Татьяна Полякова - Ангел нового поколения Страница 18

— Здравствуйте, я — Горбовский Владимир Федорович, мне передали…

— Да-да, — торопливо ответила я, признаться, я не ожидала, что он позвонит так быстро, точнее, я надеялась, что он, возможно, позвонит, и теперь с беспокойством поняла, что не готова к разговору с ним.

— Огромное спасибо, что откликнулись. Я… мы могли бы встретиться? Это не займет много времени.

— Честно говоря… в понедельник я улетаю в Америку. У меня масса дел.

— Пожалуйста, я вас очень прошу, — перебила я, стараясь быть максимально убедительной. Главное, ничего не пытаться объяснить по телефону. Он просто решит, что я чокнутая. Хотя ему-то как раз положено верить в сверхъестественное.

— Ну, хорошо, — вздохнул он. — Вот что. Приезжайте ко мне. Я живу на Луговой, дом восемь, квартира восемнадцать. Через полчаса. Вас устроит?

— Да. Спасибо огромное.

— Вы, кстати, не представились. Как вас зовут?

— Ульяна, — торопливо ответила я и добавила:

— Я не прощаюсь.

Не зная фамилии, он не сможет проверить, есть ли среди корреспондентов «Комсомольской правды» некая Ульяна. Скажу в крайнем случае, что приехала из другого региона. Впрочем, если он настоящий экстрасенс, то сразу обнаружит обман. Что бы я предпочла? Я бы очень хотела, чтобы нашелся человек, который объяснил мне, что происходит. Разве я сама не знаю? Знаю. Просто хитрю. Хочу знать, почему это произошло со мной, именно со мной, разве только я… впрочем, я опять хитрю: есть еще Людмила, Ольга… Как неудачно я подумала: не есть, были…

Я сосредоточилась на дороге, чтобы успеть за полчаса, следовало поторопиться. Несмотря на все старания, я все-таки опоздала на пять минут.

Первый этаж дома, где жил Горбовский, занимал «Винный подвальчик». На самом деле огромный магазин, в котором можно было купить практически любой алкогольный напиток, от текилы до норвежской медовухи. Магазин пользовался популярностью, стоянка была забита машинами до отказа. Я въехала во двор, но и там удача мне не улыбнулась, приткнуть машину было негде, пришлось вновь выезжать на улицу и бросать ее там. Из-за всего этого я и опоздала еще на пять минут.

Дверь подъезда оказалась деревянной, без привычного кодового замка или домофона, выкрашенная масляной краской, она еще сохраняла следы былого великолепия: резьбу и мозаику из разноцветного стекла в верхней ее части. Дом был старым, в стиле «русский модерн», с окнами в виде восьмигранника. Мне нравился этот стиль. Несмотря на близость винного магазина и отсутствие кодового замка, подъезд оказался чистым. Полукруглое окно и лестница с резными перилами, квартир на первом этаже не было. На лестничную клетку второго этажа выходило четыре квартиры, восемнадцатая оказалась ближайшей слева. Возле звонка бронзовая табличка «Горбовский В.Ф.».

Я позвонила, мысленно придумывая извинения за опоздание. Тяжелая дверь открылась, и я увидела мужчину лет тридцати пяти. В первое мгновение я растерялась. По моим представлениям он должен быть старше и вообще выглядеть иначе. Как ни странно, он тоже казался растерянным или удивленным. Если его облик не ассоциировался у меня с экстрасенсом, то и я, скорее всего, с его точки зрения, мало походила на корреспондента газеты.

— Вы Ульяна? — спросил он, впрочем, вполне доброжелательно.

— Да. А вы Владимир Федорович?

— Он самый. Проходите.

Я оказалась в большой прихожей, оклеенной красными с золотом обоями. Мебель антикварная, вполне под стать дому. Но меня больше интересовал хозяин. Я почему-то всегда представляла экстрасенсов брюнетами и обязательно с бородой клинышком. Горбовский — блондин, светло-серые глаза, без намека на гипнотизм. Одет он был в темные брюки и стеганую малиновую куртку с воротником-шалькой из бархата. Выглядел человеком, вполне довольным собой и своей жизнью. «Он меня выгонит, — с тоской подумала я. — Как только узнает, что я не из газеты. Он рассчитывал на рекламу, а не на пустую болтовню с сумасшедшей девицей».

Между тем Горбовский помог мне снять пальто и проводил в кабинет. Темные шторы на окнах, старинный письменный стол с зеленым сукном, настольная лампа начала прошлого века, безделушки, тоже антикварные, тяжелое пресс-папье. Книги в шкафах, кожаный диван, два кресла и низкий столик с огромной пепельницей. Стоял запах сигар и мужского одеколона. Кабинет больше бы подошел юристу или писателю… Впрочем, я мало что знала об экстрасенсах, по крайней мере все мои представления о них оказались ошибочными.

— Присаживайтесь, — показал он на кресло и сам устроился напротив. — Что вас привело ко мне?

— Я… видите ли… если честно…

— Вы не журналистка, — кивнул Владимир Федорович.. — Это я понял сразу. Так что же все-таки вас привело ко мне?

— Фраза, которую я прочитала, когда заглянула на ваш сайт. «Я смотрю на тебя. Я тебя вижу».

Брови его чуть приподнялись.

— И что дальше?

— Вы не могли бы сказать, откуда эта фраза?

— Так сразу и не вспомню. Какой-то библейский текст, кажется, пророчество Иеремии. С моей точки зрения, она как нельзя лучше передает мою мысль. Бог есть. И он смотрит на нас. От него не скроется даже малейшее движение наших душ.

— Бог? — переспросила я, глядя в его глаза. — Или Азазель?

Теперь он нахмурился.

— Азазель — ангел, восставший против бога? Честно говоря, когда понадобилось придумать название для салона… я счел это имя наиболее подходящим. Красиво и мало кому известно, кто он на самом деде.

— А вы знаете? — осторожно спросила я. Он замолчал и с полминуты разглядывал меня.

— Вы ведь спрашиваете не просто так. И вы не похожи на сумасшедшую. Так что у вас произошло?

— Мы получили письма по электронной почте…

— Мы? — тут же перебил Владимир Федорович.

— Мы. Я и еще две женщины, которые работали со мной в одном отделе. «Я на тебя смотрю. Я тебя вижу». И подпись: «Азазель». На следующий день одна из женщин погибла, упала с лестницы прямо в офисе. Вторая разбилась на машине еще через день.

— И вы считаете, что я каким-то образом…

— Я надеялась, вдруг вы сможете мне помочь, — с грустью улыбнулась я.

— А вам не приходило в голову, что это всего лишь совпадения?

— Их гибель? Допустим. Только кому понадобилось писать эти письма?

— Возможно, у вас есть враги, о которых вы даже не подозреваете, — пожал он плечами, я в ответ кивнула. «Возможно, и есть. Глупо было приходить сюда. На что я в самом деле надеялась? Хорошо, что он хоть выслушал меня, а не выгнал сразу, приняв за сумасшедшую». — А вы… вы пробовали обратиться в милицию? — вдруг спросил он, вроде бы слегка стыдясь своего вопроса.

— Да, конечно. — Теперь я уже жалела, что не ушла пять минут назад, я трачу его и свое время. Что, если мне отпущено его очень мало? День? Несколько часов?

— Они решили, что ваши догадки… — Он смутился.

— Они не назвали меня сумасшедшей. Один молодой человек даже вызвался помогать. Он подозревает, что некто в нашем отделе, желая занять место начальника, освобождается от конкурентов, запугивая их.

— Что ж, это более правдоподобно… хотя… Послушайте, вы ведь тоже получили письмо, вы…

— По сценарию я должна скончаться со дня на день, то есть по-настоящему еще вчера, но на этот раз он почему-то медлит.

— Кто? Убийца?

— Азазель. Вы в него верите? Как, по-вашему, он существует?

— Я верю в то, что очень многое вокруг нас мы еще не успели познать. Есть вещи необъяснимые, мистические. А как их назвать… Вот что, расскажите мне все подробно с того момента, когда все это началось, Знаете, у меня странное чувство. Я вдруг понял сейчас, что ждал вас. Известия, которое вы принесете. Я понимаю, как странно это звучит, но иногда движения души невозможно выразить словами.

Я не очень верила, что мой подробный рассказ так уж необходим. Возможно, человек просто желает удовлетворить свое любопытство. Впрочем, я могу быть не права, и он искренне хочет помочь. В любом случае я ничего не теряю. Мою историю он слушал очень внимательно, с интересом, я наблюдала за его лицом, за сменой выражения: от настороженно внимательного до растерянного.

— Если вы правы… — когда я замолчала, начал он и вновь смутился. Ему не хотелось обижать меня, но и в духа пустыни поверить трудно, хотя он и был экстрасенсом и считал, что вокруг много непознанного. А я сама верю? Неужели верю? — Вы убеждены, что о вашей истории, я имею в виду гибель девочки, никто не знает?

— Мама уничтожила все фотографии. Вряд ли она кому-то рассказывала об этом случае. За исключением психолога, конечно. Но та женщина умерла. А ее бумаги, если верить дочери, сгорели.

— Психолога? — Он еще больше нахмурился. — Знаете, это напомнило мне одну историю, она произошла несколько лет назад. Если бы я не был уверен, что… — Я так и не узнала, что он собирался сказать. В дверь позвонили. — Извините, — поднимаясь, бросил Владимир Федорович. — Это, наверное, сантехник. У меня кран в ванной течет. Одну минуту.