Александр Афанасьев - Братишки Страница 22

– Где чалился? – продолжил расспросы я. – Под кем ходил?

– Два срока, – обстоятельно доложил он, – не считая химии. Оба за гоп-стопы. Крайний с мокрым. Мотал в ИК-89, в Западной. Кум Бойко, сука конченая. Смотрящим Лева Одесский. А ты кто по жизни? Мне прогнали, ты мусор бывший.

Я усмехнулся:

– Больше слушай гнилые прогоны. Афганец я, потом по братве. Багор меня кликать, не слыхал?

– Не.

– Значит, в Ростове не был. В Ростове я в авторитете.

…

– А такого пацана Десантника – не слыхал про него?

– Не.

– Корефан мой. Грохнули его. И меня подписали…

С улицы снова раздался злобный мат. Надо было заканчивать.

– Будешь держаться меня – выживешь. Остальные – кто из братвы?

– Никто. – Гиря нервно облизнул губы. – Бандера нацик трехнутый, а Муфлон – ментяра ссученый. Из органов его поперли, щас он на гражданке бабло рубает.

Муфлон – это похоже Дух, по-моему. Хорошо.

– А Гриб? Низенький.

– Не знаю. Тоже мусоренок вроде.

– Кто старше – Муфлон или низенький?

– Муфлон решает.

– Муфлон тебя на эту стремоту подписал?

– Он… Сказал, ничего не надо, на стреме только постоять пару недель, и все. Я даже не знал, что в Россию едем.

– То есть с ростовской братвой ссориться ты не подписывался.

– Не, – тут же открестился Гиря, – на фиг мне это надо. Мне своего куска хватает.

– Хорошо.

Я подумал – просить ли пистолет. Может не дать, а может дать. Пока пистолет мало что решает.

– Харэ, – подвел итог я, – держись поближе к стволам. Случ чего валить с кичи вместе будем. Плетку мне дашь, когда попрошу?

Гиря почти сразу кивнул:

– Заметано.

Я внимательно посмотрел на Гирю:

– Не огорчай меня. Эти рогометы, похоже, серьезных косяков напороли, будет разбор, кроме меня, за тебя и вписаться будет некому. Просекаешь?

– Просекаю. Нет базара. Я этих мусоров сам бы кончил… сук.

– Пока не надо, – урезонил его я, – просто держись ближе к стволам и жалом води.

– Заметано.

– Иди понюхай, о чем базар…

Гиря выскочил за дверь.

Интересные расклады получаются. Мусора, нацик и бандит. Почему взяли нацика и бандита – это понятно. На них что-то есть. И их потом не жалко кончить. Своего не кончить, ворон ворону глаз не выклюет. А вот этих… для мента нет проблем. Менты – они же и раньше были отмороженные, а сейчас и вовсе озверели: первый на поражение, второй в воздух. Раньше они хоть как-то сдерживались, а теперь никаких тормозов нет. Сам стоял в ростовском РУБОПе часами, стенку падающую подпирал. Зачем? А просто поглумиться людям охота. Раньше, говорят, этого не было. А теперь есть…

Работать теперь Бандеру? Нет, пока рано. Да и непонятно, что у него на уме. Это не блатные – простые, как пять рублей. Молодой, да еще этот… бандеровец. Подожду. Один есть, хватит.

– И что нам делать теперь?!

– Что делать, что делать. Сымать штаны и бегать! Паразиты, на ровном месте в дерьмо вляпались. Мать вашу!

Старший из Днепропетровска – только Муфлон знал, кто он такой, остальные знали его как Шефа, – привычно слушал начальственную ругань – в конце концов, он слышал ее много лет, пока не поперли из органов, – и мрачно думал. В отличие от шестерок он в общих чертах представлял замысел операции. Нет, не конкретику, типа когда и где, но общий замысел представлял. Замочить кого-то и списать на русских. Вот на этого приблатованного афганца, который на вид тихий, а по теме – зверь зверем. И сейчас ему пришло в голову, что ни хрена у них не выйдет. У братвы, может, и вышло бы. А у них нет.

Потому что органы – как дерьмом были, так им и остались. Пару лет назад из органов поперли его. И он еще легко отделался – Паше Абросимову дали восемь лет. Просто потому, что он был самым молодым из всех. Засыпались, прокуратура начала копать, а если есть дело – должен быть и приговор. Вот и сдали Пашу – просто потому, что он самый молодой, что он только что пришел в отдел и еще не успел набрать компромата на своих коллег и на начальство. Воровали все – а паровозом пошел Паша. Остальных перевели кого куда – а он ушел. Потому что задолбало.

А теперь товарищ полковник (или как теперь – господин полковник? пан полковник?) привычно орет на него и обливает грязью вместо того, чтобы чем-то помочь. Просто потому, что он всегда так делает. И не умеет по-другому. Твоя победа – моя победа. Твои проблемы – это твои проблемы. Так жил КГБ, и теперь так живет СБУ… МВД… все так живут. Потому что недостаточно сменить вывеску и флаг, чтобы что-то изменить. Наверное, ничего уже изменить невозможно.

– Все понял, пан полковник, – сказал он и первым отключился от связи, что вообще-то считалось большой наглостью.

Проблему придется решать ему.

– Иди сюда… – позвал он старшего группы и, когда тот приблизился, двинул ему в морду с левой. Он был левша, и удар у него был неожиданным.

– Сука. Кончить бы тебя прямо здесь и в шахту спихнуть.

Провалившийся наружник угрюмо молчал – он понимал, что если когда он состоял в штате, это была пустая, в общем, угроза, за потерю личного состава спросят, то как только он ушел на гражданку и стал делать то же самое, но за деньги – теперь его жизнь и ломаного гроша не стоит. Почему ушел? А что делать, если дети есть просят и жене сапоги купить не на что? Здесь в пять раз больше зарплата…

– Значит, так. Это точняк не коллеги были?

Старший имел в виду, что это могла быть и провокация местного УФСБ, о чем-то узнавшего. С местными никаких договоренностей не было.

– Нет.

– Точно? Сгною, если что.

– Да точно! Что я – бандюков от оперов не отличу?!

– Пасть захлопни! Отличатель! Если отличишь – чо туда сунулся-то?

…

– Значит, так. Заезжаешь в гараж, правишь машину – и с глаз моих долой. Перебирайся степью, дорогами не надо. В городе знаешь, к кому обратиться.

– А деньги? Вторая часть?

– В городе, в городе. И вторую и третью получишь.

Бывший эсбэушник больше решил не испытывать судьбу и отступил. Муфлон подумал, что все-таки эти эсбэушники козлы конченые. Были ими и остались. Вроде как раньше – КГБ, щит и меч, лучших отбирали. А по факту? Колоть интеля, где он «Архипелаг ГУЛАГ» взял, – это одно, а вот ты попробуй расколи вора со стажем лет в семьдесят. То-то же…

Надо было своих брать. Да не было под рукой. Они в Украине, там нужнее.

Ничего. Пронесет как-нибудь…

Гриб тоже поговорил по сотовому с Днепропетровском, благо покрытие тут было – трасса рядом, и спрос на сотовые услуги был. Оттуда выругали последними словами и приказали засветившимся валить с России и взять с собой машину. Машину оставлять было нельзя – в ней была спецаппаратура, хоть и устаревшая, но все еще рабочая, а другой все равно не было. Машину списали еще в девяносто втором году при приеме дел от КГБ в СБУ.

И вот это была очередная ошибка.

Засветившиеся в стрелке наружники – бывшие оперативники седьмого управления КГБ СССР не пострадали: на том, который спиной поймал пулю мелкашки, был уставной бронежилет «Кора» с вынутыми бронепластинами, «ТТ» он не удержал бы, но мелкашку удержал. Трое наружников кое-как починили машину в местном гараже (заменили колесо и выправили, как смогли, металл, чтобы не шкрябало и не рвало колесо) и отправились давно известным контрабандистам путем – через степь. Севернее это называлось Бамутским шляхом, а тут никак не называлось. Поскольку ехать в темноте без фар было невозможно без прибора ночного видения, которого у них не было, они включили фары. Очередная ошибка – надо было ехать днем. Это только кажется, что ночью ты не заметен – как врубишь фары, так тебя заметно, как плевок на обоях, намного дальше, чем днем. И ты не видишь, куда едешь и что впереди. А ночью еще и кратно увеличивается риск слететь с дороги, заблудиться, сломать машину.

Но они все равно поехали. Потому что профессионалами они не были и близко…

Было темно. Через треснувшее и кое-как заклеенное лобовое все равно сочился промозглый ноябрьский ветер. Температура была около нуля, но снег еще не выпал – просто холодный ветер и мрак, которые господствовали в степи. Степной мрак страшнее любого другого, потому что в степи луне не от чего отражаться и темнота бывает полная. Кромешная. У них был атлас, изданный еще во времена Великого и Могучего, когда здесь была местная железная дорога, и по ее насыпи они и ориентировались. Ошибка, вызванная всеми предыдущими: если есть ориентир, то по нему будешь ориентироваться не только ты, но и противник. Но они не понимали и этого. Короче говоря, если они и были когда-то хищниками, то это в неумолимом, работающем, как часы, карательном механизме Великого и Могучего. Но не сейчас. Как один вор на новочеркасском сходняке высказался: любой человек умирает, что мужик, что мент. В этом мире они были одними и из многих, и «калаш» мало что решал.

Внезапно свет фары искателя ударил в лобовое, разбившись миллионами разноцветных брызг, и кто-то крикнул: