Андрей Троицкий - Крестная дочь Страница 25

– Мне рукава будут коротковаты, – покачал головой Родя. – В Ташкенте не найдешь человека, который купит его и за две сотни. Здесь люди не понимают, что такое пальто на норке.

– А мой «кольт», хромированный с костяной рукояткой. Пусть будет сто баксов. Хороший ствол.

– У меня своих стволов – море. Хромированных, каких хочешь. Задаром не нужно.

– Ладно, тогда сыграем на водилу «нивы». Ну, как там его? – Фарад пощелкал пальцами. – Коля Маслов… Сто баксов за его дурную башку – это ведь не слишком много.

Парень был не из людей Роди, он около года работал механиком в гараже босса. Тихий такой, безотказный, жадный до денег. Никогда не отказывался от сверхурочной работы, сам убирался в мастерской, говорил, что мать тяжело болеет, семья живет бедно, каждый грош считает. За рулем «нивы» он оказался случайно, штатный водитель получил травму в спортзале и отлеживался дома.

Родя сдался, он подбросил хвороста в огонь, упал на одеяла и начал скирдовать карты. Через четверть часа Фарад отыграл сто пятьдесят колов, потом еще сотню. Ближе к рассвету спустил все деньги, а заодно и проиграл водителя.

– Черт, – сказал он и поднявшись, с досады пнул ногой термос с зеленым чаем. – Родя, разбуди этого хрена.

– Нет уж, ты давай сам. Это ты просрал водилу, не я.

Усмехаясь, Родимин отступил в сторону. Он стоял, скрестив руки на груди, и наслаждался зрелищем, наблюдая, как босс расталкивает сонного Маслова, ночевавшего на разложенном сидении машины.

– Коля, Коленька, – Батыров тормошил водилу, но тот не хотел просыпаться. – Вставай, слышь. Дело есть.

Маслов долго не понимал, что хочет Батыров, зачем хозяин поднимает его, заставляют идти в степь, подальше от костра. Все тянет за локоть и никак не отпускает руку. То ли обкурился, то ли пива перепил.

– Мы тут поспорили, понимаешь, – повторял Батыров. Он сам не смог придумать разумного объяснения: по какому поводу вышел спор и в чем, собственно, дело. – Поспорили… Ты только не волнуйся, потому что спор есть спор. Да, такие дела. Ну короче, замазали, что человек пройдет…

– Куда пройдет? – Маслов заволновался, его локоть, зажатый в пятерне Фарада, мелко подрагивал. – Я не понимаю, чего…

Не договорив, Фарад подтолкнул Маслова ладонью в спину. Левой рукой выхватил из-за пояса пистолет и, приставив ствол к затылку водителя.

– Чего… Чего… Да иди ты на хер.

Фарад нажал на спусковой крючок. Странный звук, будто не пистолет пальнул, а лопнула подтяжка. Пуля девятого калибра сломала затылочную кость, проделав отверстие в голове, вышла из правого глаза. Водила упал ничком на землю. Издали хорошо видны его белые трусы и такие же белые незагорелые ноги. Батыров присел у костра, намочил полотенце водой и стел с мелкие брызги крови, попавшие на лицо. Разбуженные выстрелом, из палаток высыпали три телохранителя и водитель джипа. Родя коротко приказал своим парням выкопать яму, сбросить в нее Маслова и сумку с его тряпками. Когда закончилась вся эта возня, Родя, вернулся к костру с большой телефонной трубкой в руке.

– Нашел в Колькиной сумке, – он протянул трубку хозяину. – Похоже на радиотелефон старой модели. На самом деле модель новая. И это не то, что ты думаешь. Это спутниковый телефон. Я недавно смотрел каталог специальных средств связи, цена этой модели – больше тысячи баксов. Плюс подключение и все такое.

Батыров внимательно осмотрел игрушку и вернул ее Роде. Тот потыкал пальцем в кнопки. Оказалось, что в памяти аппарата не записано ни одного номера. Входящие звонки не значатся, возможно, номера стерты. Но есть исходящие звонки, судя по номеру, – тоже на спутниковый аппарат.

– Тысяча баксов, – Батыров хмыкнул. – Откуда у этого голодранца телефон на штуку? Если бы знать. Черт, надо было с этим Масловым живым потолковать. И только потом его…

Утро Батыров встретил валяясь на одеялах и разглядывая через армейский бинокль блеклые звезды на небосклоне и унылый степной пейзаж. Ветер стих, костер погас. Надо бы дождаться, когда починят «Ленд Ровер» и трогаться в путь, но этот проклятый спутниковый телефон. О чем переговаривался Маслов? И с кем? Нет, оставаться тут нельзя. Батыров с двумя охранниками уедет на «ниве», а Родя, починив тачку, догонит их. Так безопаснее.

Фарад немного оживился, когда увидел в бинокль двухколесную повозку, запряженную то ли лошаком, то ли мулом. Возница понурый долговязый мужчина в восточном полосатом халате и тюбетейке, лица с такого расстояния не разглядеть. Выглядит мужик так, будто полгода принимал лекарство от рака, но так и не победил болезнь. Может быть, он просто устал после долгой ночной дороги. Еще один хрен валяется на настиле арбы, заложив руки за голову, смотрит на небо. Но вот возница спрыгнул с повозки, пошел за лошаком, держа вожжи одной рукой. Интересно, кто эти путники и куда держат путь? Фарад поманил рукой начальника службы охраны, приказал ему прихватить снайперскую винтовку Драгунова и улечься рядом.

– Расстояние до тех путников где-то девятьсот метров, – сказал Фарад, сейчас ему захотелось взять реванш за карточный проигрыш. – Давай замажем, что ты не положишь вот того чувака в халате с первого выстрела?

Прежде чем ответить, Родя долго рассматривал свою мишень в сетку оптического прицела.

– Девятьсот пятьдесят метров, если прицел не врет, – сказал он. – Положу как плюнуть. Нет базара. Что ставишь?

– Пятьдесят баксов.

– У тебя же нет мелких. И крупных тоже.

Родя плотнее прижал тыльник приклада к плечу, прикидывая, куда лучше стрелять. Мужик шел в боком к Роде, больше шансов на попадание, если бить не в голову, а под локоть руки. Тяжелая винтовочная пуля со стальным сердечником войдет в левый бок и выйдет из правого, вырвав кусок плоти. Или, изменив направление движения, застрянет под сердцем. Это будет хороший выстрел. Ладони зудели от приятного напряжения, палец лег на спусковой крючок.

– Сотенную случайно нашел, – Фарад вытащил бумажку из кармана, пошуршал над ухом Роди и спрятал. – Ну, слабо?

– Давай так: за сотню выбиваю три цели, – предложил Родя. – Первым выстрелом я снимаю того чурку в халате, – Родя знал, что хозяин на «чурку» не обижается, отец Фарада русский, а мать узбечка только наполовину. – Два выстрела на того чувака, что лежит в телеге. Два – потому что его достать труднее. И последним четвертым выстрелом прикончу мула. Одно попадание – в голову. Четыре пули на три мишени.

– Годится, – кивнул Батыров.

Он затаи дыхание, но выстрела не последовало. Родя поднялся с земли и сплюнул.

– Сашка Пупок оружие чистил и за каким-то хреном тронул крепление, – он показал пальцем на разболтавшийся винт, прикрепляющий оптический прицел к ствольной коробке. – Теперь из этого ружья в ворону с трех шагов не попадешь. Надо прицел крепить и винтовку снова пристреливать.

Фарад спорить не стал. Поднялся, отряхнул пыль со штанов и подумал, что дело вовсе не в крепеже прицела. Солнце поднялось из-за горизонта, лучи били в глаза, Родя отказался, чтобы не сесть в лужу. Он не любил проигрывать споры.

Глава вторая

Хозяйка дома и Панова стояли с поднятыми руками лицом к стене. Через распахнутое окно комнаты было слышно как лает собака и работает двигатель легковушки. Бандитами оказались азиат в пиджаке, рваной майке и бабьих штанах в обтяжку, дольчиках или лосинах, подчеркивающих кривизну ног. Второй – русский по кличке Вакс, с бельмом на правом глазу.

Вломившись в дом под утро, они перевернули все вверх дном, прикладами охотничьих ружей в щепки разломали облезший от полировки сервант. Расколошматили бельевой шкаф, собранный из листов фанеры и крашенный морилкой. Матерясь, истыкали штыком земляной пол и стены из саманных кирпичей, побеленных известью. Взломали замок сундука, вытряхнули тряпки. Те, что без дырок, засунули в мешок, туда же отправили чугун и пару кастрюлек, что нашлись в летней кухне.

– Которая из вас тут хозяйка? – русский ткнул Панову кулаком между лопаток. – Чего молчишь, сучка? Повернись.

– Руки можно опустить?

– Валяй, – сказал Вакс. – А пока поворачиваешься, вспоминай, где деньги.

Панову выполнила команду, глянув не ее физиономию, мужик брезгливо сплюнул. Только что он хотел протянуть к бабе руки, облапать ее и заодно уж прошманать карманы. А если баба окажется мягкой и податливой, если будет за что подержаться, ее можно трахнуть. Но ясно, что у этой бомжихи в карманах только блохи на аркане. А поиметь ее – значит намотать на конец какую-нибудь заразу. А у него и своих болячек хватает.

– Лярва – сказал бельмастый и снова сплюнул. – Хоккеистка.

Людей, которых Вакс презирал, он называл хоккеистами. Он считал себя чистоплотным человеком, по возможности следил за собой, мылся почти каждый месяц, и был одет по здешним понятиям хорошо, даже щеголевато. На голове фуражка пограничника с зеленым верхом. Под засаленным пиджаком тельник в голубую полоску, гардероб дополняли синие галифе с лампасами и латаные сапоги из натуральной кожи с обрезанными голенищами. В одном из домов Вакс нашел большой флакон цветочного одеколона, большую часть выпил, что осталось вылил на голову и грудь. И теперь благоухал, как цветочная клумба на центральной площади Ташкента.