Геннадий Бачериков - Забытый вальс Страница 18

– Я не помню, а где медведь?

– Да все-все, – успокоил его Сашка, – сдох медведь, валяется там возле малинника и не двигается. Ты давай, обхвати ее руками и потихоньку сползай. Мы с Васьком под деревом встанем и, если что, тебя подстрахуем.

С трудом перепачканный смолой Колька слез с сосны, расцарапав по дороге пузо. Ребята снова направились к малиннику. Сашка подобрал брошенный автомат и, наконец, разобрался, как заменить рожок. Не подходя к медведю, передавая автомат из рук в руки, каждый выпустил в него по очереди. Пули при попадании выбивали из шкуры медведя клоки шерсти и легкие облачка пыли. Только выпустив весь рожок, ребята осмелились подойти к зверю. Вблизи он показался им просто огромным. Со шкуры свисали клочья линяющей рыжей шерсти. Остекленевшие глаза медведя были открыты, но жизнь ушла из них. И, когда возникали порывы ветра, от него шли волны острого пугающего запаха. На кровавых потеках ран сидели рои непонятно откуда взявшихся мух, а на ближних деревьях уже нетерпеливо каркали с десяток ворон.

Издали послышалось ржание лошади. Ребята, удовлетворив извечное мужское охотничье любопытство, отправились к месту оговоренной встречи. Вместе с женщинами приехал Павел. Он хотел посмотреть, нельзя ли снять с самолета что-нибудь полезное в немудреном деревенском хозяйстве. Когда ребята подошли, он уже успел уложить в телегу все, что они притащили от самолета.

– Здорово, парни, – дружелюбно сказал Павел, увидев приближающихся ребят. Однако, увидев висящий на плече у Сашки немецкий автомат, он сразу же помрачнел.

– Дай-ка сюда, – протянул он руку.

– Сашка торопливо сбросил с плеча автомат, передал его Павлу.

– Да не нужен он нам. Мы просто пострелять его взяли, и все равно патронов больше нет.

– Бать, он медведя убил! – не утерпел, чтобы не похвастаться, Колька.

– Какого медведя! – оторопел Павел, – вы что, с ума посходили? А если бы он до вас добрался, прежде чем вы его положили? Ведь с живых бы шкуру спустил! Ну, Колька, дай только до дому доехать, ты у меня получишь! А вы тоже хороши, вымахали с коломенскую версту, пора бы уже соображать начать. Ну, ладно. Пойдем, покажете медведя и самолет. Вы, бабы, нас здесь подождите, мы скоро вернемся.

Подойдя к медведю, Павел почесал в затылке:

– Да, парни, таким количеством патронов можно было взвод медведей положить. Ну да молодцы, что не испугались.

Колька из-за его спины ехидно показал язык Сашке с Васей.

– Жалко шкуру испортили, я думал, может снять можно будет. Давай к самолету сходим, а на обратной дороге от медведя мясо отрубим.

– А разве медведя едят? – удивился Вася.

– Небось, копченый медвежий окорок не пробовали?

– Нет, конечно.

– Ну, вот сегодня как доберемся до дома, так сварим и повесим в коптильне на сутки. Еще пальчики оближешь. Да, я сегодня баню топлю, милости просим так сказать. В бане-то деревенской, поди, тоже не мылись? Только я уж вас попрошу веничков березовых наломать.

Пошли дальше, по дороге Павел утопил в болоте автомат. Добравшись до самолета, Павел покачал головой:

– Да, до моторов так просто не добраться. Придется крыло, которое поднято, рубить. Движок как раз на сухое место упадет. Надо будет с мужиками еще раз подъехать.

– А вы что собираетесь мотор утащить?

– Да ты что, тут кран нужен или хотя бы тали. Не, мы болты и гайки скрутим, кой-какие шестеренки возьмем, трубки медные или латунные спилим, дюраля нарежем. Это добро в хозяйстве всегда сгодится.

На обратной дороге Павел отрубил от туши медведя верхнюю часть задних лап и еще два здоровенных куска, перевязал веревкой и подвесил к короткой жердине.

– Ну, давай, на плечо, – обратился он к Саше с Васей. У меня нога разболелась. Он и в самом деле сильно прихрамывал на правую ногу. Парни взвалили ношу на плечи, и все направились к телеге. Когда подошли уже совсем близко, порыв ветра донес запах зверя и крови до лошади, и она, всхрапнув, дернулась, было вперед, но одна из женщин схватила ее под уздцы, и лошадь встала на месте, прядая ушами и нетерпеливо перебирая ногами.

Домой вернулись засветло, сходили на речку, накупались вдосталь, а на обратной дороге под Колькиным руководством нарезали березовых веток и заплели четыре веника.

Павлова баня оказалась маленьким почерневшим срубом с крохотным, высотой в бревно, окошком и крышей из серой, покоробившейся от дождей и времени дранки. Раздевались в тесном предбаннике, пропахнувшем дымом, где четверо еле поворачивались. Павел с Колькой первыми вошли в баню, только после этого Вася с Сашкой смогли раздеться. Когда Вася переступил порог бани, у него перехватило дух, до того здесь показалось жарко. Однако, чуть притерпевшись, Вася почувствовал, что ступни ног почти холодные. Он присел на корточки, и в самом деле, у пола было почти прохладно, пахло прелой сыростью.

– Что, парень, уже притомился? – с добродушной усмешкой спросил Павел, – а мы еще и не начинали.

Он положил в высокую деревянную шайку веники, залил их горячей водой из висевшего на цепи над печкой-каменкой закопченного черного дымящегося паром котла. Ребята тем временем осматривались вокруг. Печка была сложена из почерневших от дыма булыжников. Деревянная труба почему-то чуть выставлялась из потолка и сейчас была перекрыта задвигавшейся сбоку дощечкой-задвижкой. В дальнем от печки углу громоздились два черных котла с холодной водой и несколько деревянных шаек. Под окошком стояла широкая деревянная лавка, а рядом с печкой возвышался деревянный помост, который Павел несколько раз ошпарил кипятком и протер веником-голяком, состоявшим из одних прутьев. Стены, потолок и верх двери покрывал густо-черный налет. Сашка не утерпел, украдкой дотронулся до стенки, на пальцах осталась жирная черная грязь.

– Ну, парни, начнем париться. Головы пока не мочите.

Жестяным черпаком с длинной деревянной ручкой Павел зачерпнул ржаного кваса из кастрюли, стоявшей рядом с холодной водой, и плеснул на раскаленную каменку. Тугая волна горячего, вкусно пахнущего свежеиспеченным хлебом воздуха, с шипением прокатилась по небольшой баньке и окутала Васино тело. Он машинально присел.

Куда?! А ну-ка полезай на полок, – легонько подтолкнул его Павел по направлению к деревянному помосту.

Вася неловко залез на полок и сел. Ему показалось, что волосы у него потрескивают от жара.

Чего сидишь-то, ложись на живот, – засмеялся Колька.

Вася лег, горячие доски обжигали тело, покрывшееся липким потом. К полку подошел Павел, держа в каждой руке по венику. Стряхнув с них лишнюю воду, Павел начал как бы шлепать Васину спину вениками, на самом деле чуть-чуть ее касаясь. Сначала эти прикосновения обжигали как крапива, но через минуту у Васи возникло ощущение, что он, не касаясь досок, висит в воздухе над полком. Павел уже довольно сильно хлестал по спине, но ощущение блаженства не проходило.

– Ну, парень, спереди давай сам, – Павел сунул Васе в руку веник и сел на лавку возле окна.

Когда разомлевший Вася слез с полка, Павел кивнул в сторону котлов с холодной водой, – Набери шайку и окатись с головой. А теперь, Санек, твоя очередь париться.

С трудом подняв шайку над головой, Вася водопадом опрокинул ее на себя. В первую секунду ему показалось, что его опять обожгло, потом вернулось ощущение легкости и полного блаженства.

Когда тот же круг прошел и Сашка, они с Васей вывалились в предбанник. От разгоряченных тел валил призрачный пар. Они бессильно повалились на широкие лавки и упивались летним вечерним воздухом. Этот воздух был наполнен запахами луга и соснового бора, окружавших деревню. Через несколько минут к ним присоединился Колька, с ковшом кваса в руке, который они, передавая из рук в руки, и опростали. Павел парился долго, когда он вышел в предбанник, ребята уже вышли из состояния блаженной эйфории, и хохотали над анекдотами, которые рассказывал Сашка.

– Ну, давай, мужики, пойдите, помойтесь. А я потом еще заход сделаю, – сказал Павел, – только после помывки ни за стены, ни за дверь не задевайте, а то придете домой как трубочисты. У нас баня по-черному топится.

После бани у Павла в избе пили чай из самовара. Его жена положила им по блюдечку меда, ребята совсем разомлели и еле добрались до своего сеновала.

На следующий день они сходили с утра за грибами, потом опять купались и рыбачили, а к вечеру стали собираться в дорогу. Первым делом на дно старенького солдатского вещмешка, который они привезли с собой, легли, замотанные в добытые Колькой старые тряпки, кобуры с пистолетами. Само собой, произошло это тайно от хозяев. Потом уложили мешочек с сушеными грибами, копченых лещей и даже каравай свежеиспеченного ржаного деревенского хлеба. Но самым ценным был, конечно, одуряюще вкусно пахнущий копченый медвежий окорок. Сашка дал свой адрес, пригласив заезжать, если кто-то будет в Ленинграде, а Вася, замявшись, сказал, что сам еще не знает, где будет жить. Хозяйка даже всплакнула, услышав эти слова.