Татьяна Полякова - Я — ваши неприятности Страница 27

Мы вошли в арку, когда прогремел взрыв. Я взвизгнула, а Юрик рявкнул:

— Твою мать…

В том месте, где минуту назад стоял белоснежный “БМВ”, к небу поднимался огненный столб.

— Твою мать… — повторил Юрик и еще присовокупил парочку выражений. Я стала медленно оседать на землю. Он поднял меня, встряхнул и прислонил к стене. — Ну что за дерьмо, а? Тачке два месяца, нулевую взял. Это ж какие бабки…

— А где Паша? — проблеяла я.

— Сгорел Паша. Кто это мог сделать, если не твой Циркач?

— Дурак он, что ли? А вдруг, правда, дурак? Ведь я могла в машину сесть. Боже ты мой… — Я опять начала оседать на землю.

Юрик обнял меня и глубоко задумался. Конечно, подозревать меня было глупо, он это быстро сообразил и стал взирать почти что с благодарностью. Потому что, если бы не мое упрямство, Юрик вознесся к небесам рука об руку с Пашей. Я же тщетно пыталась понять: что это, черт возьми, творится? Так ничего не поняв, жалобно спросила:

— Что будем делать? Юрик не успел ответить. Во дворе показалась пожарная, а следом и милицейская машина. Как видно, кто-то из жильцов дома успел позвонить.

Я тяжело вздохнула. Через полчаса так же тяжело вздыхал милиционер. И было отчего: где труп, там и я. Что за напасть. Милиционер стал смотреть пронзительно, а в голосе зазвучал металл. В общем, меня, кажется, подозревали во всех смертных грехах. Я здорово разозлилась и позволила себе несколько замечаний в адрес правоохранительных органов. В ответ мне прозрачно намекнули, что, если не прекращу якшаться с типами вроде Катка и всякими сомнительными бизнесменами, никто на свете не сможет гарантировать, что я доживу до старости.

На этом мы расстались: я с гневом, представитель закона с чувством удовлетворения, которое обычно приходит с осознанием того, что если и не удалось сделать что-нибудь путное, так хоть настроение ближнему испортил. В общем, расстались по-доброму.

Юрик был взбешен, и не только поведением милиционеров, которые как-то вскользь, но доходчиво выражали сожаление, что он по-прежнему жив и здоров. Через каждые пять минут Юрик обещал, что хоть из-под земли достанет “ту суку, что эту подлянку устроила”. Мне пришлось на ходу учиться, чтобы уяснить, что Юрик пытается донести до моего сознания. С трудом понимая каждое пятое слово, я не забывала держаться за его локоть, нежно гладить сжатый кулак, называть “дорогой” и “любимый” и накликать на головы негодяев, поступивших так ужасно, всевозможные беды, как то: болезнь, сиротство и хроническое безденежье. Юрик меня не слушал, так что я имела возможность говорить все что угодно.

— Куда мы идем? — опомнилась я. Словарный запас истощился, и появилось время посмотреть по сторонам. Юрик встал как вкопанный, покрутил головой.

— Найдем тачку, я тебя домой отправлю.

— А ты?

— Что?

— Ты ведь не собираешься болтаться по улицам, когда тебя только что едва не убили?

— Давай я отвезу тебя домой, а как-нибудь разберусь.

— Юрик, я думаю, тебе следует пере ночевать у меня, то есть у тетушки, что q настоящий момент одно и то же, — пред дожила я ему уже в машине. — И не смей мне противоречить, — я покрепче ухватила его за руку. — Тебе надо успокоиться, прийти в себя. Ты без конца кулаки сжимаешь, это нервное. Примешь ванну, я сделаю тебе массаж, и через несколько часов ты будешь чувствовать себя прекрасно. Это лучший способ досадить тем, кто так испортил твою машину.

Юрик взирал на меня невероятно синими глазами и, казалось, прикидывал: может быть, сокрыта некая истина в словах этой дурочки?

— К тому же у нас ночует Владимир Петрович, рядом с ним я буду за тебя спокойна. — Тут я привирала. Как раз сегодня из деревни должно было вернуться семейство верного друга, и он, спешно съев запас пельменей, рассчитанный на несколько дней соломенного вдовства, скорее всего страдал несварением желудка в родной квартире, ожидая нагоняй от супруги из-за увядших растений на окнах. — Останови машину, — сказала я, устав ждать, когда Юрик закончит размышлять.

Он махнул рукой, машина остановилась, и мы отправились к Серафиме. Та встретила нас в розовом пеньюаре и скверном настроении.

— Где тебя носит? — спросила тетушка гневно, потом перевела взгляд на Юрика и, нахмурившись, поинтересовалась:

— Кого вы встретили в подъезде? Парочку голодных упырей?

— Хуже, — заверила я. — Мне опять пришлось давать показания. Нас с Юрочкой едва не взорвали в его машине. К сожалению, машина все-таки взорвалась, но в ней были не мы, а знакомый Юры. Ты можешь себе такое представить? Конечно, это лучше, чем мы, но все равно ужасно неприятно. Серафима, как ты думаешь, мы сможем как-нибудь разместиться в твоей квартире?

Разместились без проблем. Юрика уложили на раскладушку, которую не так давно занимал Владимир Петрович, а сами устроились на диване. Лежали тихо, не шевелясь. К нашему невероятному удивлению, Юрик через несколько минут крепко спал, махнув на кухне Серафиминого коньяка для разрядки. Убедившись, что это не хитрость, а нормальная реакция здорового организма на весьма насыщенный событиями день, мы тихо поднялись и прошли в ванную. Серафима включила воду, села на край ванны и спросила тихо:

— Что это за припадок человеколюбия?

— Это припадок любопытства, — ответила я, устраиваясь на стиральной машине. — Шофер Тарханова, который произвел сегодня на нас неприятное впечатление, встречался с Жориком Катковым. Оба выглядели Крайне озабоченными. Я нажаловалась Юрику на утренних похитителей. Место, куда меня привозили, ему, по-моему, знакомо. Он тут же решил, что ему с утра понадобятся два парня. Одного зовут Вова, и у него на подбородке шрам, а у другого кличка Слон, но его имя скорее всего Женя. Ты улавливаешь ход моих мыслей?

— Прослеживаю тенденцию.

— Отлично. Катков-младший как на иголках. Но Юрик настоял на своем, а через пару часов после этого разговора его машина взлетела на воздух. Как тебе, а?

— Думаешь, крысеныш решил с братом разделаться?

— А почему бы нет? Что, если старший Катков никакого отношения к заказным убийствам не имеет? Что, если Жора у него под носом организовал прибыльное дело, а делиться не пожелал? Если я права, взрыв машины — очень логичный шаг в ситуации, когда тайное становится явным.

— Убить брата? — задумчиво сказала Серафима. — Всем известно, что они любят друг друга до непристойности.

— Это кто сказал? Старший брат — красавец, в делах удачлив. Женщины от него без ума, мужчины перед ним заискивают. А младший — косноязычный урод, который у всех вызывает в лучшем случае недоумение. Может, старший и питает к брату какую-то привязанность, а вот тот вполне может люто его ненавидеть.

— Шекспир, — сказала Серафима. — Все складно, но не про Катков. — Она закурила, глядя на стену перед собой. — Я их не один год знаю, что-нибудь бы да заметила. Не только убить, а просто напакостить брату Жорка не посмеет. Видишь ли, тут такая история: братья они сводные, о чем нетрудно догадаться по внешнему виду. Мать у них была женщиной в городе известной, очень красивой и, мягко говоря, не очень разборчивой. Кто отец Юрика, она скорее всего и сама не знала. А вот когда ему было года три, судьба свела Зойку Кочкину с Борисом Катковым. Был он жутко уродлив, но человеком слыл чрезвычайно серьезным. Зойка враз переменилась, на неказистого Каткова взирала с обожанием, а он не только на ней женился, но и Юрку усыновил и впоследствии, когда на свет появился Жорик, разницы между детьми не делал, к обоим относился как к родным. Юрик хоть и знает, что Катков не его отец, намеков на это не выносит. Сыном всегда был почтительным и любящим, а так как Жорик точная копия папули, любовь перенес на брата. Кстати, после того как папашу три года назад застрелили, любовь эта заметно возросла. Всю жизнь старший Каток за младшего горой, а Жорик точно собака: глазами жрет и хвостом виляет.

— Может, ему надоело хвостом вилять, — усмехнулась я. — И он решил доказать себе и брату, что тоже на многое способен. Может такое быть?

Серафима пожала плечами:

— Ненависть не спрячешь, любовь годами не сыграешь. К тому же у крысеныша мозгов не хватит, чтоб провернуть такое дело, да еще под носом у брата. В общем, сомневаюсь я… А теперь скажи, кой черт ты его сюда притащила?

— Очень мне интересно, как Жора станет выкручиваться, если я права и Вова с Женей его ребята, ему завтра туго придется. Они встретятся, и я хочу знать, что из этого выйдет.

— Племяшка, ты вроде бы не в свое дело лезешь.

— Дурной пример заразителен. Вы ж не хотите в милицию идти, а моя гражданская совесть не позволяет мне по углам отсиживаться.

— Каток тебя на встречу не возьмет.

— Значит, я буду рядом инкогнито.

— Это опасно… Ладно, давай попробуем. Хотя завтра в девять мне надо быть в казино. Официально меня с работы никто не увольнял, так что я бухгалтер заведения, где на днях убили управляющего. У всех накопились вопросы.