ты-то откуда знаешь?

— Ты, Сидней, меня недооцениваешь. Да или нет?

— Да.

— Лумис был в машине. Но девушку убил не он. А тот, кто сидел за ней. Она вела машину.

Горовитц недоуменно посмотрел на Брэкетта.

— А ты, похоже, не бездельничал сегодня.

— Угу. Прямо тут, за ней. Один тип у «Джими» видел, что в машине уехали трое.

— Кто таков?

— Не важно.

— Но есть же у него имя.

— Погоди, Сидней… Девушка — вам еще неизвестно, кто она?

— Нет.

— И об ее исчезновении так и не заявляли?

— Нет. Но…

— Итак, девушка угнала машину своего клиента, «тойоту». Зашла к «Джими», и ей требовались деньги. Встретила там Лумиса. Вот факты.

— Откуда ты все это знаешь?

— Погоди. Она садится за руль. Сзади — двое. Лумис и еще один. Она пугается. Второго она знает, но ей невдомек, что он в «тойоте». Замечает его, когда уже поздно. Он приказывает ей ехать. И она слушается. Страх сковывает ее. Она перепугана. Насмерть. Они едут через весь город. Но Юнион-сквер огибают. Там — пальмы. Едут к мосту. На мосту пассажир, сидящий за девушкой, душит ее. Машина врезается в балки, но к этому моменту ни Лумиса, ни второго пассажира в машине уже нет. А теперь, вдумайся-ка, Сидней, — Лумис видел все. Он свидетель. И он удирает. Почему? Да потому что не сомневается, что его тоже убьют. Сломя голову он мчится к полицейским. В тюрьму. Самое безопасное для него укрытие. Защита.

Брэкетт замолк, скрестил руки и взглянул на друга. Горовитц моргнул.

— Так чего же он не выложил все про этого, второго?

— Может, хотел. Но не забудь: он тоже замешан, могут привлечь и его, и он плетет небылицы, тянет время. И что же? Полиций верит. Никаких сомнений. Почему бы и нет? Подумаешь, невелико диво. Такое случается каждый день!

— В результате он сорвался с крючка.

— Нет. Лумис собирался выложить все. Но не полиции. Мне.

— Почему тебе?

— Вот этого я не знаю. Опоздал.

Горовитц задумчиво вперился в темноту, постукивая по рулю.

— Но ведь это только догадки? Про второго…

— Он существует. И называет себя Иордан. Хэл Иордан.

— Сведения Билли Кента?

— Да. Слушай, Сидней, взгляну-ка я завтра еще разок на «тойоту».

Горовитц молчал. Брэкетт почувствовал его беспокойство.

— Ты что, не веришь?

— Не знаю. По-моему, тебе надо бросить это дело. Им занимается полиция…

— Сидней…

— Сам видишь, что с тобой сотворили. Запросто могли убить.

— Я сумею защитить себя. Да и Иордан тут ни при чем. Пожелай он прикончить меня, не стал бы церемониться! Это месть. Один тамошний придурок расстарался.

— Может быть, может быть. Но по-моему…

— Сидней, надо же, ты…

— Мне кажется, тебе не…

— Что?

— Да выслушай же, наконец!

— Еще орать вздумал! — рассердился Брэкетт. — Ничего я не брошу! Разгадка совсем близко. Вот она! Рядом!

Наступила долгая пауза.

— Прости, Уолтер, я не собирался… Вспомнил, что случилось с Гарри… Гарри всех знал. Все ходы и выходы. Он был искуснее тебя, Уолтер. Что уж темнить. И ты, и я — мы оба это знаем. А посмотри, что вышло. Несколько мальчиков избили его чуть не насмерть. За что? До сих пор не выяснено.

— Гарри знал, что делает.

— Разумеется. Он был упрямым, как и ты.

— Сидней, ты единственный, кому я могу доверять. Ты должен понять, что для меня значит это дело.

— Лет двадцать назад ты бы не признался в таком.

— Двадцать лет назад я бы удрал от убийства без оглядки. Это не по моей части. Но сейчас мне необходимо добраться до истины. Если расколю убийство, докажу себе, что…

— И даже слушаешь сосунков вроде Билли?

— Да. Кого угодно. Всех.

— И клиентов «Джими»?

— Почему бы и нет?

— Никто из них не станет давать показания в суде.

— Да я и не тяну их в суд. Главное для меня — факты.

— Какие же?

— Всякие.

— Ты разговариваешь с другом.

— Знаю. И с верным. Помню, когда умерла Дороти…

— Ох, только без сантиментов!

— Сам их не выношу. Просто вспоминаю. Да, мы друзья. Но на лацкане твоего пиджака — значок.

— И что?

— И все.

— Ты намекаешь, что значок полицейского — помеха для твоей откровенности?

— Да.

— Ты все-таки сумасшедший! Сбрендил!

— Вези меня домой, — попросил Брэкетт. — Давай, двигай!

Квартала четыре они проехали молча. Остановившись у светофора, Горовитц заметил:

— Не представляю, что у тебя на уме.

— То, что надо. Не хочу болтать. Сначала выясню наверняка.

— Но что?..

Опустевшее бюро, бюро без папок, слишком много он пил, слишком жалел себя, вот и результат — ноль. Он потерпел поражение. Он неудачник. Симмонс наглядно продемонстрировал это. Вначале было просто отталкиваться от мысли: Кембл талантливее. Кембл — оплот их фирмы. Но от правды не уйти. Вчера, сегодня, последние несколько часов Брэкетт отстаивал свой собственный престиж. Мистер Уолтер Брэкетт… Неужели не слыхали о таком? Нет, роскошь ошибки он себе позволить не может. Бить надо наверняка. Брэкетт должен победить. Именно он. Пятьдесят три года. Уолтер, чего ты достиг? Черт возьми! Светофор зажегся зеленым, снова красный. Чего, интересно, Сидней застрял? Наконец-то. Двинулся. Теперь решил ехать. Ну ладно. На сей раз ты мне без надобности. Я сам. Через холм. Нет, какой там холм! Через вершину. Чертовы копы! Продажные мерзавцы! Девушка. Совсем молоденькая. Прядка волос. Удрала от всех.

Надо открыть Горовитцу. Скажу ему. Вот. посмотрите… Я скажу, что…

— Сидней!

Пронзительный вскрик, Горовитц резко нажал на тормоза. Машина вильнула вбок, шины сорвались на мокром асфальте, а Брэкетт рвался к дверце, стараясь доползти и открыть ее. Уткнувшись головой в стекло, потерял сознание. Отключился. Голос его поднялся в крике еще раз, и он мгновенно отключился.

Брэкетт уставился на раковину: вокруг пробки медленно кружилась вода. Он следил, как она прибывает, и ждал, пока вода покроет два звена цепочки.

— Ну, как ты?

Кто это? Брэкетт обернулся, схватился за раковину и уставился на свет, считая мушиные точки на лампочке.

— Развоевался в машине, — сообщил Горовитц. — Пришлось лаже ремнем тебя пристегнуть. Ей-богу, Уолтер, ты прямо обезумел!

Осторожно, будто страшась поколебать воздух, Брэкетт поднял голову, дивясь, чего это все вокруг громоздится, нависает глыбами; Горовитц вырос до потолка, вот пряжка пояса, пистолет в кобуре, разлохматившиеся нитки галстука, стакан виски, играющий бликами света, подбородок, запах пота и улыбка — «Ну вот, все в порядке».

— Где я? — спросил Брэкетт, когда улыбка исчезла, сменившись чередой гримас и оскалов.

— Выпей, Уолтер. Мириэм варит нам суп.

У Мириэм сложилось ложное впечатление, что картофельный суп с луком — любимый суп Брэкетта. Она стояла, сложив руки, и смотрела, как Брэкетт ест.

— Вкусно? — озабоченно спросила она, глаза ее не отрывались от мутной жидкости.

Брэкетт помедлил с ответом, будто смаковал изысканный муттон-ротшильд, затем произнес: