Вячеслав Денисов - Жестокий наезд Страница 21

Я положил трубку в тот момент, когда в кабинет забегали: Алла, Николаев, администратор и уборщица с метлой наперевес.

– Что произошло?!

Крики почти в унисон.

Я барским жестом указал уборщице объем работ, после чего попросил администратора вызвать завхоза для установки стекол.

– Что случилось? – Я наконец-то возвратился к вопросу. – Да ничего особенного. Какой-то ловкач попал в мое окно с первого броска.

– А кирпич не был обернут в бумагу с запиской? – Администратор изобразил на лице подозрительное выражение. До администраторства в Центральном суде он трудился в должности заместителя начальника Центрального РУВД по работе с личным составом. Иначе говоря, профессиональная сыскная смекалка, которую он попытался продемонстрировать, не имела к его бывшей работе никакого отношения. Так же, как к нему самому.

– К кирпичу был примотан паспорт хулигана.

– Паспорт?! Тогда его дни сочтены.

Оставалось лишь дивиться энергичности нашего администратора. Я попробовал улыбнуться, но не получилось. Холод вползал под одежду и заставлял ежиться. Николаев поморщился и отправил администратора за завхозом. Оставшись вдвоем, мы нарушили незыблемый закон Центрального суда – закурили в кабинете. Тайно курили все, включая меня и Николаева, однако все, включая меня и Николаева, делали вид, что правила соблюдают. Сейчас курение в кабинете приравнивалось к курению на улице, поэтому мы чувствовали себя свободно. Не берусь утверждать, но сигареты, кажется, первым вытащил я.

– Дело Малыгина? – наконец спросил Виктор Аркадьевич.

Конечно, он имел в виду не «дело рук Малыгина», а – «это из-за дела Малыгина».

– Естественно, – согласился я.

Мы напоминали двух английских лордов, степенно покуривающих у камина.

– И, конечно, это сделал не Малыгин-младший и не Малыгин-старший, – уточнил Николаев.

Я попробовал представить себе Артема, еле передвигающегося на костылях, или Семена Матвеевича, заместителя председателя городской думы, который, воровато оглянувшись, бросает кирпич в окно суда.

– Пожалуй, вы правы. – Я качнул головой. – Я даже могу продолжить список. Это сделал не Смышляев и не его племянник, не Бася, не Пермитин, не Лукин и даже не Интерпол.

– А при чем здесь Лукин? – справился Николаев, тут же устремив взгляд в пробоину окна.

– Я так и знал, что вы спросите не про Интерпол.

Николаев вернул на меня взгляд.

– Наверное, Струге, вы что-то не так делаете, если вам в окна кирпичи бросают.

– Наверное. Вот только интересно – кому я делаю неправильно? Вы, как руководитель суда, не подскажете мне верный путь? А то ведь не исключено, что следующим предметом будет граната. Я-то уже пожил, а вот Аллу жалко.

Секретарь, доселе сидящая в пугающем молчании, не выдержала. Поправив на плечах шубку, она затараторила:

– Виктор Аркадьевич, это возмутительно! Нужно приставить к нам охрану! К концу процесса в живых одни потерпевшие и подсудимые останутся!

Опытный в таких делах Николаев всех успокоил:

– Данный факт без внимания мы не оставим. Сейчас же будет сообщено в РУВД. Но будьте благоразумны. Совершенно понятно, что это не что иное, как банальная хулиганская выходка, товарищи. Вряд ли это повторится, тем более усугубится тем, о чем вы говорите.

Следом произошло событие, говорящее о том, что даже после моего звонка судебный пристав Смирнов не соизволил оторвать свой зад от стула для того, чтобы осмотреть территорию, прилегающую к суду.

Раздался страшный грохот, и в кабинет влетела вторая половина кирпича. Осыпая стеклами визжащую Аллу, кусок строительного материала просвистел в дециметре от головы Николаева.

– Это что такое?! – дико закричал побелевший Виктор Аркадьевич и бросился к запорошенному окну.

– Вы не волнуйтесь, – успокоил я его. – Это банальная хулиганская выходка. Вряд ли она повторится в третий раз.

Николаев, как филин из дупла, высунулся из второго разбитого окна.

– Вы бы вернулись в кабинет, Виктор Аркадьевич, – посоветовал я. – Снизу не видно – Струге это или председатель. Пострадаете ни за что...

Мой начальник, как лев, метался по изувеченному кабинету – от окна к телефону, закуривая и тут же выбрасывая сигареты в окно. В течение минуты он оповестил всех, кого можно, о нападении на здание суда. Немного остыв, чему способствовали потоки снега, вбрасываемые ветром в кабинет, он предположил:

– Может, окном ошиблись?

– Наверное, – согласился я. – Сегодня всем вышибают. Вы посмотрите – «МАЗа» с кирпичами перед судом не видно?

– Бросьте свои саркастические реплики, Антон Павлович! Не понимаю, как вы к этому можете спокойно относиться?!

– Я не понимаю, как вы смогли к этому спокойно отнестись после первого кирпича, – ответил я, раздавливая свой окурок в пепельнице. – И я не понимаю, как вы можете не видеть, как на меня давят со всех направлений розы ветров.

– Что вы хотите этим сказать? – Николаев никак не мог успокоиться.

– Алла, выйди! – Я даже не повернул к девушке головы. Едва за ней захлопнулась дверь, я сел на краешек стола и поднял воротник пиджака. – Вам Лукин велел отдать мне это дело?

– В Центральном суде распоряжаюсь я, а не Игорь Матвеевич.

– Это верно. К вам подходили Пермитин, Малыгин-старший, Смышляев? Только не говорите, что нет. Я – это уже последняя инстанция. На меня, напрямую, выходят лишь тогда, когда все возможные пути решения вопроса исчерпаны. Все они были у вас и просили каждый о своем. И я не знаю, что именно вы им пообещали.

Сознаюсь, что я хамил. Говорить председателю в лицо о том, что он что-то пообещал «просителям», это оскорбление. Однако в противном случае, соблюдая все правила политеса, я ничего не узнаю. Пока кирпич еще стучит по полу, пока еще свежи воспоминания, пока еще нервы председателя взбудоражены... Пока все это налицо, мои слова вызовут не оскорбление, а злобу и желание доказать свою правоту. Это мне и нужно! Я хочу знать, насколько управляем стал мой председатель за время моей отлучки в Москву!

– Я?! Пообещал?! Вы в своем уме, Антон Павлович?! Почему я должен был им что-то обещать? Или я уверен в том, что смогу управлять вами по ходу ведения судебного следствия по делу Малыгина?! Какие у вас основания делать такие заявления?

– Никаких, – признался я. – Но для сохранения между нами понимания я должен знать – кто к вам приходил и с какими просьбами. Только не говорите, Виктор Аркадьевич, что никто не приходил и никто ни о чем не просил! И не спрашивайте больше: «При чем здесь Лукин?» После этого вопроса я всегда чувствую во рту вкус лимона.

Николаев оказался более порядочен, нежели я смел думать о нем в последнее время. Он сознался, что к нему «подъезжали» все те, кто появлялся и в моем поле зрения. Совпадали и просьбы. Однако относительно Лукина Николаев продолжал хранить отважное молчание. Он говорил «нет», а по дрожанию его зрачков в голубых глазах я читал «да!». И разговор у него был с Игорем Матвеевичем, и задание он получил. Только какое?

Пока ответ на этот вопрос найти так же тяжело, как узнать имя человека, выбившего в моем кабинете два окна из трех. Ничего, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Однако делается.

Завхоз вошел и опустил на пол новое, запылившееся на складе стекло. Очевидно, температура в помещении не соответствовала характеру повреждения, поэтому он бросил встревоженный взгляд на окна. Найдя ответ на свой вопрос, плюнул, выматерился от всей души и пошел в подвал за вторым стеклом.

– Я сейчас напишу письмо на имя начальника Центрального РУВД с просьбой выдать мне табельное оружие. Пистолет Макарова со штатным боекомплектом. Вы его подпишете. – Я не просил Николаева, я констатировал факт.

Председатель равнодушно пожал плечами. Он не подозревал, что стал разменной фигурой в нашей давнишней с Лукиным борьбе за место под солнцем. Она велась по разным причинам и с разными целями, но об этом он не догадывался тем более. А догадываются ли об этом те, что давят на меня сейчас? Знают ли они, у кого они могут найти полное понимание и привет?

Если нет, то Игорь Матвеевич Лукин им подскажет. Просто еще не время, и только он знает, когда оно наступит. В тот момент, когда мне станет тяжелее всего. И эта объединенная сила будет чересчур велика для такого гнома, как я.

Ведь у меня только вера и Пащенко.

Немного. Но не так уж и мало. Как всегда. И вряд ли я догадываюсь сейчас о том, что самое страшное ждет меня впереди...

Часть II

Глава 1

В голове телефонным зуммером трезвонит глупая мысль – «граната, граната, граната»...

А о чем еще должен думать человек, который не собирается предпринимать никаких мер для того, чтобы она в ближайшем будущем не залетела в его окно? Под мышкой пистолет, но это слабое утешение. Вряд ли кто вызовет меня на дуэль. И стреляться с кем-то из «макарова» – это самая идиотская из всех затей. Этот пистолет изначально конструировался для совершения самоубийств. И еще для того, чтобы пугать на улице преступников. Я неплохо стреляю, но сомневаюсь в том, что смогу из этого пистолета попасть в тот момент, когда назреет необходимость. Раньше на вооружении правоохранительных органов были «ТТ». Сейчас МВД оставило их для использования организованным преступным группировкам. И те используют их с тем же успехом, с каким ранее из этого оружия в них стреляли оперативники давно ушедших десятилетий. Но я знаю человека, который остается преданным «ТТ» более двадцати лет. Это Саша Земцов, начальник отдела нашего УБОПа. Никакие «глоки» и «вальтеры» не заставят его расстаться с истертым до белизны оружием.