Владимир Колычев - Перебиты, поломаны крылья Страница 25

– И я не должен мешать ее счастью, вы это хотели сказать?

– Нет… Хотя и это интересный момент, который мне хотелось бы с вами обсудить. Но не будем об этом… От вас ушла девушка, а от меня ушла жена, и ушла навсегда. Ее убил один негодяй. Сначала изнасиловал, затем ограбил, а после утопил. А ей было всего двадцать четыре года. Ей бы жить да жить, а она лежит в сырой земле… Вы меня понимаете?

– Понимаю, но не совсем. Я не оживляю покойников.

– А этого от вас и не требуется. Хотя я и отдал бы все, что у меня есть, лишь бы вернуть ее… Я хочу покарать злодея, который лишил меня жены, а ее мать дочери. И буду вам чрезвычайно благодарен, если вы мне в том поможете…

– Если можно, разложите свою мысль по полочкам, от нижней к верхней.

– Вы уж меня извините, если я говорю непонятно. Это не я говорю, это эмоции во мне бушуют. Итак, обо всем по порядку. У меня была жена, она погибла, и человек, который ее убил, находится сейчас в вашем изоляторе.

– Вы же не хотите, чтобы я его убил? – настороженно и с внутренним отвращением спросил Андрей.

– Хочу! Да, я хочу, чтобы вы его убили! И я в этом не боюсь признаться. Но боюсь просить вас об этом. И не стану просить вас, я же не сумасшедший…

– Тогда чего вы от меня хотите?

– Я знаю… Я слышал, что такое тюрьма, и я имею кое-какое представление о тех безобразиях, которые там творятся. Я знаю, что заключенные в них люди подвергаются немыслимым унижениям…

– Короче, – одернул «оратора» Андрей.

– Я хочу, чтобы вы создали для убийцы моей жены особые условия, в которых он не смог бы выжить…

– Все-таки вы предлагаете мне его убить… Вы очень далеко зашли, гражданин Окулов! – негодующе нахмурил брови Андрей.

– Ну что вы, что вы… – побледнел Антон Борисович.

От его снисходительно-покровительственного отношения к Андрею не осталось и следа. Он уже понял, что фактически совершил преступление, предложив ему пусть и косвенное, но смертоубийство. Сейчас перед Андреем стоял напуганный и растерянный старик.

– Вы даже не представляете, что натворили. Я буду вынужден написать рапорт по существу. Пока что для начальника тюрьмы. Но если завтра заявление вашего сына еще будет лежать в РОВД, то и для прокурора.

– Но зачем же так?

– А как вы, так и мы!.. Мальчика для битья нашли, – оскорбленно поморщился Андрей. – Противно, честное слово.

– Но вы меня не так поняли.

– Я все понял. И помогать вам не собираюсь.

– Но вы должны войти в мое положение. Я потерял жену, я потерял смысл жизни…

– А вы уверены в том, что вашу жену убил именно тот человек, который сидит сейчас в изоляторе?

Сам Андрей уже не был в том уверен. Хотя еще и не оправдывал Илью.

– Да! Я в этом уверен!

Глядя на Окулова, трудно было усомниться в том, что он искренен в своих суждениях. Но все же Андрей сомневался.

Официальным тоном он предупредил Окулова об ответственности, которую тот мог понести за организацию убийства, еще раз объяснил, о чем ему нужно будет сегодня поговорить со своим сыном. На этом разговор был закончен. Но следствие по делу об убийстве гражданки Окуловой только начиналось.

Глава десятая

Сельдец устроил себе банный день. Разделся, залез на постамент унитаза и льет на себя холодную воду из тазика: кряхтит, ухает – изображает удовольствие. Все бы ничего, но воду он лил на себя с таким остервенением, что до Ильи долетали не только мелкие, но и крупные брызги. А несколько раз Сельдец нарочно плеснул на него воды. И если бы только это.

Искупавшись, Сельдец подошел к нему, нагло ухмыльнулся.

– Говорят, у тебя бабла немеряно?

– Не твое дело, – через силу, преодолевая страх, огрызнулся Илья.

– Как это не мое дело? Ты на общак отстегнуть должен был. А ты не отстегнул. Значит, ты крыса.

Илья промолчал. Ну, крыса так крыса, пусть хоть пирожком зовет, лишь бы в печь не клал.

– Братва, глянь, а он согласен, что крыса! – отработал на публику Сельдец.

И резко надвинулся на Илью.

– А ты знаешь, что с крысами бывает?

– Оставь его! – поднялся со своего места Кирилл.

– Оп ля! А это что за хрен с бугра? – презрительным взглядом окатил его нахал.

– Я не хрен. А ты не по теме быкуешь… Он под подозрением, как и я. И если бабки на общак с него нужны, то вы сами должны попросить.

– А ты уже попросил, да? Вижу, что попросил. Видел я, как ты на его бабки жируешь.

– Что ты видел? – вскинулся Кирилл.

– Вижу, что подписываешься за него. Как та проститутка. Он платит, а ты подписываешься, да?

– Кто проститутка?!

Илья однажды уже видел, как темнеют и наливаются злобой глаза Кирилла. Но то были облачка по сравнению с махровой тучей, которая сейчас затянула его взгляд изнутри от самых глубин возмущенной души. Это был настоящий взгляд безумца, готового убивать. Но Сельдец этого не понял.

– Да ты проститутка! За конфетки в зоне отдавался, да?

Кирилл хотел что-то сказать, но из его груди вырвался пронзительный стон, похожий на вой раненого волка. Тем же манером, каким Сельдец вчера вцепился в горло Илье, Кирилл взял в оборот его самого. И как ни пытался Сельдец вырваться из этого на зависть мощного и цепкого захвата, ничего у него не выходило. Кирилл отцепился от горла лишь после того, как упал на пол вместе с противником, поверх него. Отцепился только для того, чтобы обхватить руками его голову и со всей силы приложить его затылком о бетонный пол. Удар, еще удар, еще, еще…

Илья с трудом осознавал, что наблюдает за хорошо знакомым ему человеком. Да, на Кирилла находили затмения, но сейчас его точно накрыло с головой, и надолго. От его интеллигентности не осталось и следа, и благородная мягкость культурного человека до последнего грамма расплавилась в топке безумной ярости. Илья видел перед собой исступленного дикаря, даже ведать не ведавшего о таких понятиях, как компромисс и полутона. Он бил Сельдеца только для того, чтобы убить. И непоправимое бы свершилось, если бы не Вадик, единственный из всех, кто сподобился остановить Кирилла. Он зашел к нему со спины, оторвал от жертвы, заломил руки и держал в таком положении, пока тот не пришел в чувство.

Какое-то время Сельдец лежал неподвижно, затем поднялся, в паническом замешательстве посмотрел на успокоившегося Кирилла и на манер побитой собаки забился в свой блатной угол. Вадик встрепенулся, наблюдая, как за ним задергивается штора.

– Раны зализывать будет, – сказал он.

Но Кирилл даже ухом в его сторону не повел. Он сидел на своей шконке, обхватив голову руками, и мелко дрожал. Илья так же тяжело переживал случившееся, как будто это он сам пытался убить Сельдеца. Пусть он и не участвовал в драке, но весь этот сыр-бор возник из-за него. Страшная тюрьма, страшные нравы, страшная действительность… Страшно, и кошки душу дерут. То ли еще будет…

– Раны залижет, а потом нож точить станет. На тебя, Профессор, и на тебя, Илюха, – Вадик продолжал нагнетать страсти. – И Остап тоже подключится, потому что вы оба для него – угроза. И я тоже, потому как с вами…

– А ты с нами? – с сомнением посмотрел на него Илья.

– Не вопрос! Будем держаться вместе – не пропадем! – расправил плечи Вадик.

– И что нам делать?

– Шконки мне ваши не нравятся, мужики. Да и у меня не самая лучшая… А есть места козырные! – Вадик пристально смотрел на ширму, за которой жила элита тюремной камеры.

– И что? – затаив дух, спросил Илья.

Он уже и сам догадался, что задумал Вадик. Невероятно, но факт – он хотел низвергнуть камерного пахана Остапа и Сельдеца вместе с ним. Но самое страшное заключалось в том, что в его планы был включен и сам Илья – в качестве ударной силы. И Кирилл вместе с ним…

– Что-что! – ухмыльнулся Вадик. – Вставай, проклятьем заклейменный – вот что!.. А не встанешь, опустят. Рано или поздно опустят… Добивать Сельдеца надо и Остапа вместе с ним…

– И что дальше? За ними же блатные, нам потом достанется…

– Чешуя! Нет за ними никого. В косяках они…

– В чем?

– Дерьма за ними много, братва от них отвернулась. А ты думал, почему они в эту камеру попали? Кум их от воров спрятал, чтобы не прибили их. А они еще права качают…

– Ты откуда все знаешь?

– От верблюда… Сорока на хвосте принесла.

– Так от верблюда или от сороки?

– Верблюд сороке на хвост плюнул, а она принесла… Короче, если хочешь жить, Сельдеца добивать надо, пока он не прочухался…

– Давай, начинай, – глухо, с хрипотцой сказал Кирилл. – А мы поддержим…

– Точно?

Кирилл ничего не сказал, но, судя по всему, Вадик истолковал его молчание как безоговорочное подтверждение собственного обещания.

– Ну, тогда пошли!

Илья не хотел идти за Вадиком, боялся, и если бы не Кирилл, он так и остался бы на месте. Но тот присоединился к смутьяну, и пришлось идти вслед за ним – на негнущихся от волнения ногах, с дрожью в каждой клеточке тела, но вперед.

Вадик хотел раздвинуть ширму, но не рассчитал силы и сорвал ее вместе с веревкой, на которой она была натянута. Илья увидел сидящих рядком на нижней шконке Сельдеца и Остапа. Первый прижух, в глазах боль и страх, второй бодрился, но все равно было видно, что сомневается он в себе.