Виталий Еремин - Сукино болото Страница 20

Павел улыбнулся:

– Я сам во всем виноват. Только не надо думать, что я тут один такой. Все или почти все понимают, что сами были не правы. Просто об этом не принято говорить, каяться при всех.

– Но эти «почти все» потом выходят отсюда и снова совершают, – возразила Анна.

– Так люди вели себя всегда – грешили, каялись и снова грешили, – ответил Радаев.

– Погоди, по этой логике ты тоже можешь снова совершить.

– Все может быть. У меня неустойчивая психика. Я живу и, наверное, жить буду по понятиям зоны. Здесь, например, нельзя безнаказанно оскорбить человека. Если тебя оскорбляют, нужно ответить очень жестко, иначе в тебе не будут видеть человека. А оскорбить на воле – два пальца… Я должен буду ответить. Значит, почти наверняка снова сяду. Или, например, нельзя доносить. А по вашим законам недоносительство – преступление. Ну и так далее. Мы как бы в разных измерениях.

– Как же ты собираешься жить, когда выйдешь? – тихо спросила Анна.

– Мне надо уехать.

«Ну, правильно, – подумала Ланцева, – для того, чтобы стать таким, как все, ему надо быть подальше от той среды, в которой он вращался. А я, дура, что делаю?»

– Хорошо, – согласилась она. – Но позволь мне все-таки сделать это. Хватит, насиделся.

– Вкусные пирожные, – отметил Павел.

Ланцева подошла к Сапрыгину после пресс-конференции. Губернатор пространно отвечал на вопросы, давал возможность толковать его слова на все лады и потом никогда не обижался на дилетантские комментарии журналистов. К тому же Анна чувствовала, что он выделяет ее из общей массы.

Губернатор пригласил ее к себе в кабинет. Ему давно хотелось поближе познакомиться с этой женщиной, но проявлять инициативу было не в его правилах. Он только банально пошутил:

– Жаль. Когда-то я был красив и молод, а теперь только красив.

Ланцева решила расставить все по своим местам:

– К людям власти я испытываю только возвышенные чувства, – предупредила она.

Ей бросился в глаза портрет Путина. Очень уж маленький. И не над столом висит, а на другой стене.

– Вообще-то, портрет президента не должен превышать размер почтовой марки, – весело сказал Сапрыгин.

Он открыл бутылку французского вина, плеснул в бокалы, усадил Анну в мягкое кресло, погрузился напротив. И продолжал балагурить:

– Люди, которым доверена большая власть, должны с первого взгляда угадывать человека. Любого, будь он ниже или выше их. И с первого взгляда определять, как с ним разговаривать. Что значит «руководить»? Это значит – знать слабости души человеческой. Кто сказал?

Он был, конечно, мастером намека и подтекста, этот Сапрыгин.

– Пушкин сказал. Поэтому я не предлагаю вам должность своего пресс-секретаря и никогда не предложу. Ладно, зачем я вам понадобился?

Ланцева в двух словах объяснила суть дела.

– Знаете, Анна, о чем чаще всего думает губернатор? Что делать? Вот и я сейчас думаю. Что делать с вашей идеей? Вы, однако, фанатичка. Ну да, без фанатизма разве чего добьешься? Вам мало банд? Хотите еще с этим зэком провалиться?

– Хуже того, что уже есть, не будет, – ответила Анна.

– Конечно, вами движет не корысть. Тщеславие?

– Это надо для самоуважения, Валерий Дмитриевич.

Сапрыгин пригладил красивыми пальцами белоснежные волосы и согласился:

– Это правильно, только понимают это немногие. А Лещев в курсе?

– Он еще не знает.

– Ну, так не делается.

Анна часто видела, какими глазами губернатор смотрит на Лещева. И поэтому смело спросила:

– А вам так важно его согласие?

Сапрыгин насмешливо посмотрел на нее. Еще не хватало, чтобы кто-то играл на его отношениях с подчиненными.

– Вам трудно отказать, Анна. Вы вызываете безотчетное ощущение, что вы правы и все равно добьетесь своего, даже если будете действовать без поддержки. Я желаю вам успеха. Но вопрос решайте с Лещевым, только без оговорки, что были у меня.

Выслушав Анну, Лещев беззвучно матюгнулся, хотя был в хорошем настроении.

– У тебя что, крыша поехала? Зэка на молодежь поставить! Над нами вся страна будет смеяться. Как ты могла до такого додуматься?

– Николай Федорович, ситуация у нас нестандартная, значит, и методы должны быть нестандартными.

Они спорили, когда зашел Царьков. Помощник быстро сообразил, о чем речь, и принял сторону мэра. Привел самый неотразимый довод – Рогов будет против освобождения Радаева.

Ни одно серьезное дело не делалось в городе без одобрения банкира Рогова. А Радаев ограбил его банк. Какие дела могут быть с этим негодяем?

Анна молчала. Действительно, куда она ломится? Эту стену не прошибешь.

– Слушай, – неожиданно спросил Царьков, – неужели это сам Радаев предложил?

– Ты его знаешь? – спросила Анна.

– Знал. У нас, как в деревне, все знают друг друга.

Мэр смотрел на Анну сочувственно. Другим уличные банды до лампочки, а она переживает. Но ссориться с Роговым ему ни к чему.

– Я все же поговорю с Роговым, – туманно пообещал Лещев. – Может, он как раз не держит на этого Радаева зла. Но что-либо обещать, сама понимаешь, не могу.

– Знаете, Николай Федорович, – сказала Ланцева, – женщины, как известно, живут чувствами. Так вот, интуиция подсказывает мне, что Радаев очень нам поможет. А какая у нас альтернатива?

– «Спарта», – сказал Царьков. – Ремонт помещения идет полным ходом, штат подбирается. Я обещал тишину в городе – я это сделаю безо всякого Радаева.

Макаров шел на встречу с Ваней Томилиным. Накануне паренек сообщил по телефону, что оперативно-разыскное мероприятие «Наблюдение» закончено, фотографии и видеоматериалы собраны и перекачаны на флэшку.

– Это целая организация, – с гордостью в голосе сказал Ваня.

– С чего ты взял? – спросил Макаров.

– Сами увидите.

Вся организация Рулевого была предупреждена, что на нее собирается фото– и видеоматериал. И все в организации знали Ваню и Олега в лицо. И, тем не менее, ребятам удалось заснять, как одни закладывают тайники с наркотой, а другие их изымают. В объективы попала как минимум треть организации. Правда, в основном шелупонь, но через эту шелупонь серьезный сыск мог без труда выйти на более серьезные фигуры.

Ваня боялся, как бы рисковая работа не пропала даром, и предлагал переслать материалы на E-mail Наркоконтроля. Но Макаров отказался: после скандального случая с цыганами он совершенно не доверял своим коллегам.

Договорились встретиться там, где они пару раз уже встречались. На заднем дворе школы, где учился Ваня, в зарослях шиповника. Место во всех отношениях удобное. Зайти в заросли можно через проем в заборе. И точно так же выйти. Забор выходил на малолюдную улицу.

Макаров не знал, что уже допустил непростительную ошибку. Осматривая в первый раз будущее место встреч с «источником», он не углубился в заросли шиповника. Если бы он это сделал, он бы увидел, что это притон на свежем воздухе. Об этом говорили валявшиеся шприцы, закопченные ложки и пакетики, в которых раньше хранился порошок героина. Ничего не знал об этом притоне и Ваня…

Короче, более опасного места для явки трудно было найти.

Рулевой, против кого они работали, был прав: тот, кто ведет слежку или даже простое наблюдение, увлекшись этим делом, в какой-то момент теряет бдительность. Это происходит даже с профессионалами. Что же говорить о семнадцатилетнем пареньке.

Макаров должен был подстраховать Ваню, прийти на место встречи хотя бы на полчаса раньше. Тогда бы он увидел «хвост» и засаду в зарослях шиповника. Но он этого не сделал…

В информагентстве шла летучка. Обсуждалась работа за последний месяц. Обзор делала Ланцева. Сосредоточилась на безграмотности местной газеты и телевещания. Сколько можно говорить, что диспансер произносится с ударением на последнем слоге, а феномен — на втором. Происшествие может быть только чрезвычайным, но никак не черезвычайным. В объявлениях о продаже пишем слово не дорого раздельно, когда нужно слитно. Сотни человек — это не по-русски. По-русски – сотни людей. Психическая экспертиза установила…» А может, все-таки психиатрическая экспертиза? Или: «На заработанные грабежом деньги они отправились в гастроном». Или: «Уже седьмое десятилетие разменяла наша Победа над фашизмом». Мрак. Или: интервьюер спрашивает: «Вы давно его знаете?» Ну и какой-то гнусавый стал у нас русский язык. Люди читают, слушают и думают, что так и надо писать, говорить, произносить.

– Центральная пресса и телевидение в этом отношении нисколько не лучше, – заметил Кодацкий.

Коллектив одобрительно загалдел. Анна старалась не смотреть коллегам в глаза. Что там можно хорошего прочесть?