Вячеслав Денисов - Дело государственной важности Страница 19

– Я не знаю, где вы остановились, – усмехнулся Занкиев, дернув щекой от незабвенного унижения. – По-моему, вы, наоборот, никак не можете остановиться.

– Так я объясню. Мы остановились напротив стены, разделяющей триста семнадцатый номер с триста пятнадцатым, – удовлетворенно констатировал советник и, как детскую летающую тарелку, с силой запустил панно в огромное настенное зеркало.

Попал Кряжин очень удачно. Бронзовое панно, пробив насквозь зеркало, свернуло с треноги стоящую за ним видеокамеру и плашмя врезалось в голову незадачливому оператору. Двухкомнатный триста семнадцатый номер одним движением руки Кряжина превратился в четырехкомнатный. Собственно, другие две комнаты гостиничным номером назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, это была фотолаборатория, совмещенная с архивом отснятого материала. Оператор после неожиданного попадания завалился на бок, сейчас сидел, упершись рукой на край дивана и другой рукой зажимая сочащуюся со лба кровь.

Кряжин снова рассмеялся и шагнул к образовавшемуся в стене окну, внешне напоминающему раздаточное. В такие подают кухаркам грязную посуду, собранную в обеденном зале. Он смахнул с «подоконника» осколки зеркала и всем телом развернулся к управляющему и оцепеневшему Дутову. Вид Занкиева, впрочем, тоже трудно было назвать невозмутимым. Кряжин смотрел на него и смеялся. И теперь Занкиев уже не удивлялся этому смеху.

– Иди сюда, убогий! – позвал советник мучающегося от контузии оператора. – Иди, дорогой, пока я в тебя еще чем-нибудь не запустил! – повысил он голос, увидев, как тот пытается пройти через дверь. – Лезь в это дупло. Я тебе сейчас «Оскар» давать буду.

Шагнув к двери, к которой уже шагнул Дутов, Кряжин вбил в нее ногу, и она захлопнулась с грохотом, как капкан.

– Простите за банальщину, Дутов, но – руки вверх. Сразу после того, как выложите оружие на стол. И вы, Занкиев, если имеете, тоже, – Кряжин скользнул рукой за спину и, не вынимая из кобуры пистолета, демонстративно щелкнул курком.

Дутов выложил «глок» сразу, Занкиеву пришлось для этого подумать. И только тогда, когда Кряжин выдернул «макаров» из-за ремня, он смирился и подчинился. На полировку стола бесшумно опустился никелированный «вальтер». Потом пришлось подчиниться вторично и отойти к окну.

Советник замешкался с оператором. Потеряв терпение, он схватил его, вползающего в номер, за шиворот, и этого мгновения Дутову хватило, чтобы метнуться к столу.

– Нельзя так с Генеральной прокуратурой! – крикнул ему Кряжин, будучи уверенным в том, что слово «так» тот вряд ли услышит из-за грохота выстрела.

Он поддел стол коленом, и оба пистолета слетели с него в противоположную сторону.

Боль Дутов переживал гораздо мучительнее, чем угрызения совести. Глядя на сломанную кость в ладони, вывернутую наружу и острую, как шило, он орал, заглушая команды следователя. Он находился в шоке. Отводил глаза от раны и замолкал. Возвращал взгляд на торчащую с наружной стороны ладони кость и начинал орать.

Занкиев обладал более крепкими нервами, он просто молча наблюдал, как Кряжин разговаривает по телефону с отделением милиции. Приглаживал усы, молчал и казался невозмутимым. Впрочем, Кряжин не поставил бы и ломаного гроша за то, что тот не орал бы точно так же, раздроби девятимиллиметровая пуля руку ему, а не начальнику его службы безопасности.

– А я-то все удивлялся, слушая Тоцкого! – восклицал Кряжин, укладывая телефон в карман. – Чего это он раз десять вспомнил, как Сагидулла Салаевич, предлагая ему взятку, усы свои чешет перед зеркалом! На колени!.. На колени! – вдруг рявкнул он, заметив напряжение в ногах Занкиева. – Ну?!

Тот покорно опустился на пол. Дутова просить было не нужно, тот находился там уже давно.

– «Скорую»! – молил, оглашая замкнутое пространство ревом, главный охранник управляющего. – Я теряю руку!..

– И вдруг я подумал, что это за волшебное зерцало, так манящее управляющего, – сказал советник. – На стене, сопряженной с соседним номером, обозначенным как триста пятнадцатый. И тогда я решил проверить, что это за номер такой, в который не селят гостей на протяжении последних нескольких месяцев. Вы помните мой вопрос, Занкиев? Я справился, что за помещение рядом с триста семнадцатым номером. И вы должны были ответить, что это номер, но он не используется. Например, по той причине, что в нем идет ремонт. И я бы, может быть, поверил. Но вы сказали – номер. И я сразу проверил то, что подозревал. Вижу, что не ошибся.

В комнату вломились несколько сержантов в бронежилетах.

– Всех троих рассадить по разным машинам. Доставить в окружной ИВС с формулировкой «по подозрению в совершении преступления».

– И какое преступление я, по-вашему, совершил? – улыбнулся Занкиев. – Уж не убийство ли губернатора Резуна?

– Боже упаси, – успокоил его Кряжин. – Пока по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи двести двадцать второй[3] и частью второй статьи сто тридцать седьмой.[4] Ирония судьбы, Занкиев. Мы в номере, состоящем из тех же цифр.

– С «два-два-два» все понятно. Во Владикавказе эту тему проходили. Хотя обещаю, сейчас не прокатит. А вот это что за дурь? – уточнил Занкиев, ранее с такой комбинацией чисел не сталкивавшийся.

– Я тебе разъясню. Потом… – Кряжин хищно улыбнулся, и многим показалось, что беспричинно. – А ты знаешь, мне даже приятно, что наконец-то ты заговорил своим языком. Честное слово, приятно.

Глава шестая

Он как раз заканчивал просматривать видео, когда в его кабинет ввалились усталые, заросшие двухсуточной щетиной Тоцкий и Сидельников. Они застыли на пороге, увидев, что советник с умилением на лице просматривает откровеннейшую порнографию.

– Раздевайтесь, проходите, – пригласил он.

На его столе горкой лежали кассеты. Они были подписаны карандашом, чтобы не перепутать, и на каждом ярлыке пластмассовых корпусов значились фамилии более-менее известных в городе лиц.

– Ребята! Я вам скажу… – приглушенно пробормотал Кряжин. – Имей я желание заработать, я поднял бы за неделю столько бабок, что не снилось иному нефтяному магнату. В этом сериале столько фамилий… С мальчиками, с девочками, причем несовершеннолетними, с женами других известных лиц… Триста семнадцатый номер – это номер для избранных. Сюда селятся потенциальные жертвы вымогательств, и, представьте, я не слышал, чтобы хоть кто-то из них заявил в милицию или прокуратуру. С кавказским размахом работа сделана, ей-богу… Но в архиве не хватает двух кассет. С Резуном и Тоцким. А теперь, – вдруг посерьезнел он, – о Мининской области.

Во-первых, они привезли, как и обещали, рыбу. Пара копченых семг, литровая баночка красной икры. Воздух в кабинете мгновенно наполнился ароматом, заставляющим слюну выделяться в три раза быстрее, и Кряжин тут же убрал подарки в холодильник.

Мининская область… Богатый край.

Резун Константин Игоревич был в ней человеком не случайным, то есть – не приезжим. Он родился в Мининске, вырос в нем, выходил с отцом в море и не понаслышке знал, что такое тянуть из воды сети, полные северного улова. Улов надо было продавать, а потому Резун был знаком и с этим делом. Он трудился бригадиром, был капитаном маленького рыболовецкого траулера, был командирован по комсомольской путевке в институт, потом – в партийную школу. Партия ушла, забрав с собой воспоминания о светлой жизни, но к тому моменту, когда это случилось, Резун стал уже «господином», начальником рыболовецкого хозяйства. В начале девяностых освоил Мининск и четыре года был главой городской администрации. Сейчас это называется «мэр». В девяносто шестом решился на предвыборную борьбу и даже удивился, насколько легко ее выиграл. Ближайший кандидат на пост главы администрации области (теперь это называется «губернатор») отстал от него на добрых три десятка процентов голосов. Константин Игоревич продолжил свой торжественный марш и в две тысячи первом году победил на выборах вторично.

По месту работы Резун характеризуется положительно, крепко стоящий на ногах хозяйственник, принципиальный человек, честный и любивший свою семью (жена, две дочери).

Это о достоинствах. Недостатков у Константина Игоревича было немного. Если отбросить вредную привычку (курение), остается, в общем-то, один.

Увлечение карточными играми. Губернатор поигрывал и занимался этим на вполне профессиональном уровне. Был чемпионом области по бриджу, однако на катранах замечен не был. Это было скорее хобби в часы досуга, нежели неизлечимая болезнь.

Однажды на спор Резун выиграл у директора колхоза соседней области контракт на поставку сельскохозяйственной продукции.

Бывало дело, губернатор на отдыхе выигрывал и суммы. И те всякий раз оказывались либо в детских домах в виде фруктов, либо в школе в виде компьютера.