Светлана Успенская - Укрощение строптивых Страница 17

Мотоцикл утробно зарычал, захлебываясь победным ревом. Крутанув ручку газа, Надя победно стартовала — так, чтобы нос байка задрался в небеса, а из-под задней дуги фонтанировал песок. Когда взбешенный господин стер со своего лица снежную грязь, она была уже далеко. Под взвизги тормозов и испуганные вскрики клаксонов девушка мчалась вперед, умело лавируя между машинами. Куртка надувалась пузырем за плечами, а спутанные рыжие волосы, выбиваясь из-под шлема, стояли за спиной, как пламя. Хороший мотоцикл, скорость, свобода — вот рецепт настоящего счастья!

— Вы уволены! — тихо произнесла Ольга Витальевна, глядя в упор холодным немигающим взглядом.

Человек напротив нее съежился и поник, его подбородок задрожал.

Казалось, еще мгновение — и с обескровленных губ взахлеб сорвутся униженные мольбы, потекут слова, опережая друг друга…

Как она любила такие мгновения! Может быть, она любила свою работу именно за ту власть, которую она давала ей над людьми? За ощущение абсолютного всесилия? В такие минуты ей казалось, что она становится ближе к небожителям.

— Я уволила Брикалевича, — она мимоходом информировала мужа, служившего заместителем директора в фирме «Насос трейд», где Ольга Витальевна значилась директором. Для сотни сотрудников фирмы она была Богом и дьяволом в одном лице, царицей, милующей и казнящей, богиней, насылающей на простой люд моровую язву, чуму, глад и мор или, в редкие минуты зарплаты, осыпающей их золотым дождем.

— Брикалевича? — удивился Андрей Андреевич. — Но ведь он лучший специалист по поршневым группам!

Он редко позволял себе высказывать собственное мнение, и потому горизонтальная, аккуратно выщипанная бровь Ольги Витальевны гневно дернулась.

Никто, в том числе и заместитель директора, хоть он и состоит по совместительству ее мужем, не смеет обсуждать ее решения!

— Распорядись дать объявление в газету о наборе специалистов, — точно не слыша его слов, приказала Ольга Витальевна и усмехнулась:

— Незаменимых, как известно, у нас нет.

Ольга Витальевна была привлекательной женщиной чуть за сорок с холеным лицом, с глазами цвета темного меда, влажно сверкавшими из-под загнутых кверху, уже довольно редких ресниц, мальчишеской стрижкой, позволявшей ее темно-русым кудрям свободно обрамлять лицо, делая его чуть более молодым и чуть более привлекательным, чем оно было на самом деле. Ее фигура казалась немного полноватой, выдавая старания своей владелицы остаться в размерах позапрошлогоднего платья. Ее движения, стремительные и порывистые, в то же время были полны грации сытой тигрицы на отдыхе. Весь ее вид демонстрировал целеустремленность и уверенность в том, что деньги — это главный жизненный стимул, с равным успехом действующий и на мужчин, и на женщин.

Деньги для Ольги Витальевны заменяли все — любовь, дружбу, счастье, привязанность к детям. Они были для нее олицетворением власти, мерилом жизненного успеха, путеводной звездой, заманчиво сверкавшей в ночи, они были для нее и средством, и целью. Ибо ничто, — ни любовь, ни нежность, ни страсть — ничто не могло дать ей большего наслаждения, чем деньги. Деньги и власть!

Ольга Витальевна родилась в небольшом провинциальном городке в обыкновенной семье, которая по меркам пятидесятых годов считалась интеллигентной. Ее родители служили инженерами на заводе сельхозтехники.

Благородная бедность — такими словами можно было охарактеризовать достаток семьи. На красивую одежду денег хватало не всегда, зато книги в крошечной малогабаритной хрущевке водились в изобилии. Солидные тома классиков, храня в себе семена разумного, доброго, вечного, мрачно громоздились в шкафу, пухлые «кирпичи» по сопромату, по теоретической механике, по теории механизмов машин внушали священный трепет, а три глянцевых книги с репродукциями картин импрессионистов привносили нотку либеральной утонченности в скромную, почти монашескую обитель Олиных родителей. В те времена, когда продукты приходилось доставать, выстаивая километровые очереди, маленькая Олечка из года в год носила одни и те же туфли мышиного цвета и коричневую форму, но зато в семье культивировалась идея служения народу на одном отдельно взятом заводе. С молоком матери Оля впитала отвращение к этой идее.

Однажды, когда девочка училась в седьмом классе, ее подруга по парте, некрасивая и глупая Варя, пришла в школу в хорошеньких «лодочках» на высоком каблуке.

— Откуда у тебя это? — спросила Оля, не в силах отвести взгляд от изящного чуда, красиво облегавшего костлявую девчачью ножку.

— У меня мама на базе работает, — поведала Варя, небрежно покачивая туфелькой на большом пальце ноги. И тут же попросила:

— Дай списать домашку по алгебре.

— Бери, — с готовностью предложила Ольга, зачарованная произведением искусства итальянских обувщиков.

С тех пор Варя была обеспечена домашними заданиями по всем предметам, а Оля завоевала право на знакомство с мамой своей подруги. Не более чем через месяц она уже щеголяла в хорошеньких «лодочках» югославского производства. В ее шкафу стояли еще несколько твердых картонных коробок, где, мирно почивая в обертке из тончайшей папиросной бумаги и сладко благоухая кожей, покоились еще несколько пар. Оля по сходной цене сбывала их своим подругам и их родителям. Обычно разговор был следующим.

— Моя мама купила себе туфли. Такая прелесть: пряжка, каблучок…

Но размер не подходит…

Туфли «уходили» по цене несколько выше магазинной стоимости, и это позволяло Оле иметь первые самостоятельно заработанные деньги. С каждой пары предприимчивая девочка получала пять рублей. Остальные деньги забирала мама подруги, таким образом скрывавшаяся от гнева всемогущего ОБХСС.

Ничего более примечательного о юных годах будущей предпринимательницы Ольги Витальевны сказать, пожалуй, нельзя. Учеба — хорошая, как у всех, успехи — небольшие, как у всех. Аттестат — средний, как у всех.

Даже внешность у нее была тоже, какую все «носят».

После школы Оля, невысокая пухлая девушка с чистым, точно вымытым родниковой водой лицом и негустой русой косой, решила учиться дальше. Где учиться, ей было в общем-то все равно, главным было гарантированное поступление. К исходу лета, последовавшего после пряных июньских ночей и выпускного бала, она уже числилась студенткой столичного института инженеров водного транспорта. Почему ею был выбран именно водный транспорт, история умалчивает, вероятно потому, что в этом вузе был традиционно небольшой конкурс.

Институт был не ахти, специальность была не очень престижной, зато в группе, куда была зачислена новоиспеченная студентка, на трех девиц ботанического вида приходилось двадцать два парня — разбитных, головастых и острых на язык. Конкуренция у Ольги была минимальной, и, благодаря своей приятной внешности, она пользовалась неизменным успехом. На экзамене, когда ей попадался трудный билет, галантные кавалеры немедленно предлагали ей свою помощь, да и преподаватели относились весьма снисходительно к симпатичной студентке, чье миловидное личико, прямо скажем, приятно разнообразило суровый мужской контингент.

Впрочем, Ольга нечасто пользовалась услугами добровольных помощников. Она была аккуратна и трудолюбива, хорошо соображала и потому неплохо (но не блестяще) училась. Она твердо знала, что «красный» диплом — это гарантия грядущего успеха. Это хорошее распределение на работу, прописка в Москве или в области, это залог всего будущего. И «красный» диплом она получила.

К концу четвертого курса, когда все, даже самые некрасивые девушки института уже хвастались новенькими обручальными кольцами, остро встал вопрос о замужестве. В самом деле, так можно и с носом остаться, женихов расхватают, одни «неликвиды» останутся. Однако о браке с таким же, как и она, провинциалом, который ютится в общежитии и считает дни до возвращения в родной Урюпинск на завод каких-нибудь веялок, речь не шла. Слава богу, москвичей в группе было предостаточно!

Да и в плане распределения не мешало бы подстраховаться. Не то загремишь куда-нибудь мастером в цех, чтобы потом всю жизнь пыхтеть среди копоти и грохота, орать на рабочих, превращаясь из интеллигентной девушки с тихим голосом в гром-бабу, не понаслышке знакомую с матерной лексикой.

Андрей Стрельцов выделялся среди однокурсников своим домашним видом, умными разговорами и гипергалантным отношением к женскому полу. Он неплохо учился, был не глуп, но отличался каким-то патологическим равнодушием к жизненным благам — как говорится, звезд с неба не хватал. Оле было прекрасно известно, что его отец не то доктор наук, не то скоро им станет, а стало быть, может хорошо поспособствовать распределению, если… В том случае, если она и Андрей… Короче, ну как не порадеть родному человеку!

Хотя Андрей как истинный кавалер был всегда с ней обходителен, но дальше кокетливых взглядов дело у них не шло. Оле пришлось взять инициативу в свои руки. Она сама приглашала его в кино, предлагала погулять по бульвару, посидеть на скамейке. На студенческих вечеринках она как бы невзначай оказывалась рядом с Андреем, и тому ничего не оставалось делать, как приглашать ее на танец.