Владимир Константинов - Жестокие игры Страница 29

От этих слов Сосновский прямо-таки взвился. Замельтешил кулачками перед лицом Руслана. Визгливо закричал, брызжа слюной:

— Дурак! Ты это кому, дурак?!... Совсем уже того!... Стоит мне пальцем... Пошевелить пальцем... Обнаглел!

— А ты меня не дурачь, а то могу и передумать, — угрожающе проговорил Татиев, умехнувшись.

От этой угрозы Виктор Ильич весь позеленел. Вжал голову в плечи. Руки безвольно опустились. По телу побежали мурашки. В подобном положении он ещё инкогда... ни того. Страшно! Этот абрек может того... Еще как ага. Во рту стало сухо и неприятно. Ладони вспотели. Что же делать?!

— Ну зачем ты, Руслан, комедию?... Зачем комедию ага?... Играешь ага? — жалко, чуть не плача пролепетал Сосновский.

— А ты думал, что ты у нас один такой — и сам себе сценарист, и сам себе режиссер? Думаешь, один можешь подлянки людям делать?!

— Ты почему так?... Ты это...о чем это? — испуганно закосил на дверь Сосновский.

— О то не знаешь?

— Вот те крест ага... Руслан, ага! — воскликнул Виктор Ильич, делая попытку перекреститься, только не знал, как это делается.

— Спешите видеть, господа! — рассмеялся Руслан. — Главный бес страны собрался креститься!

— Ну зачем, Руслан, так... Обижаешь зачем, — проговорил Сосновский заискивающе.

Татиеву нравилось видеть крутого алигарха растерянным и несчастным. Очень нравилось. Даже стало несколько жалко его. Он взял Сосновского под руку и сказал снисходительно:

— Ладно, пойдем сядем за стол и я постараюсь тебе популярно объяснить что к чему.

Не успели они сесть за стол, как перед ними выросла целая бригада официантов во главе с метрдотелем — полным и румяным господином. Кланяясь и ослепительно улыбаясь, метрдотель проговорил:

— Здравствуйте! Рады привествовать в нашем ресторане такого гостя! Чего изволите, Виктор Ильич?

— Сам, сам, дружочек, — раздраженно замахал на него рукой Сосновский. — Вкусы мои... Знаешь вкусы... Сам того. Пошли, пошли ага.

Когда метрдотель и официанты ушли, Сосновский вновь опасливо покосился на входную дверь.

«Он что, ждет оттуда появления киллера?!» — мысленно усмехнулся Татиев. Ситуация его забавляла.

— Тебя, Руслан, кто-то того... Кто-то ни того... Информацию дал... Неверную дал, — проговорил Виктор Ильич, стараясь быть как можно более убедительным.

— Да нет, дорогой, информация у меня самая что ни на есть точная. Может быть, ты скажешь, что не ездал во Владикавказ и не встречался там на даче у местного авторитета с Бахметовым?

Взгляд олигарха панически заметался по всему залу. Тонкие губы затряслись. Лысина порозовела и покрылась испариной. Он понял, что Татиев того... Все знает. Может и приехал специально... Убить специально... Он уже готов был закричать и позвать на помощь. Но понимал, что это того... Бесполезно ага. Ситуация казалась ему тупиковой.

— А зачем я того... Там того... Ну да... Мало ли чего... Для чего... Зачем же выводы, — совсем уж сбивчиво проговорил Сосновский. Из его слов трудно было понять — отрицает он свою поездку во Владикавказ и встречу там с Бахметовым, или, наоборот, — подтверждает.

— Так ты что, хочешь сказать, что встречи не было? — насмешливо спросил Титиев.

Загнаный в угол вопросами Руслана алигарх чувствовал себя неважно. Да чего там, скверно себя ага... Впервые так. Впервые в жизни. А этот янычар ещё и того... Улыбается еще... С каким бы сейчас он его ага... Удовольствием каким.

— Зачем ты так... Кхе-кхе... Что в этом... Особенного в этом. Не понимаю.

— Так ты считаешь, что встречаться с моим помощником у меня за спиной, даже не поставив менв известность — ничего особенного?! — нарисовал на лице удивление Татиев. Ему доставляло огромное удовольствие издеваться над Сосновским. — Ты действительно так считаешь?!

— Ну да... А что в этом... Я хотел. Забыл... Подумаешь.

— А о чем между вами шел разговор?

— Да так... Ничего... Особенного ничего, — вновь заюлил взглядом Виктор Ильич.

— А вот Дангулов говорит как раз обратное. Сказать — о чем он говорит?

«Убьет точно за этим и того и пригласил ага дураки ни на кого ничего надежды никакой страшно как ага что же того этот абрек все про него нет теперь ничего никакого спасения страшно как», — в панике подумал Виктор Ильич.

Не дождавшись от Сосновского ответа, Татиев проговорил:

— Он говорит, что ты давал Бахметову задание убить меня. Может быть и это будешь отрицать?

Нервы олигарха не выдержали и он заплакал. Гнусно так, заплакал, пакостно, что нашкодивший пацан. Хлюпал враз покрасневшим носом и торопливо покаянно говорил:

— Прости меня, Руслан!... Бес ага того-этого... Прости!.., Я больше ни за что... Честное слово!

— Ах, Витя. Витя! — укоризненно покачал головой Татиев. — О какой чести ты говоришь?! Стыдно! У тебя её никогда не было. А потому твоему слову я поверить не могу — обманешь.

— Я того... Я заплачу. — Сосновский торопливо выхватил из кармана чековую книжку. Спросил заискивающе: — Сколько?

— Пятьсот тысяч долларов, — сказал Татиев. но увидев, с какой готовностью закивал Сосновский, понял, что занизил сумму, надо было называть гораздо большую.

Виктор Ильич достал авторучку, но руки его ходили ходуном и он, как не пытался, не смог их усмирить. Размазывая по лицу слезы пожаловался:

— Руки вот того... Трясутся того...

«Экий он, право, трус», — подумал Татиев. Ему было противно смотреть на Сосновского. Трус и ничтожество! Как же этому вот хлюпаещему чмо удалось все прибрать к своим рукам? Как это могло случиться? Ведь ни у кого нет никаких сомнений относительно его моральных качеств. Ведь недаром его за глаза называют «черным демоном». Так почему же ему предано служат, многие перед ним заискивают? Почему? Почему и он сам до недавнего времени ему служил?

Все эти вопросы окончательно испортили настроение Руслана. Презрительно глядя на Сосновского, он мрачно сказал:

— Да не трясись ты. Я же сказал — убивать не буду. Слово джигита.

— Какой ты того?... Джигит ага?, — промямлил потеряно олигарх. Видно, он тоже был невысокого мнения о Татиеве. — Но спасибо ага... Я того... Кхе-кхе... Отблагодарю.

В это время пришли три официанта и принялись выставлять на стол тарелки со всевозможной снедью, бутылки шампанского, коньяка.

— Что будем пить? — спросил Татиев, после ухода официантов.

— Давай этого... Шампанского давай. Пить что-то ага хочется что-то. — Сосновский уже успокоился, окончательно поверив, что Татиев его убивать не собирапется. Успокоились и его руки. Он выписал чек и протянул его Руслану.

Он мельком взглянул, небрежно сунул в карман. Открыл шампанское, наполним им фужеры. Выпили молча. Тост и здравица сейчас были неуместны. Оба это понимали.

— Ты принес обещанное? — спросил Татиев.

— Это конечно да. — Виктор Ильич достал из внутреннего кармана пиджака довольно пухлый конверт, протянул его Руслану. — Только этот... Как его? Тот, для кого?... Тот, кто у тебя?

— Кольцов, — подсказал Татиев.

— Вот-вот... Он не того... Не из ФСБ ага.

— Ты это так шутишь что ли? — натянуто рассмеялся Татиев. Хотя внутри у него похолодело. — А кто он в таком случае?

— А кто его... Знает кто?... И генерал этот... Как его?

— Сластена?

— Вот-вот... Нет его... Такого там нет ага.

— Врешь?! — все ещё не мог поверить в случившееся Татиев.

— Нет. Информация самая того... Достоверная самая. Все точно.

— Дела! — протянул озадаченно Руслан. — Выхоит, что мы были завербованы неизвестно кем и работали на неизвестно кого?

— Ага. Выходит, — согласился Сосновский.

— И кто же он все-таки такой? У тебя есть какие соображения?

— Думаю, что это человек Потаева, — высказал предположение Сосновский.

— При чем тут Потаев?! — раздражено проговорил Татиева, посчитав слова олигарха очередной глупостью. У человека «крыша» от страха поехала. Бывает.

— А при том... Копает он под меня.

«Желаю, чтобы он свернул тебе шею», — подумал Руслан, наливая себе в рюмку коньяка.

Глава четвертая. Беркутов. Свобода!!

Через час после отъезда Татиева я уже был у его «фамильного замка», но натолкнулся у ворот на «цербера» с кавказским лицом, преградившего мне дорогу.

— Нэльзя! — лаконично сказал он, и для убедительности слов повел в мою сторону дулом автомата.

— Как это — нельзя! — возмутился я. — Малыш, ты не прав! Ты внимательно посмотри на меня. Это же я — ваш, можно сказать, национальный герой, спасший вашу «малину» и вашего «пахана» от серьезных катаклизмов. По моему, своим героическим поведением я заслужил преимущественное право беспрепятственного доступа во все дома вашего вшивого анклава. — И сделал решительный шаг в нужном направлении. Но не тут-то было. Лицо стража стало ещё более сумрачным и непредсказуемым, а дуло автомата уперлось в мою грудь.

— Нэльзя! Нэ могу! — упрямо проговорил он. — А то малэнко стрелал буду. Да?