Татьяна Полякова - Сестрички не промах Страница 29

— Поняла, поняла…

— Тогда начали.

— Что, вот прямо сейчас?

— Конечно, — удивилась я. — Как-то это не по-людски, Лизка, — покачала головой сестрица. — Люди-то к ограблению годами готовятся… и то засыпаются.

— Оттого и засыпаются, что долго готовятся, — наставительно заметила я.

— И все-таки дела так не делаются, — покачала она головой и извлекла из кармана коробок спичек. А я растворилась в предутреннем мраке и возникла вновь возле крыльца. Костер разожгла с первой спички, припомнив пионерский опыт. Пламя весело скакнуло вверх, а я поднялась на крыльцо и замерла, привалившись спиной к стене слева от двери. И стала ждать.

Костер горел, стремясь подняться к небесам, звезды окончательно померкли, а ничего не происходило. Улица, смертельно боявшаяся пожаров, на новоявленный пожар реагировать никак не желала. Криков «караул», «горим» я тоже не слышала, и это начинало действовать на нервы. Чем там, интересно, Мышильда занимается?

Как выяснилось позднее, Мышильда занималась следующим: прокралась в дом, нашла ключи и подготовила «Фольксваген» к возможному бегству. После чего, уже не таясь, прошла в кухню и, разбудив Евгения Борисовича, тревожно поинтересовалась:

— Евгений, вроде дымом пахнет…

Евгений повел носом и, сказав протяжно: «Не-а», вновь завалился на диван. Тут мудрая Мышильда подошла к окну и ахнула:

— Батюшки-святы, да у соседей дом горит…

Евгений подскочил к окну, охнул, ахнул и схватился за пустые ведра.

— Караул! — заверещал наш хозяин очень выразительно, жаль, что его никто не услышал, в том числе и мои супруги, почивавшие по соседству. Забыв на этот раз не только обуться, но и одеться, Евгений кинулся к колонке и уже в полную силушку взвыл:

— Горим! — А вслед за этим зачем-то:

— Караул, грабят!

Видимо, потому, что информация выглядела противоречивой и граждане не сразу поняли, что же происходит на самом деле, времени от вопля Евгения до появления первого гражданина с ведром прошло достаточно, костры разгорались. По крайней мере, мой полыхал вовсю и в опасной близости к дому. Языки пламени уже касались стены, краска пошла пузырями, а стена дымилась.

— Они что там, уснули? — разозлилась я, не зная, что делать — то ли костер тушить, то ли вломиться в дверь и вынести Сашку из горящего дома. Вместо этого я зычно крикнула:

— Люди, пожар…

Вопль гулко отозвался в городе, мне ответило несколько голосов из разных частей улицы, и я с облегчением вздохнула: народ проявил бдительность и пожар углядел.

Тут я с некоторым опозданием сообразила, что народная бдительность сейчас некстати: ринутся с ведрами, а я здесь у стеночки стою. На глазах у целой улицы затевать с Сашкой рукопашную очень не хотелось.

— Да что ж вы в доме-то засели, ироды? — возмутилась я чужой бестолковости, и тут в доме раздались шаги, шум, красочная матерщина на три голоса, затем дверь распахнулась, и на крыльцо вылетел Сашка с черным кейсом в руке. — Слава Богу, — сказала я. Левой рукой ухватилась за кейс, а правой съездила возлюбленному по носу. Он сделал все, как я хотела — рыкнул неприличное слово, которое в русском языке выражает всю гамму переживаний от восторга до лютой ненависти. Сейчас оно выражало одновременно гнев, боль и удивление. Сашка выпустил кейс и ухватился за нос, я легонько задела его локтем, и он повалился на следовавших за ним соратников.

— Ты не должен был меня обманывать, — возвестила я и попыталась растаять в тумане, но навстречу мчались добрые люди с ведрами, криками и вопросами, потому пробиралась я к родному «Фольксвагену» не меньше пяти минут. Однако парням повезло еще меньше. Жители, до смерти боявшиеся пожаров, выплеснули по несколько ведер воды на наши костры, те зашипели, поднялись вверх паровым облаком и исчезли с глаз долой. А в проулке уже исходили ревом пожарные машины и громким лаем собаки. Веселье кончилось, так и не начавшись. Возможно, поэтому граждане ухватились за троих моих преследователей и некоторое время держали их крепко, причем самые ответственные соседи. Бывшая пионервожатая Татьяна Сергеевна из восьмого дома и, конечно, наш Евгений, отловив обалдевшего Сашку, пытались вернуть его к жизни посредством искусственного дыхания. В общем, я могла не особенно торопиться, но во всеобщей сумятице есть свои отрицательные стороны: я потеряла Мышильду. Вместо того чтобы тихо стоять у машины, она где-то носилась вместе с гражданами, силясь кого-нибудь спасти. Тут я заприметила своих врагов, вырвавшихся из рук доброхотов. Враги приближались, и я развернулась на «Фольксвагене» и помчалась по дороге. Возле вопящего Сашки притормозила и сказала укоризненно:

— Как ты мог… — после чего скрылась в направлении реки.

Удрать далеко не удалось по двум причинам: во-первых, не хотелось — без сестрицы в бега не с руки (хотя за Мышильду я нисколько не переживала, себя она в обиду не даст, тем более каким-то там бандитам), да и сокровища прадеда все еще хранились в земле (а какой же дурак побежит от сокровищ?), во-вторых, бежать, в принципе, было затруднительно, потому что у меня кончился бензин, то есть не у меня, а у «Фольксвагена», но оставить его посреди чистого поля я не могла. Конечно, подталкивая его сзади, я достигла бы какого-либо населенного пункта, но, по моему убеждению, машина должна была меня везти, а не я ее толкать, а свои убеждения я уважала. Одним словом, мы с «Фольксвагеном» сидели и чего-то ждали. Не скажу, что от места пожара я убежала далеко, вовсе нет. Если приглядеться, то крыша нашего дома виднелась довольно отчетливо и даже пустырь по соседству угадывался. Я немного поразмышляла над тем, виден ли мой «Фольксваген» со стороны дома. Если виден, то сестрица, должно быть, злится, чего это я добрым людям глаза мозолю и торчу битый час на голом пригорке. Кто-то из нас двоих все-таки должен был заметить, что бензина в баке нет. А если сестрица видит меня, то есть «Фольксваген», то не мешало бы ей организовать экспедицию по моему спасению: отрядить одного из мужей, а лучше обоих с канистрой бензина и запасом продуктов, потому что из-за этих ночных переживаний очень хотелось есть.

Я с тоской посмотрела на поле, засаженное клевером. Я слышала, что он съедобен и даже полезен, но сейчас аппетита почему-то не вызывал. Справа была река, за рекой город с улицей, на которой ранее жили мои предки, за спиной мост, точнее мостик, преодолев который я и оказалась в этом поле, где не было ни дорог, ни заправочных станций, ни телефонов. Мне вдруг сделалось грустно. Я еще раз взглянула на железную крышу за рекой, вздохнула и потянулась к кейсу. Награда за мумию не была особенно большой, но и не выглядела неприлично маленькой. Вполне возможно, что это только Сашкина доля и тогда относительно скромные размеры извинительны.

Мне надоело сидеть в машине, и я немного прошлась. Для начала спустилась к реке. Вблизи воды было прохладно, даже холодно. Я поежилась, потому что переодеться не сообразила и до сих пор щеголяла в шортах и майке. В голове возникла мысль развести костер, согреться и вообще… у костра уютно и думается славно. Эта мысль повлекла за собой другие. Я внимательно пригляделась к линии берега: песок и камни. Много камней.

— Это хорошо, — сказала я и даже кивнула. Потом вернулась к машине и немного пошарила в «бардачке», а также на заднем сиденье и в карманах чехлов. Удалось собрать массу полезных вещей. Потом я немного побродила в поисках веток для костра, потому что идея его развести мне все еще нравилась. Тут повезло: чуть впереди у самой воды кто-то уже разводил накануне костер и был так любезен, что некоторую часть топлива не сжег. Все это добро я перетащила ближе к «Фольксвагену», потому что не хотела терять его из виду. Разложить пионерский костер было плевым делом. Однако все упиралось в растопку. Я вновь открыла кейс, извлекла пачку банкнот и, смяв несколько штук, сунула под дрова. Спичек у меня не было, потому что я не курю и мне они без надобности. Пришлось вернуться в машину и при помощи прикуривателя и двух банкнот разжечь огонь.

Языки пламени лизали сучья. Я устроилась на земле, прихватив подушку из салона, подложила ее под локоть для удобства, а кейс придвинула ближе к огню. «Мышильда меня заметит и решит узнать, в чем дело, — думала я, время от времени поглядывая на крышу дома. — Надо уметь ждать».

Солнце вставало над горизонтом. Я улыбнулась, радуясь новому дню. Впрочем, утро выдалось туманным и даже пасмурным. Солнце, немного постояв над горизонтом, нырнуло в облака.

— Ну вот, пожалуйста, — проворчала я. — Стоит затеять загородную прогулку, и погода непременно испортится.

Я продолжала лежать, смотреть на огонь, но через некоторое время мне это все-таки надоело. Лежишь тут, и ничего интересного не происходит. В конце концов, это смешно: не заметить ярко-красный «Фольксваген» с такого расстояния.

Часов у меня не было, но, судя по шуму, который доносился со стороны города, народ уже проснулся и сейчас никак не меньше семи часов утра. Я уже немного нервничала и, хотя считала себя леди, позволила опустить несколько выражений, глядя на пустырь. Теперь он был прекрасно виден.