Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров Страница 29

– О-о-о, а я ему плачу тридцать рублей за сотрудничество с милицией! – сделал удивленные глаза Смаглюк. – Какое совпадение!

– Ничего не изменилось со времен Христа и Иуды. И много у вас таких бандеровцев?

– Если не каждый первый, то второй точно. Ненавидят тут советскую власть. А за тридцать сребреников… рублей… готовы продать мать родную.

– Богдан, а сам-то ты откуда?

– Из Ростова-на-Дону. Там в институте и познакомился со своей будущей женой. А теща моя форменная бандеровка, да и тесть из того же теста. Теща трезвая ничего, а как зальет горилки в свою луженую глотку, кричит благим матом: «Москаля на ножи!» Это она меня «москалем» кличет, а я ведь тоже украинец, мои родители с Донбасса… Разные мы, а вроде бы одна нация.

– Тяжело тебе тут! – прыснул со смеху Соколов. – Теща тебя когда-то обязательно посадит на нож!

– Ничего, прорвемся, – бодро махнул рукой местный сыщик и спросил: – Сколько у тебя с собой фотографий этого неизвестного?

– Пятьдесят штук.

– Дай текстовку к фотографии. Скомандую, чтобы размножили, а мы тем временем организуем контрольную встречу с моим агентом. Хоть увидишь вживую настоящего бандеровца.

– Успел я увидеть украинских националистов в Якутии. После войны ссылали их к нам.

– Тюрьма без решеток? – рассмеялся Богдан. – Ну ничего, еще раз увидишь – мой агент уникальный экспонат.

Соколов, присев за стол, стал составлять текст ориентировки:

Устанавливается личность неизвестного пациента, находящегося в Киевском психиатрическом диспансере. У больного полная потеря памяти, он не может назвать своего имени и места проживания.

Его приметы: чуть выше среднего роста и телосложения, волосы с сединой, возраст примерно 60–65 лет. Внешность соответствует фотографии.

Лиц, знающих данного гражданина, прошу сообщить об этом в милицию.

Начальник ОВД Бориславского райисполкома В. Д. Гапоненко.

Когда он закончил писать текст, Богдан вызвал в кабинет молодую девушку.

– Составь из этого текста и снимков фотоориентировки в количестве пятидесяти экземпляров и расклей в многолюдных местах города, – приказал он ей и кивнул Соколову: – Сергей, познакомься, младший инспектор уголовного розыска Ковальчук Ганна.

Когда Соколов увидел девушку, сердце у него затрепетало от волнения: перед ним стояла симпатичная девушка с длинной светлой косой, заплетенной вокруг головы, одетая в деловой костюм.

«Хорошенькая, – думал сыщик, во весь рот улыбаясь девушке. – Улыбнулась в ответ… Смутилась и покраснела… Эх, познакомиться бы с ней!»

Объяснив Ганне, как лучше составить ориентировку, Соколов с Богданом выехали к агенту последнего.

По пути Соколов как бы ненароком поинтересовался:

– Ганна давно работает?

– Только начинает. После средней школы милиции.

– Красивая, – мечтательно произнес сыщик. – Наверное, уже замужем, такие в девках не задерживаются.

– Нет, она не замужем, – обрадовал его Богдан. – Ей всего-то будет двадцать, все впереди.

По дороге к агенту местный оперативник предупредил Соколова:

– Сергей, скажешь, что приехал с проверкой из Киева, мол, организуешь контрольную встречу с негласными сотрудниками на предмет выдачи им денежного вознаграждения. А то тут некоторые только на бумаге выдавали агентам деньги, а все присваивали себе. Во Львове арестовали нескольких оперов за такие махинации.

– Федорчук рьяно взялся за милицию, – усмехнулся Соколов. – Как бы не выплеснул ребенка вместе с водой. И у нас идут такие проверки, есть случаи, когда пострадали самые рабочие опера.

– У нас всегда так, из одной крайности бросаемся в другую, – вздохнул Смаглюк и предостерег сыщика: – Ты про фашистское прошлое агента не спрашивай, а то обидится и вообще не будет с нами разговаривать.

Сыщики незаметно подошли к частному дому наподобие мазанки. Зайдя во двор, Богдан постучал в открытое окно и негромко крикнул:

– Опанас, выходи, это я, Богдан.

Вскоре перед операми предстал осведомитель милиции во всей своей красе! Увидев его, Соколов оторопел от неожиданности. Это был гоголевский Пацюк! С чубом на голове, со свисающими усищами, в рубашке-вышиванке и в широченных шароварах, он словно сошел с экрана кино, чтобы поселиться в этом маленьком украинском городке.

Агент напряженным взглядом обвел прибывших и недовольно поинтересовался, обращаясь к местному оперативнику:

– Богдан, кого ты ко мне привел?

«Конспирируется, – подумалось Соколову. – Немецкую вышколенность не пропьешь!»

– Опанас, не бойся, это мой начальник из Киева, – успокоил его Смаглюк. – Приехал к нам с проверкой, хочет встретиться с агентурой, задать кое-какие вопросы.

– Какой я «агентура»? – презрительно хмыкнул Опанас. – Добровольно помогаю органам, да и все…

«Ага, при гестаповцах соглашался именоваться “агентурой”, а теперь “добровольный помощник”, – про себя ухмыльнулся Соколов. – Как себя ни назови, везде ты работал за те же тридцать сребреников… Интересно, сколько же он получал в рейхсмарках? Эх, Богдан запретил говорить на эту тему!»

Смаглюк стал докладывать «проверяющему из Киева»:

– Товарищ майор, познакомьтесь: мой агент, псевдоним «Чубатый». Согласился сотрудничать с милицией полтора года назад. За это время с его помощью раскрыто девять квартирных краж, в основном через места купли-сбыта краденого, один угон мотоцикла, грабеж из магазина, изъято три единицы огнестрельного оружия, в том числе боевой парабеллум, ликвидированы три точки по изготовлению самогона. За полгода ему выплачено денежное вознаграждение в сумме ста восьмидесяти рублей – шесть раз по тридцать рублей.

– Скажите, вы деньги получили в полном объеме? – спросил агента Соколов. – Не задерживали с выплатой? Не заставляли подписывать расписки без выдачи денег?

– Все нормально, начальник, – ответил Опанас, продолжая с подозрительным прищуром наблюдать за вновь прибывшим опером. – С Богданом у нас хорошие отношения, помогаем друг другу.

– Это хорошо, что хорошие отношения, – одобрительно закивал Соколов и, стараясь не допустить иронии в голосе, проговорил: – Делаем же одно дело…

С этими словами Соколов достал из нагрудного кармана фотографию неизвестного и протянул агенту:

– …вглядитесь в снимок, может быть, узнаете в нем своего земляка.

Опанас долго вертел в руках фотографию, то приглядываясь издалека, то поднеся ее к самому носу, а потом решительно помотал головой:

– Нет, такого человека не знаю. А шо он сделал?

– В Киеве лежит в психбольнице. Потеря памяти.

– Нет, не знаком мне этот человек.

Агент хотел вернуть снимок назад, но Соколов помахал рукой:

– Нет, нет, оставьте себе, покажете своим знакомым – вдруг кто-то опознает. Тогда сразу бегите к Богдану. Если все подтвердится, получите деньги сверх своей зарплаты.

Опанас бережно погладил фотографию и отправил ее в карман широких штанин.

Поговорив с агентом на отвлеченные темы, сыщики попрощались с ним и направились в райотдел милиции.

4

Отойдя на почтительное расстояние от дома осведомителя, Соколов восхищенно покачал головой:

– Колоритный бандеровец!

– Да, идейный националист, во время войны в открытую не выступал против Советской власти, а негласно сотрудничал