Андрей Троицкий - Крестная дочь Страница 24

Выключив шарманку, Зубов на ходу запрыгнул на арбу, сел на край деревянного настила и свесил ноги. Сейчас он вспомнил о Пановой и решил, что напрасно пожадничал, когда не дал ей GPS, такое же устройство установлено в спутниковом телефоне, если что, можно воспользоваться им. А девчонка отправилась в степь с паршивым компасом, который постоянно врет. Зубов поспешил успокоить себя. Панова умеет ориентироваться по звездам, она в хорошей спортивной форме. Эта упертая девка обязательно дойдет до цели. Если немного повезет. Серое свечение на горизонте сделалось бледно желтым, а затем розовым.

Справа в десяти шагах от Зубова неподвижно сидел дикий кот с шерстью кирпичного цвета и темными полосками поперек спины, удивленно смотрел на людей и, кажется, не собирался уходить. В его желтых глазах светились огоньки удивления, приплюснутая морда оставалась спокойной. Манул решал для себя, нужно ли опасаться этих крупных, но, судя по всему, слишком медленных и, значит, безобидных существ или надо убегать подальше. Поджав короткий пушистый хвост, манул отступил задом и через секунду пропал неизвестно где, словно слился с красноватым песком, исчез в нем.

Неожиданно лошак побежал быстрее, будто чувствовал, что конец дороги близок.

– Часа через полтора будем на месте, – Зубов улегся на деревянный настил арбы и стал смотреть в серое небо. – Наберем воды и вернемся назад. Есть смысл посидеть на том же месте, где мы были, еще пару дней.

– Конечно, командир, – отозвался Суханов. – Подождем, это не проблема. Главное, чтобы вода была. Все остальное – мелочи. Наверняка у Олейника скоро появится для нас новая информация. Батыров ехал по степи, любая мелочь могла задержать в дороге. Мало ли что.

Голос звучал тускло, кажется, Суханов не верил своим словам.

– Мы найдем Батырова, – сказал Зубов. – Жаль, что эту сволочь не пристрелили в тот день, когда он появился на свет.

– Но ошибку можно исправить, хотя мы здорово опоздали, – усмехнулся Суханов.

До отъезда он переоделся в бумажную нательную рубаху и спортивные штаны. Перетянул живот офицерским ремнем, на котором висел нож в мягких ножнах и легкая кобура с пистолетом. Сверху Суханов надел полосатый халат, подпоясанный веревкой. На голове тюбетейка, лицо, кисти рук загорелые, щеки в трехдневной щетине, если внимательно не приглядываться, его можно принять за местного жителя, узбека или таджика.

Спутники ехали навстречу утру, стараясь не показать друг другу своей растерянности, почти не разговаривая. План, продуманный во всех деталях, развалился. Не хотелось признаться себе, что дело закончилось, не успев начаться, ждать Фарада Батырова на холме у забытой никуда не ведущей дороги, больше нет смысла. А искать его, идти по следу, который потерялся в бескрайних просторах степи, – это затея, достойная идиота. Все равно, что пытаться найти того манула, что попался на пути. Секунда – дикого кота не видно. Исчез, не оставив следов.

– Если в том поселке мы встретим Панову, я поговорю с ней, – неожиданно сказал Зубов. – Будет лучше, если она вернется обратно вместе с ними. И вылетит отсюда на самолете, ну, когда мы достанем бензин. Это глупо… Глупо, что я отпустил девчонку. Простить себе не могу.

– А если ее нет в поселке?

– Тогда надо ее найти.

– Как можно найти человека в степи?

– Это гораздо проще, чем ты думаешь, – сказал Зубов. – Здесь всего пара мест, где есть вода. Если Панова до сих пор жива, она там.

Суханов пожал плечами и не ответил.

Машины Фарада Батырова остановились в степи, ранним вечером, когда заходящее солнце еще не коснулось горизонта, значит, можно было двигаться дальше по крайней мере час, пока не наступит темнота. Но бегущий впереди «Нивы» джип «Ленд Ровер» неожиданно сбавил ход и встал. Фарад, сидевший на переднем пассажирском сидении, даже не выругался. Поездка продолжалась весь световой день. Машины объезжали стороной кишлаки и юрты кочевников, изредка попадавшиеся на пути. Несколько раз они останавливались, чтобы моторы остыли, а пассажиры размяли ноги и перекусили. Фарад, которого тошнило от романтики приключений и поездок по голой степи, к концу дня чувствовал себя усталым и разбитым, поэтому известие о поломке автомобиля, не испортило хорошего настроения.

Он скомандовал четверым телохранителям и водителю «Нивы» вытряхнуться из машин и устроить привал на ночь. Водитель «Ленд Ровера» раскрыл кофр с инструментом, разложил на земле ключи и отвертки и, отклячив задницу, залез под капот. Когда стемнело, объявил, что, механических поломок он не нашел, скорее всего, когда последний раз горючее переливали из канистр в бензобак, туда попал песок. Ремонтироваться ночью нет смысла. Тем временем оборудовали стоянку, на земле расстелили одеяла, с подветренной стороны на двух прочных алюминиевых палках закрепили кусок брезента, чтобы защититься летящего песка и пыли. Мащины для маскировки тоже накрыли брезентом.

Собрали хворост для костра и поставили две палатки. Батыров поел плова, разогретого на огне, приказал охране убираться в палатки, с глаз долой, сам лег на одеялах, укрывшись какой-то тряпкой, долго смотрел в бездонное черное небо. Когда Фарад учился в шестом классе, отец привез ему из Москвы любительский телескоп, наверное, на весь Ташкент было всего два-три таких аппарата. Звездным вечером, отец распахивал настежь створки окна, устанавливал телескоп на треногу и, приникнув к глазку, показывал сыну звезды и созвездия, объясняя, как они называются.

«Сейчас я покажу тебе Сириус, это самая крупная звезда созвездия Большого Пса», – говорил отец и крутил колесико телескопа. «Ты ведь начальник на железной дороге, откуда ты все знаешь про звезды?» – спрашивал Фарад, чтобы польстить отцу. Мальчишка думал о том, что понапрасну теряет время, наблюдая за этим дерьмом в небе. На третьем этаже дома через площадь жили русские молодожены, каждый вечер они трахались как кролики, забывая задернуть занавеску. Если наблюдать за ними через трубу, казалось, будто сидишь в двух шагах от любовников. В другой стороне светятся незакрашенные окна женской бани, расположенной на втором этаже барака. Тоже интересно, всегда есть на что взглянуть. А тут отец со своим занудством…

Теперь, когда Фарад разменял сороковник и давно потерял счет женам и любовницам, обнаженная женская натура волнует его куда меньше, чем звезды, полные вечных загадок и непостижимых тайн. Ветер стих, костер стал гаснуть, Фарад понял, что не заснет. Он залез в палатку, растолкал начальника своей охраны Юрку Родимина по кличке Родя и предложил перекинуться в очко. Родимин, позевывая, вылез из палатки. Он вытащил из багажника упаковку баночного пива, зажег фонарь и, перемешав две колоды карт, улегся на одеялах. Родя – единственный человек, кто не играл с Фарадом в поддавки, и по натуре мужик азартный, готовый поставить на кон последнюю рубаху. Игра шла с переменным успехом, но к утру Фарад, никогда не имевший при себе больше пяти двух-трех баксов, продул все двести восемьдесят колов, которые нашлись в тощем бумажнике.

– Сыграем в долг, – предложил Фарад. – Ты же мне веришь?

– Как самому себе, – ответил Родя, пересчитывая наличность. – Но у меня есть принципы. Возможно, я единственный человек с принципами во всей этой хреновой стране. Если не считать тебя. Поэтому в долг не играю.

Фарад знал, что тут уговоры бесполезны. Характер Роди крепче его кулаков. Он начинал с нуля, сколотив бригаду из русских качков, обложил данью местное население, узбеков, таджиков и даже афганцев. Это дело немыслимое, гиблое, особенно в те времена, когда русских гнали отсюда поганой метлой, отбирали квартиры и деньги, и хорошо, если не убивали. А Родю боялась каждая собака в городе. Когда бандитские времена шли к закату, он открыл несколько подпольных катранов и для прикрытия завел роскошный ресторан, денег на раскрутку дал лучший товарищ Родимина некто Фома. Со временем Роде надоело батрачить на хозяина, отстегивая компаньону три четверти выручки, и Фому прибрали, схоронив все, что от него осталось, на русском кладбище. С тех пор Родя хозяйничал один.

Четыре года назад, когда Батыров, опасаясь внутренней измены, надумал перетряхнуть всю свою охрану, на пост начальника службы безопасности кандидатуры лучше Роди не нашлось. Фарад знал: русские лучшие телохранители, если с ними соблюдать правила игры. Пообещать конкретный процент со всех сделок и работать без обмана. Родя продал все катраны и кабак и, похоже, не пожалел о своем решении.

Родимин поднялся, собираясь отправляться в палатку, чтобы досмотреть сон. Но Фарад знал, что не заснет, ему не хотелось оставаться в одиночестве и снова пялиться на далекие звезды.

– Подожди, – сказал он. – Я поставлю свое пальто. Ну, то самое, что в прошлом месяце выписал из Москву. На норке, французское. Тебе оно понравилось. Мне оно обошлось в сорок тысяч баксов. Но для тебя всего пятьсот колов.