Петер Рабе - Пуля вместо отпуска Страница 18

— Ее зафиксированное время — тоже минута тридцать девять, — возразил Дадли.

Он продолжал вышагивать к сараю рядом с Феллом, и Крипп изо всех сил старался поспевать за ними.

— Вы это серьезно? Как же тогда мой поверенный не сообщил мне эту цифру?

— Неважно! Баттонхед делает одну тридцать девять. Иногда…

— Иногда, иногда! Послушайте, Дадли… — Фелл забыл про «мистера», — я должен знать, что происходит. Почему эта лошадь не желает…

— Он ненавидит ограждение, — прервал его Дадли. — Делает одну тридцать семь и три пятых секунды, когда бежит в середине.

— Поэтому послушайте, мистер Дадли. Просто дайте ей такую возможность, и пусть она делает это время в середине, в окружении лошадей!

— У барьера быстрее. Эта лошадь сможет делать одну тридцать шесть, если научится бежать возле ограждения.

— Мистер Дадли, смотрите! Видите — я никак не врублюсь. Был бы вполне доволен…

— Эта лошадь близка к тому, чтобы начать думать, ну, совсем, как вы, мистер Фелл, а это конец всему! Я не могу позволить ей думать, — «делайте так, как мне лучше», — если вы понимаете, что я имею в виду. Это отсутствие уверенности в себе… а я никогда еще не видел победителя, который не был бы уверен в своих силах.

— Я схожу с ума! — вырвалось у Фелла. — От этого разговора такое может случиться в любую минуту.

— Мы послушаем, что скажет Доминик. — Дадли остановился возле сарая.

Баттонхед и пони выгуливались возле барака, осторожно переступая ногами; одеяла, накинутые на их спины, слегка приподнимались на ветру. Подросток вел их обеих в поводу, и они старались идти так, чтобы все время соприкасаться носами.

Доминик вытирал шею, когда вышел из сарая. Его лицо осталось чистым лишь там, где прежде были защитные очки, все остальное было покрыто грязью; это делало Доминика похожим на сову.

— Я замедлил его на повороте, — сообщил он, — ему хотелось уйти от заграждения.

— И так было на всей дистанции?

— Лишь на последнем повороте. Он вполне владел собой, особенно на прямой.

— Он, когда в себе, понимает, что от него требуется, — заметил Дадли. — Когда же становится беспокойным, то забывает. Помните, мистер Фелл, как я говорил вам, что он становится беспокойным на последнем повороте?

— Я хочу сказать только одну вещь. Если он относится к беспокойному типу лошадей — очень хорошо, могу понять, что есть такие, которые являются беспокойными. В таком случае, как этот…

— На самом деле он не то чтобы беспокойный, мистер Фелл. Скорее излишне пылкий, слишком стремящийся вперед.

— Поверьте мне, мистер Дадли, эта лошадь не может быть излишне пылкой.

— Он излишне пылкий в том смысле, что не соизмеряет свои силы. То, чему я учу его, и заключается как раз в том, чтобы точно рассчитывать свою силу.

— Да. А я вот хочу знать — за те несколько дней, что остались, сможете ли вы убедить его… я говорю о том, сможете ли так натренировать эту лошадь, чтобы добиться…

— Он учится, — прервал Дадли и глянул на часы. — Не можешь ли ты сказать мальчишке, Доминик, чтобы он прогуливал лошадей по кругу слева направо, будь так добр? Еще минут десять, не меньше.

— Конечно, мистер Дадли.

— Итак, что вы хотели, мистер Фелл?

Фелл засунул руки в карманы и широко расставил ноги:

— Мои мысли на сей счет просты и не оригинальны. Собирается ли эта лошадь выигрывать скачку. Не просто поучаствовать в ней?

— Все владельцы хотят знать это, — ответил мистер Дадли и извинился, что должен покинуть гостей, так как еще надо приготовить раствор, чтобы растереть бабки Баттонхеда.

Фелл вел машину, а Крипп сидел рядом. Он прикурил сигарету от бычка Фелла.

— Чувствую, у меня вот-вот поедет крыша, — сообщил Фелл. — Думаю, этот тип делает все, чтобы свести меня с ума.

Глава 14

Когда они добрались до Сен-Пьетро, Фелл высадил Криппа и сообщил, что тот ему не понадобится до самого вечера. Крипп последил, как Фелл отъехал, и поднялся к себе.

Горячка уже схлынула с него. Он вспомнил, как чувствовал себя, наблюдая за бегом лошади: наверное, так же, как и Фелл. Возможно, Фелл ощущал нечто подобное гораздо чаще; теперь Крипп вполне понимал, что это такое, и, честно говоря, не пришел в восторг. Когда зазвонил телефон, он был даже рад, что звонок оторвал его от размышлений. Крипп уселся на кровать, взял трубку и ответил:

— Алло!

— Крипп, это Дженис!

— Да, миссис Фелл!

После чего повисла пауза, но оба они знали, что думают об одном и том же.

— Ты видел Тома? — нарушила молчание Дженис. — Я звоню только потому, что он уехал, пока я еще спала, очень рано.

— Он в порядке, миссис Фелл. Я был с ним.

Дженис выдохнула: «Ох!» — и засмеялась, но Крипп знал, что она все еще беспокоится.

— Мы отбыли рано, чтобы прохронометрировать лошадь. Они гоняют их на время спозаранку, и лишь эта причина заставила Тома уехать ни свет ни заря.

— Я рада, — призналась Дженис, — рада тому, что это всего лишь из-за лошади.

Крипп кивнул, забыв, что Дженис не может его видеть. Он подумал: как хорошо, если бы это была только лошадь и не было бы других причин для беспокойства.

— Ты же знаешь — я не люблю позволять себе такие вещи, — объяснила Дженис, — звонить насчет него, как делаю сейчас. Но ты, надеюсь, понимаешь, Крипп?..

— Я понимаю, миссис Фелл. Знаю, что хотите этим сказать.

— Я… у меня, и в самом деле, нет никого, с кем бы я могла поговорить откровенно, поэтому, возможно, для меня вдвойне тяжко… Понимаешь, Крипп?

Крипп опять кивнул, ни слова не говоря. Это повергло его в шок: найти кого-то, кто думает о Фелле точно так же, как и он сам, своего рода подтверждение тому, что его опасения вдруг обрели реальные основания.

— Конечно, я, наверное, преувеличиваю, — спохватилась Дженис и снова засмеялась. — Но я слишком обеспокоена и ничего не могу с собой поделать.

Крипп мог бы рассказать, что именно она чувствует. Он хотел бы улыбнуться, чтобы ободрить ее, но Дженис не могла видеть улыбку по телефону. Поэтому он сказал:

— Нет ничего такого для беспокойства. — И после паузы добавил: — Поверьте мне, миссис Фелл, я глаз с него не спускаю.

— Рада этому, Крипп.

— И еще, уж точно, миссис Фелл. Это все из-за того, что ни вы, ни я ничего не знаем о душевных расстройствах, и то, что наговорил нам доктор Эмилсон, сбило нас с толку, вот и кажется невесть что.

— Ты прав, Крипп! Особенно, когда с Томом внешне все выглядит нормально. Когда я вижу его, то не замечаю ничего особенного в его поведении.

— И я тоже, когда вижу Тома.

Оба опять выдержали паузу, и Дженис опять засмеялась, на этот раз с чувством облегчения, потом сказала:

— Пожалуй, мне следует сейчас дать тебе возможность, Крипп, вернуться к своим делам. Ты, должно быть, занят…

— Все нормально, миссис Фелл. Я рад, что у нас состоялся такой разговор.

— Только пусть он останется между нами. Хорошо, Крипп?

— Конечно! И если вы хотите, я могу перезвонить вам через некоторое время, просто за тем, чтобы вы не тревожились лишний раз.

— Благодарю тебя, Крипп!

Крипп снова кивнул и положил трубку.

Он мог бы и сам звонить Дженис время от времени, хотя бы для того, чтобы ей понапрасну не беспокоиться. Крипп поискал сигареты, обнаружил, что пачка пуста, и бросил ее на пол. Ему бы не мешало звонить ей от случая к случаю, чтобы узнавать, как ведет себя Фелл дома и что Дженис думает о Фелле. Так им обоим было бы намного спокойнее.

Ощутив голод, Крипп встал с кровати и, когда сделал первый шаг, споткнулся. Еле удержавшись на ногах, начал ругаться, на чем свет стоит. Он крыл почем зря Эмилсона, себя, Фелла и опять Эмилсона. Немного погодя ему удалось справиться с приступом досады, и он отправился греть кофе. Главное, что надо сделать — это забыть обо всех сомнениях, размышлениях и всяких «если» да «кабы» доктора Эмилсона. Нужно исходить из того, что видишь своими глазами, и делать выводы из поведения Фелла в каждом конкретном случае. Тогда, если у Фелла начнутся заскоки, то уж Крипп-то заметит это первым.

Но у Фелла не проявлялось никаких аномалий. Он был активным и очень уверенным, занимаясь всеми рутинными делами, которые требовались от него перед открытием сезона. Единственное, что заметил Крипп, это то, что Фелл не делал ничего, кроме рутинных вещей.

Он ничего не предпринимал в отношении Пэндера. И на какое-то время Крипп махнул на это рукой и даже не напоминал Феллу о Пэндере: понукание босса, пожалуй, не довело бы до добра. В день скачек Фелл, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно и выглядел собранным. В семь утра он поджидал Криппа в холле своего дома, и, когда Крипп вошел, Фелл только что оторвался от телефона. В ответ на приветствие Криппа Фелл ограничился кивком, потому что чувствовал себя усталым. А когда вышли из дома, Крипп, взглянув на газон, поразился цвету травы: она была пожухлой, почти желтой, и лишь кое-где проглядывала зелень.