Эван Хантер - Последний уик-энд Страница 18

— Да, сам увидишь.

— У нас здесь больной, Гиберт, — раздался из дверей голос.

Он повернул голову. Санитар снова вернулся.

— О, извини. Я не подумал об этом, Грег.

— Да, он очень болен, — сказал санитар. — Очень, очень болен.

— Тогда я пойду, Гpeг.

— Я думаю, так будет лучше, — ответил Грег.

— Рад был познакомиться с тобой, приятель, — сказал Гиберт.

— Взаимно, — бросил он.

Грег посмотрел на него и широко улыбнулся.

— Тебе лучше отдохнуть. Утром придет врач.

Он улыбнулся Грегу.

— Конечно, — сказал он. И подумал: и сестры. Сестры тоже.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Она стояла в своей комнате перед зеркалом во весь рост, боясь разбудить подругу и пока не собираясь ложиться спать.

Она смотрелась в зеркало так, как будто видела свое отражение впервые. Она чувствовала себя довольно по-идиотски из-за этого ощущения, которое росло внутри нее.

Никогда раньше она не встречала никого, похожего на Чака Мастерса, никогда в своей жизни.

Она родилась на ферме в Миннесоте, обычная фермерская дочь. Единственное только, что ее отец был суровым богобоязненным человеком, который бы не подпустил моряка к своей ферме на четыре мили. Она до сих пор помнила пшеничные поля, тонкие колоски, покачивающиеся на утреннем ветру, голубизну неба и сияние солнца над головой. Девочкой она любила гулять в полях, где колеблющиеся золотые стебли скрывали ее с головой.

Она была замкнутым, необщительным ребенком, Джейн Дворак. Она любила домашних животных и книжки про них. Ее никогда особо не интересовали мальчики. На соседней ферме жил хороший мальчишка по имени Свен. Он часто приезжал вместе со своим отцом. Он скатывался с повозки, и они вместе бегали босиком по полям, залитым солнцем. Тогда они были еще совсем детьми, и она не понимала разницы между мальчиками и девочками.

Когда ей исполнилось двенадцать и у нее начала расти грудь, мать объяснила ей, что с ней происходит. Она до сих пор хорошо помнила мать с золотистыми, как пшеница, волосами и голубыми, как небо, глазами. Ее мать была очень мягкой женщиной, терпеливо сносившей резкость отца. Она до сих пор помнила то огромное чувство утраты, которое она испытала, когда мать умерла. Они похоронили ее в плодородной земле Миннесоты, она тихо плакала, ее сердце навсегда осталось с женщиной, которая была ей самым лучшим другом.

У нее было три брата и ни одной сестры. После смерти матери ей не с кем стало советоваться. Свен все так же продолжал приезжать с отцом, но он уже воспринимал ее как девушку. Когда он спрыгивал с повозки, он стоял некоторое время, ничего не говоря и по-дурацки ковыряя землю большим пальцем.

Она предпочитала Свену свои книги.

Она перешла в старшие классы и считалась уравновешенной, прилежной девочкой. Ей предложили вступить в женскую организацию, но она отказалась. Ее часто приглашали на свидания, но она редко принимала приглашения, хотя мальчишки никогда не переставали делать это. В том, как она держала себя со спокойным достоинством, было что-то удивительно привлекательное.

Если бы она захотела, она стала бы звездой школы, но она не хотела.

Ее мать умерла от рака, и у Джейн навсегда осталось ощущение жестокой несправедливости этой смерти. Ей хотелось заняться чем нибудь полезным. Ее отец был небогат, и она оставила всякую надежду стать врачом. Но работа медсестры была тоже достойной профессией. Она поговорила с наставником в школе, который и посоветовал ей пойти на флот после окончания школы.

Она была хорошей студенткой, и она стала хорошей медсестрой, очень уважаемой в госпитале.

Эта история с Чаком… она не заблуждалась на его счет. Он был первым мужчиной, который действительно заинтересовал ее. Но она спрашивала себя, действительно ли она любит его или переживает те чувства, которые должна была испытать, когда ей было пятнадцать.

Она снова взглянула на себя в зеркало и начала раздеваться. Сняла китель и пилотку.

Он не был красавцем. Она встречала мужчин и покрасивее, но все они оставили ее равнодушной. Он не был ни умнее, ни искреннее, ни надежнее, ничуть не лучше других, уж если на то пошло. Короче говоря, он просто привлекал ее.

Она сняла блузку и юбку и в одном лифчике и трусиках снова подошла к зеркалу.

Ей казалось, что она была привлекательной женщиной. Ее грудь была не хуже других, что она видела — а она их повидала достаточно с тех пор, как начала работать медсестрой. И если бы она немного поправилась, ее фигура была бы очень даже ничего. Во всяком случае, Чаку, похоже, она нравилась. Или она так вообразила себе.

Вот в этом и была опасность: девушка может позволить своей фантазии увлечь ее. Она встречала множество мужчин на флоте, и похоже, что для каждого из них ее белый халат был символом доступности или, во всяком случае, намекал на это. Она никак не могла этого понять. Она, конечно, слышала истории о женщинах-военнослужащих и о медсестрах, но форма необязательно делала из ее обладательницы гулящую женщину. Она могла побиться об заклад, что форма не имела к этому никакого отношения. Эти девушки, несомненно, вели бы себя точно так же и на гражданке. Клер, например. Хотя о Клер не надо больше думать, упокой господи ее душу.

Думать нужно было о Чаке. Неужели он такой же, как и все? В конце концов, он попытался назначить ей свидание при первой же встрече, и это вряд ли предвещало прочную дружбу. А во второй раз, когда он ее встретил, он был пьян и, наверное, увязался бы за любой юбкой. Она сильно увлеклась им в тот раз. В нем было что-то необычайно привлекательное, но что именно, она не могла понять. Возможно, это было неосознанное материнское чувство, желание защитить несчастного пьяницу. Но все равно, это не объясняло ее реакцию на его поцелуи. Ни одна мать не чувствует себя так по отношению к ребенку.

Ну-ка остановитесь, мисс Дворак, предупредила она себя. Для доблестного лейтенанта это могло быть просто развлечение, маленькое развлечение. И если это действительно так, то он будет очень сильно разочарован.

Не похоже было, чтобы он именно так чувствовал. Хотя сказать трудно. Пока. И если не считать его поцелуев, он был настоящим джентльменом. Джентльмены так не целуются.

Ладно, не будем загадывать. Он некоторое время будет в Нью-Джерси. Кстати, где в Нью-Джерси? Он даже не сказал мне, что тоже показывает, как он ко мне относится. Однако он обещал писать. Чего еще ждать от мужчины?

Тем не менее нужно терпеливо подождать и поступать обдуманно. Мы чересчур откровенно выразили свои чувства, слишком рано.

Может быть, мне следует познакомиться с другими мужчинами? Может быть, мне нужно чаще ходить куда-нибудь? Что-то во мне все равно не так, если я, как глупая девчонка, влюбилась в первого встречного.

Я буду встречаться с другими мужчинами. А может быть, и нет. Чак ведь уехал ненадолго и сказал, что будет писать. Хотя, может быть, и нет. Увидим. И кроме того, кто пригласит меня на свидание, если его нет?

Все это глупо. Тебя часто приглашают на свидания, так что не находи отговорок. И ты прекрасно знаешь, что ты уже по нему с ума сходишь, так что не говори себе… Ну, а почему нет? Что плохого в том, чтобы встречаться с кем-нибудь, пока его нет. Я что, с ним помолвлена? Или замужем?

Миссис Чарльз Мастерс.

Ну не замечательно ли?

Иди спать, дурочка, сказала она себе, сбросила с себя белье и направилась к кровати.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Можешь звать меня Грег, — сказал санитар. — Меня все приятели зовут Грег.

— Спасибо, — ответил он.

— И я хочу, чтобы ты считал меня своим другом. Я действительно хочу, чтобы ты считал меня своим другом.

Он с любопытством уставился на Грега. Санитар намекал на что-то, но он не понимал на что. Он не знал, в чем дело, и эта неопределенность его раздражала.

— Друзей иметь никогда не помешает, — сказал он.

— Это уж точно, — ответил Грег. — Особенно в больнице.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — ответил Грег. Он помолчал. — Ты сдал на больного сегодня?

— Я не знал, что я сдавал экзамен.

— А как же. Ты знал, что это экзамен. Ты должен был это понимать.

— Не понял.

— Как тебе понравилась мисс Пил?

— Кто?

— Твоя медсестра, — ответил Грег. — Та, которая приходила с доктором Мелвиллом.

— Ничего.

— Лакомый кусочек, не находишь?

— Так себе, — ответил он.

— Я бы по тебе этого не сказал. Ты выглядел так, будто собирался ее съесть. С чего бы это? У вас что, на корабле женщин нет? — Грег расхохотался. — Да, она настоящий персик, наша мисс Пил. Только она помолвлена — с капитаном. Жалко, да?

— Меня это совершенно не волнует, — ответил он.

— Да? Что-то новое. Интересно. Особенно после того, как у тебя чуть глаза не вылезли, когда она тебе термометр ставила. Как ты умудряешься себе такую температуру делать? Сто один. Как это тебе удается?