Андрей Троицкий - Звонок другу Страница 19

По всему видно, что преступник не москвич. Он заблудился ночью в чужом городе. Старясь не выезжать на магистрали, не попадаться на глаза ментам, плутал по темным улицам и переулкам, наконец решил дождаться раннего утра в чужом дворе. А там двинуть дальше. Загнав КамАЗ сюда, не заметил гаражные постройки, влепился бампером в ворота. Насмерть перепуганный, горе-угонщик еще пытался как-то маневрировать, спасти свою добычу, вывести машину. Но только поломал детские качели и песочницу и, в конце концов, углом кузова въехал в гаражную стенку. Осознав, что из его затеи ничего кроме тюрьмы не выходит, просто бросил грузовик и умчался куда глаза глядели. Хорошо бы так.

Ольшанский выгнал БМВ из гаража, поставил у подъезда, поднялся в квартиру и принял душ, смывая с себя въедливую пыль. Усевшись перед выключенным телеком, махнул стакан виски. Полусонная любовница вышла из спальни, легла на диван, положив голову на колени Ольшанского, стала приставать с вопросами. Меньше всего в такие минуты хочется разговаривать.

«Неужели груда железа стоит для тебя дороже нашей любви? — шептала Вера. — Успокойся, Витенька, и пойдем в постельку. Тебе надо расслабиться».

«Это не груда железа, а Витенька не хочет в постельку, — Ольшанский говорил о себе в третьем лице. — Он уже расслабился, когда увидел то, что осталось от шикарного гаража».

«Гараж… Тоже мне, драгоценность», — бубнила любовница.

То ли он переволновался, то ли Верка оказалась слишком навязчивой в своих сексуальных приставаниях, но дело кончилось криком и скандалом, который с бытовых мелочей быстро перешел на личности. Помнится, Ольшанский выплеснул в лицо женщины остатки виски и заорал: «Ты, тварь такая, только прикидываешься знойной женщиной. Тебе давно пора лечить свою фригидность. Хотя твой случай — безнадежный».

К тому времени Верка уже дважды всплакнула и даже успела одеться, поняв, что продолжения постельной сцены не последует. «А тебе, кретин, давно пора лечить свою импотенцию, — прокричала баба в ответ. — Но во всей Москве не найдется врача, светилы с мировым именем, который бы взялся за это дело, помог бы оживить твой полумертвый орган. Даже не знаю, что тебе посоветовать… Выпей горсть „Виагры“, бедняга, и лучинку к члену привяжи. Свинья ты вареная».

Ольшанский сжимал кулаки, сдерживал себя из последних сил и удивлялся, в каком притоне эта дамочка из приличной семьи набралась уличных выражений. Этот кошмар, каскад оскорблений, кончился только под утро, когда Верка, наконец, убралась и так хлопнула дверью, что наверняка разбудила весь подъезд.

Ольшанский погасил свет и, не снимая штанов, повалился поперек кровати. Он долго молотил кулаком твердую подушку, ворочался, но не мог заснуть. Поднимался, выходил на кухню, пил воду из крана, из окна глядел на стоявшую возле подъезда машину.

«Спит, моя ласточка, — повторял он, протирая глаза. — Потерпи. Скоро твой дом починят. Будет лучше нового».

Чувство к этому неодушевленному куску металла на колесах чем-то напоминало пылкую юношескую влюбленность. Упав в очередной раз на кровать, Толмач больше не поднялся, сон оказался сильнее человека.

Но это короткое забытье не принесло облегчения, привиделось, будто Ольшанский мчится куда-то за город, не обращая внимания на красные сигналы светофоров и свистки ментов. Он очень торопится, снова и снова выезжает на встречную полосу, видит перед собой тяжелый КамАЗ, понимая, что свернуть на обочину уже нет ни времени, ни возможности. За секунду до смерти успевает заметить, что грузовик тот самый, что разворотил его гараж. А за рулем… За рулем КамАЗа Верка, убравшаяся из его квартиры ночью. Сука, она еще посмеивается. Дальше удар и темнота.

Ольшанский сел на кровати и долго пялился в пустую стену, соображая, какой из кошмаров ему приснился, а какой случился на самом деле.

Все утро он вел переговоры с бригадой каменщиков и сварщиками с местной автобазы. Строителям предстояло восстановить рухнувшую стену, починить крышу, укрепить фундамент гаража. Работяги заломили несусветную цену, но обещали управиться за три дня. Новые ворота будут готовы уже послезавтра. Охрипнув от яростного спора, Ольшанский сказал напоследок: «Если через три дня, я засекаю время, минута в минуту, что-то не будет готово, обижайтесь только на самих себя. Вместо окончательного расчета получите по пуле. У вас нет гробов? Жалко. Советую запастись заранее. Будет куда лечь». Работяги, отступив назад, долго переглядывались, соображая, что это: угроза убийством или просто неудачная шутка. Ольшанский отсчитал деньги на материалы, выдал аванс и, сев в БМВ, укатил в «Карамболь».

По дороге Толмач сказал себе, что прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, надо завернуть в автосервис, поставить на БМВ лучшую, самую дорогую систему безопасности. Но после минутного раздумья решил, что все это вздор и чепуха, плод ночных переживаний. На любую хитрую жопу есть хрен с винтом, а на охранный комплекс найдутся умелые руки наших доморощенных мастеров, которые вскроют напичканную электроникой тачку за пять минут. И даже не испачкаются. «Лучший способ спасти машину от похищения — залить ее бетоном», — сказал себе Ольшанский. И никуда не стал сворачивать.

Теперь, допивая коньяк, он думал о том, что слишком накрутил себя. Если разобраться, дело с гаражом — пустяковое бытовое происшествие. И нечего себе кровь портить из-за такого дерьма. Пару ночей машина постоит под открытым небом, ничего с ней не случится. Он взял трубку, покопавшись в записной книжке, набрал телефон Татьяны Мотиной.

— Это я, — сказал Ольшанский, услышав в трубке женский голос. — Татьяна, милая моя, хотел спросить одну штуку. Сегодня вечером ты не ждешь никого в гости? Нет? Даже меня? А я как раз собирался приехать.

Он подумал, что Мотина дамочка не первой свежести, бэушная, поменяла кучу мужей и любовников, короче, лежалый товарец, на любителя. Здоровые сиськи, толстые губы. Она похожа на мамочку из публичного дома. Кажется, баба до сих пор не успокоилась, все еще ищет своего сказочного принца. Мужика без материальных проблем и сексуальных комплексов. Надежду захомутать Ольшанского она, трезво оценив свои шансы, давно похоронила. И вот вспыхивает призрачный лучик надежды.

— У меня есть бутылка бурбона пятилетней выдержки из Кентукки. И разумеется миллион… Нет, не баксов. Всего-навсего алых роз. Впрочем, цветов у меня тоже нет.

Мотина засмеялась. Он подумал, что на розы тратиться не имеет смысла. Татьяна придет в восторг от пучка чахлых кладбищенских хризантем. Лишь бы заполучить Ольшанского хотя бы на одну ночь. И хрен с ней, пусть получит, чего желает. Главное для него — не оставлять «БМВ» в своем дворе до тех пор, пока не закончится ремонт гаража и не будет установлена новая, на этот раз активная система защиты. Дом Мотиной в центре, тихий дворик, буквально через улицу посольство какой-то африканской страны. Там ночами менты не водку хлещут и не в карты режутся. Они бдят. Двор Мотиной — лучше охраняемой стоянки или подземного гаража.

— Значит, договорились? — прощебетал Ольшанский. — Ровно в десять я у тебя. Как водится, без опозданий. Только не готовь ничего такого… Жареное мясо, картошка. Я на диете. Захвачу каких-нибудь салатиков. Мне не мешает сбросить пяток килограммов. Ты же любишь худощавых мужчин? Ах, ты любишь не жадных… Учту. Ну, пока, целую ноги.

Бросив трубку, Ольшанский уставился на экраны мониторов, укрепленных на специальной консоли под потолком. Все, что происходит в зале игровых автоматов, души касалось вскользь. Всякие придурки в надежде получить мифический выигрыш вытряхивают из карманов рубли. Терзают «одноруких бандитов» и, разочарованные, направляются к кассе за следующей порцией жетонов.

Вот бильярдная — это другое дело. Она открылась всего час назад, поэтому посетителей мало. Свободны два стола из четырех. Когда на мониторе показалась физиономия Пети Рамы, Ольшанский едва не вздрогнул. Похоже, этот студент опять приперся сюда, чтобы обуть какого-нибудь лоха гринов на двести. И партия в самом разгаре. Петя замер у борта, отвел кий назад, прицелился и сыграл свояка в среднюю лузу. Хороший удар. И чужой встал в растворе угловой лузы. Еще один прицельный удар, и студент кончил партию.

Ольшанский отставил в сторону недопитый стакан и подался вперед, ближе к монитору. Партнер студента, довольно молодой малый, отошел к стене, снял с вешалки матерчатую куртку. Раскрыв бумажник, набитый зеленью, отсчитал пятнадцать бумажек по сотне. Даже глазом не моргнул. Ого, а сегодня студенту сказочно везет. И ставки взлетели под небеса. Ольшанский почувствовал зуд в ладонях. Вот чего ему не хватает: путной партии в бильярд, хорошего партнера, с которым можно немного повозиться, а потом раздеть как липку.

Этот студент не такой уж дурак, каким кажется с первого взгляда, умеет в руках кий держать. Парень в самый раз. Ольшанский поднялся из-за стола, надел пиджак и, перед тем как покинуть кабинет, выглянул через забранное решеткой окно. Накрапывал дождь, в тесном пространстве внутреннего дворика стояли бок о бок шестисотый мерс и его любимица БМВ. По тачке барабанили тяжелые дождевые капли.