Владимир Колычев - Порочное место Страница 29

– Ты в этом уверен?

– У меня адвокат хороший, у него девяносто процентов выигранных дел.

– Хороший адвокат больших денег стоит.

– Ну, я человек не бедный, – с гордостью расправил плечи Ковальский.

– Да? И чем ты по жизни занимаешься? – спросил Федя.

– В администрации Санкт-Петербурга работаю, в Комитете по энергетике и инженерному обеспечению.

– Нормально. А я в префектуре Восточного округа, здесь, в Москве.

– В комитете по получению взяток, – усмехнулся Паша. – Ведущий специалист по этому делу.

– Вот только не надо ля-ля!

– Леня, а ты тоже на взятках погорел? – спросил Леша.

– Да нет, с этим у меня все в порядке.

– Что у тебя в порядке? – засмеялся Паша. – Взятки не берешь или не попадаешься?

– И то и другое.

– Не берешь, потому и не попадаешься? Или берешь, но не попадаешься?

– А что, есть разница?

– А как же! Ты вот, думаешь, кто я такой? – Паша вдруг жестко и с нажимом посмотрел на новичка. – Думаешь, я такой же пиджак, как вы тут здесь? Нет, я правильный человек, а вы тут все для меня караси-барыги. Я вас тут всех могу в позу поставить. Потому что я в законе! Ты меня понимаешь?

– Да, понимаю, – струхнул Ковальский.

– Ты не колотись, мужик, нормально все, – благодушно усмехнулся смотрящий. – Мне тут вас кошмарить не резон. Я же тебе не какой-то там беспредельщик, я человек правильный, у меня все по справедливости. Вот мы тут чаи гоняем, телевизор смотрим, все дела. Думаешь, это просто так? Нет, брат, это все денег стоит. Если ты платишь, то живешь, как в шоколаде, если нет… Если нет, мы тебя отсюда уберем. Поверь, это не трудно. Попадешь к каким-нибудь отморозкам, там с тобой цацкаться не станут, там с такими кренделями, как ты, разговор короткий… Короче, деньги у тебя есть?

– А сколько надо? – жалко пробормотал Ковальский.

– Первоначальный взнос – пятьдесят штук.

– Пятьдесят тысяч? Долларов?

– Каких долларов? Ты что, в Америке живешь? Мы в Европе, мужик, живем. Понимаешь, о чем я?

– Пятьдесят тысяч евро?

– Мне нравится ход твоей мысли, – засмеялся Паша. – Но мне придется тебя огорчить. Пятьдесят тысяч рублей. Но если есть желание внести в кассу пятьдесят тысяч евро, то мы отказываться не станем.

– Да нет, лучше пятьдесят тысяч рублей, – облегченно вздохнул Ковальский. – Только как их пронести?

– За это не переживай, у нас тут все схвачено. Мы же при капитализме живем, и рыночные отношения никто не отменял. За деньги здесь можно все. Вечером водочки выпьем. За общий счет. Хочешь, телочку тебе приведут? Но это за отдельную плату. Тридцатка за ночь. Дорого, понимаю. Но это тюрьма, а не кафе-шантан… Ну так что, взнос делать будешь?

– Ну, у меня суд скоро…

– Какой суд? Под залог хочешь выйти? – догадался Паша.

– Ну да.

– И когда суд?

– Да говорю же, скоро. Дня через три, может, четыре…

– А ты эти дни где жить собираешься? – нахмурился смотрящий. И так глянул на Леонида, что душа сбежала в пятки, как перекипевшее молоко – на пол.

– Ну, здесь собираюсь.

– А вдруг не доживешь? Мало ли, вдруг споткнешься и упадешь. Это зона, мужик. Зона повышенного травматизма. Вплоть до летального исхода. Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– Ну так что, деньги будут?

– Надо жене позвонить, а как это сделать?

– Легко.

Паша сунул руку под столешницу и вытащил оттуда мобильный телефон, передал трубку новичку:

– Скажешь, чтобы деньги готовила. А кому отдать, я тебе потом скажу.

Дозвониться до Элеоноры оказалось делом непростым. Сигнал сотовой связи глушился специальной аппаратурой, установленной в следственном изоляторе, поэтому телефон нужно было прижимать к стене, арматурные прутья в которой глушили блокирующую волну. Сигнал получался слабым, звонок то и дело срывался, но все-таки Ковальский смог переговорить с женой.

– Ну что? – с интересом спросил Паша.

– Завтра подвезет.

– Пятьдесят штук?

– Ну да.

– Надо было сто просить. Десять за перевод и тридцать штук за девочку.

– Да не нужна мне девочка, – мотнул головой Ковальский. – Я женатый человек, меня проститутки не интересуют.

– Нас интересуют. Знаешь, чем мы тут бреемся? – спросил Паша.

В руке у него появился угрожающих размеров финский нож, лезвием которого он провел себя по горлу.

– Хочешь, и тебя побреем?

– Нет, не надо.

– Ну так что, девочку заказываешь?

– Да, можно, – потерянно кивнул Ковальский.

И снова ему пришлось звонить Элеоноре.

Деньги таяли на счетах, как снег на майском солнце, а тут еще сто тысяч надо снимать. И хорошо, если удастся выйти на свободу под залог. Чемодан – аэропорт – Сидней. Если эта схема пройдет, то не будет нужды разбазаривать заграничные счета, если нет, придется напрягаться и обналичивать их здесь, в России.

– Леня, ты чего такой потерянный? – весело спросил Паша. – Нормально все… Вон Леша тоже под залог хотел выйти, не вышло, а ведь он всего лишь давал взятку. Казалось бы, за такой пустяк в тюрьму, а он завис… И ты зависнешь. И будешь радоваться, что у тебя здесь все на мази. Ты же хочешь, чтобы у тебя все на мази было? Ты же не хочешь под шконкой спать, как последний?..

– Не хочу!

– Тогда расслабься. И привыкай к нашей демократии за деньги. И не бойся, никто тебя не обидит. У нас здесь все по понятиям, по справедливости. И насчет поляны, у нас здесь одна семья, все, что есть в печи, на стол мечи. Вопросы?

– Да нет вопросов.

– Ну, тогда можешь отдыхать.

Ковальский развернул матрац, заправил постель и лег поверх одеяла, вытянувшись во весь рост. Возможно, он сделал что-то не так, но его никто не одернул, замечания не сделал.

Не так уж и плохо в этой камере, могло быть гораздо хуже. А то, что на сто тысяч его раскрутили, так отмороженные уголовники могли выбить куда более серьезные деньги. Леонид примерно представлял, как все это происходит.

Засыпал он медленно, а когда сон все-таки одолел его, настало время обеда. Его разбудили, заставили вымыть руки, посадили за стол.

Баландер подал борщ и вареную вермишель с робкими признаками мяса – не сказать, что вкусно, но вполне съедобно. Никто из арестантов не воротил нос от этой казенной стряпни, но и от домашних припасов не отказывался. На столе лежали сало, сыр, а Леонид достал из своих запасов обрезок сервелата и пакет с печеньем.

После обеда он снова лег спать, потом была прогулка на свежем воздухе.

На ужин подали кашу с маслом, но и ее скрасили колбасной и сырной нарезкой. Но и это было еще не все. Паша достал откуда-то бутылку водки, под столом наполнил кружки. Ковальский отказываться не стал. Он хоть еще и не внес свою долю в общую кассу, но ведь Элеонора уже получила заказ, значит, скоро деньги будут. А водка ему сейчас нужна, она поможет снять стресс, накопившийся за последнее время, закупоривший жизненные артерии на пути к светлому будущему.

Хорошо у него шли дела. И в Москве он брал крупные взятки, и в Питере пилил бюджет ножовкой с толстым полотном, сваливая золотые опилки на заграничные счета. Много у него денег, надо было за кордон сваливать, жил бы сейчас как человек, так нет, не послушался жену.

Но, с другой стороны, не будь жены, ничего бы и не случилось. Ведь это из-за Элеоноры он здесь. Это ее держал в своих объятиях Вадим Остроглазов, это из-за нее Леонид был избит. Из-за нее он дошел до такого состояния, что готов был убить человека. Но ведь не убивал. И к машине ходил за сигаретами, а не за молотком.

– Лень, ты чего загрустил? – насмешливо спросил Федя.

– Так не весело, потому и загрустил.

– Мне тоже не весело. Блин, из-за каких-то двух сотен погорел. Ну, да ладно, прорвемся. А ты, значит, за убийство сел?

– Я не убивал.

– Ну, это понятно… Мой тебе совет, если под залог вдруг отпустят, становись на лыжи – и за кордон.

– Да я тоже так думаю, – кивнул Ковальский.

Он вдруг понял, что хорошо подшофе. А ведь выпил-то граммов сто пятьдесят-двести.

– Есть у меня вариант.

– Не надо вариантов, – вразумительно глядя на него, покачал головой Федя. – Не надо ничего говорить. Здесь о делах говорить не принято. Это тюрьма, здесь стукачи могут быть.

– Я не стукач. И никогда им не был!

– Ты в этом уверен? – пристально посмотрел на него Паша.

– Уверен.

Лукавил Ковальский, были у него грешки за душой. В школе он ябедничал учителям за хорошую оценку, в армии работал на особиста, да и когда вверх по карьерной лестнице шел, закладывал своих сослуживцев без зазрения совести. Единственное, кого не сдавал ни под каким предлогом, так это своих покровителей.

– Это хорошо, что ты уверен. Но все-таки давай договоримся, если вдруг начальник оперчасти предложит тебе сотрудничество, ты скажешь об этом нам. Или уже предложил?

– Нет, не предлагал! Ей-бо! – осенил себя крестным знамением Ковальский.

– Ну, смотри, а то у нас тут разговор со стукачами короткий. Бывает такое, просыпается человек, а голова под кроватью. Непорядок.