Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров Страница 28

– Так помогите мне! – воскликнул сыщик. – Это ваша обязанность!

– Погодите, не кричите. Дайте мне фотографию вашего неизвестного, попробую его пробить по нашим учетам.

Протягивая ему фотографию, Соколов поинтересовался:

– Какие автобусы ходят в Борислав?

– Все-таки хотите поехать? А толку? Все равно вся картотека в областном центре, там вряд ли чем-то помогут, ведь прошло тридцать пять лет, как пропал фигурант.

– А это мое дело – куда хочу, туда и езжу, – резко бросил сыщик. – Не нуждаюсь в советчиках.

– Что такие резкие-то? – укоризненно проговорил комитетчик. – С Виталием Федотовичем мы работали вместе. Ему бы не понравилось ваше поведение.

– Кто такой? – не понял сыщик.

– Что, своего министра не знаете? – с угрожающей ноткой спросил тот.

Михайличенко говорил про Федорчука. Последний долгое время руководил КГБ Украины, чуть более года назад Брежневым был назначен председателем КГБ СССР. В этом же году, после смерти Брежнева, Андропов, понизив, назначил его министром внутренних дел Советского Союза. Для Федорчука это назначение было унижением, и он решил отыграться на простых милиционерах, которые, в свою очередь, презирали его как непрофессионала, не принесшего ведомству ничего хорошего. Недалекий по своей натуре человек, Федорчук стал махать шашкой налево-направо, выгнав из системы наиболее подготовленных и добросовестных сотрудников, имевших собственное представление о борьбе с преступностью.

– А я не девочка, чтобы кому-то понравиться, – усмехнулся сыщик. – Каждый должен честно делать свою работу без оглядки на начальство.

– Ну, ну, – покачал головой комитетчик. – С таким настроем вы наворочаете тут делов.

– Наворочаю – отвечу. Какие проблемы-то для вас?

– А то, что зря едете в Борислав. Бандеровский край, там русских не любят, с вами даже разговаривать никто не будет.

– В их любви не нуждаюсь, – упрямо высказался Соколов и спросил: – А что, опера уголовного розыска тоже не помогут?

– Они тем более, – ухмыльнулся комитетчик. – Дети бандеровцев – бандеровцы.

Прежде чем расстаться с Михайличенко, сыщик спросил:

– Где тут памятник Кузнецову?

– Вот почему все, кто приезжает во Львов, спрашивают про его могилу? – буквально прошипел чекист. – Как будто других достопримечательностей нет во Львове!

– Потому что его убили бандеровцы! – резко бросил сыщик и покинул кабинет сотрудника КГБ.

Прогуливаясь по улицам Львова, Соколов пытался побыстрее избавиться от неприятного чувства разговора с комитетчиком и не заметил, как оказался на Холме Славы. Он долго стоял возле могилы легендарного разведчика, возложив на прощание букет из алых гвоздик.

На обратном пути сыщик зашел в автовокзал и купил билет на завтра до Борислава.

С утра он уже ехал в сторону Борислава. Когда автобус въехал в город, Соколов почувствовал запах нефти вперемежку с сероводородом. Везде виднелись старые нефтяные вышки, и сыщик решил, что неприятный запах исходит от них. И он не ошибся. Сойдя с автобуса, он ощутимо почувствовал этот душок, но постепенно нос, как и у всех бориславцев, стал привыкать к этому амбре. Гостиница города Борислава в старинном двухэтажном каменном доме с гордой, но истертой от времени вывеской «Готель Карпати», оставляла желать лучшего. Отелем там и не пахло. По сравнению с ней общежитие в Таганроге показалось бы милым уголком для гостевания и проживания. Поистине все познается в сравнении! Унылая серая комната с двумя железными кроватями еще с панских времен, о чем свидетельствовала надпись на дужках «Wyprodukowane w Polsce», заправленные не первой свежести постелью телесного цвета, столик с изрезанной ножом скатертью, деревянные полы с растрескавшейся краской не придавала оптимизма сыщику. Завершал всю эту печальную картину жирный таракан, который восседал на столе и, подбоченясь средними лапками, наблюдал за вновь прибывшим гостем. Когда сыщик цыкнул на него, тот нехотя поплелся в сторону подоконника и скрылся в щели. По своей оперской натуре Соколов заподозрил, что за щелью находится целая армия отпрысков этого старого прусака, ждущая темноты, чтобы совершить свой набег на съестные припасы постояльцев. Сделав такое открытие, сыщик решил питаться только в столовой.

После столовой, еда которой не отличалась особой изысканностью, он направился в отдел милиции. Начальник городской милиции Гапоненко, мужчина в возрасте, выслушав рассказ Соколова, направил его к начальнику уголовного розыска Третьякову. Тот позвал опера, парня такого же возраста, как Соколов, и познакомил его с командированным:

– Смаглюк Богдан, старший инспектор уголовного розыска. Он будет тебе помогать во всем, я его освобождаю от других обязанностей на три дня. Работайте.

Богдан оказался компанейским парнем, он сразу же предупредил:

– Вечером с моими операми пойдем на бережок пить горилки. Гостя-то надо попотчевать.

Посмотрев на фотографию неизвестного, Богдан поинтересовался:

– Думаешь, что он из здешних краев? Думаешь, что прислуживал немцам?

– Пока ничего не думаю, – помотал головой Соколов. – Но эту версию надо проверить до конца… Послушай, Богдан, почему у вас везде пахнет мазутом? Как будто ходишь по МТС[11].

– А это МТС и есть, – рассмеялся Смаглюк. – Ты прямо сейчас стоишь на нефтяном месторождении.

С этими словами он повел Соколова за отдел милиции и показал яму с черной жижей.

– Вот в этой копанке нефть. Если не веришь, потрогай рукой.

Убедившись, что это действительно нефть, Соколов пораженно воскликнул:

– И вы тут живете?! Когда-то взлетите в воздух к чертям собачьим!

– А что делать? – развел руками местный сыщик. – Раньше тут, прямо посреди города, добывали нефть в больших масштабах, а сейчас месторождения иссякли, но остатки нефти и газа периодически выходят наружу. И взлетают в воздух. В прошлом году в одном из домов накопился газ, выходящий из-под земли, и – ба-бах! Вместе с хозяевами. Такое у нас случается периодически.

– Да вы же живете на пороховой бочке! – покачал головой Соколов. – Опасно у вас тут находиться.

– Ничего, терпимо, – хитро подмигнул Смаглюк и спросил: – С чего начнем?

– Во-первых: развесить бы фотографии неизвестного по всему городу, мол, устанавливается личность человека, который потерял память. Во-вторых: найти бы людей старшего поколения, которые во время войны и сразу после нее находились в городе, и поговорить с ними. Город-то небольшой, люди должны знать друг друга.

– О, сейчас с тобой пойдем к моему агенту, старому бандеровцу! – оживился Смаглюк. – Во время войны доносил немцам, а сейчас стучит мне.

– Как?! – удивился Соколов. – Не посадили?

– Да сажали сразу после войны, – махнул рукой Богдан. – Пятнадцать лет отбарабанил в Воркутлаге. Отличный осведомитель, чувствуется немецкая школа агентурной работы.

– И кого же он сейчас сдает? – с улыбкой спросил его Соколов и развел руками: – Партизан и подпольщиков сейчас нема.

– А, по мелочи: самогонщиков, воришек всяких, спекулянтов и скупщиков краденого. Вот недавно с его помощью поймали квартирных воров из Львова.

– Продался немцам за тридцать сребреников, а привычку так