Александр Аннин - Конец операции «Золото» Страница 3

Именно для усиления «Эффекта Рюрика» и предназначался растущий день ото дня золотой фонд Леонида Трофимова.

Бронированный «хаммер» миновал чугунные ворота, охраняемые двумя автоматчиками, и мягко затормозил у помпезного крыльца. Его светлость князя Долгорукого с отчетливо заметным волнением встречали директор московского представительства и распорядитель офисной гостиницы.

Анатолий Семенович Ардашкин степенно вышел из чудовищных размеров джипа, в руке он держал серебристый чемоданчик. Стремительно поднялся на крыльцо и тут же задохнулся в приступе сухого кашля.

– С прибытием, ваша светлость, – разом поклонились встречающие. – Прикажете подать обед в номер?

– Врача, – скупо выдавил из себя «наследник российского престола». – Терапевта. Самого лучшего.

В роскошных, поистине великокняжеских апартаментах, которые, по первоначальной идее, оборудовались персонально для Леонида Трофимова, Ардашкин в ожидании профессора медицины потребовал подробную карту Подмосковья.

Когда коридорный почтительно разложил аршинный зеленовато-бурый лист на обеденном столе и неслышно удалился, Анатолий Семенович склонился над просторами области и принялся по давнишней привычке покусывать кончик карандаша. Его взор был устремлен на обозначенный бледно-зеленым цветом лесной массив между Егорьевским и Рязанским шоссе. С одной стороны – Гжель, с другой – Латницы. Эти населенные пункты соединялись асфальтированной дорогой, перерезавшей густые дебри.

Что ж, подходящее место для краткосрочной дислокации трех десятков парней, готовых выполнить любой приказ Ардашкина. Или Трофимова: в данном случае – это без разницы. А вот и речка Мошенка змеится сквозь леса и поля…

Золотая речка.

Академик снял телефонную трубку с аппарата в стиле ретро (из слоновой кости, между прочим) и сразу услышал подобострастный голос директора офиса:

– Да, ваша светлость?…

– Я просил подготовить мне досье на некоторых персонажей, – недовольно продребезжал Анатолий Семенович.

– Все сделано, сейчас вам доставят бумаги, – суетливо отвечал директор.

– Жду, – Ардашкин-Долгорукий швырнул трубку на рычажки.

Через минуту перед князем-академиком были аккуратно разложены папочки с крупно выведенными фамилиями: «Сквиря», «Шипило», «Трунин», «Венгеров», «Волохов», «Шестаков»… К каждой папке прилагался диск с электронной версией документов.

Анатолий Семенович смотрел на фотографии с таким чувством, словно эти люди были его родственниками, хотя на самом деле князь-академик никогда с ними не встречался. Но волею судьбы (и Ардашкина-Долгорукого, разумеется) они скоро станут главными действующими лицами в предстоящей грандиозной кампании.

Кампании, которая, по самым скромным подсчетам, принесет его светлости князю Долгорукому несколько сотен миллионов долларов.

Глава третья

– Подъем, лежебока!

Веселый голос Григория Волохова мигом выдернул Василия Шестакова из дремоты, в которую он погрузился совершенно незаметно для самого себя. Григорий Лукич стоял посреди избы, увесистые сумки с продуктами оттягивали его руки.

– Простите, Григорий Лукич, – пробормотал Вася, вскакивая с дивана и кидаясь принимать сумки. – Вот, что-то сморило меня…

– Значит, совесть чиста, коли спишь спокойно, – подмигнул гостю Волохов.

В его интонациях Шестакову послышалось нечто большее, чем обычная прибаутка, которыми так любил сыпать местный краевед. Вася побледнел и бессильно опустил сумки на скамью… И сразу же острой болью напомнила о себе поврежденная во время побега лодыжка.

– Григорий Лукич, миленький, – сбивчиво затараторил Шестаков, – неужели вы что-то узнали?…

– Узнал, узнал, – с довольным видом плюхнулся на диван Волохов. – Проведал. Ставь самовар, по городу мотаться – это не на печке лежать… Устал я, Вася, как собака. И мотор у моего «горбатого» что-то барахлил дюже люто…

– Говорите же, не томите, – взмолился гость.

– Ладно, не стану тебя мучить… Я же не Тамара Ископаева какая-нибудь. В общем, живи спокойно, Василий свет Владимирович. Никого ты не убивал. Уж не знаю, нравится тебе такая новость или нет…

– Да что вы такое говорите! Конечно, замечательная новость… Значит, теперь я могу уже не прятаться от правосудия!

– Погоди, милок, – жестом остановил его Волохов. – Ты слушай старших и на ус мотай. Не лезь поперед батьки.

Шестаков уже перестал дивиться таким нелепым высказываниям Волохова, а дивиться, между прочим, очень даже было чему. Дело в том, что старшим по возрасту среди них двоих был как раз таки Вася, коему уже стукнул полтинник. Тогда как Григорию Лукичу не исполнилось и сорока семи. Однако по своей сермяжной повадке, деревенской премудрости и житейской сметливости Волохов, безусловно, с полным правом мог претендовать на роль батьки.

– Слушаю, Григорий Лукич…

– Так вот, – хозяин откашлялся. – Молодой Ископаев был в бронежилете, и твоя пуля всего лишь отбросила его. Правда, два ребра у него треснули… Но он даже в больницу не попал. Не обращались они, в общем.

– Так меня ищут, или нет? – с тревогой допытывался Шестаков.

– Как тебе сказать… – Волохов почесал грудь. – Официального розыска Латницкая ментовка, вроде бы, не объявляла. Ну а что касается неофициального… Ищут, конечно. И люди Царицы Тамары, и менты. Потихонечку так ищут, все больше выспрашивают, выведывают. Чуют они, что ты где-то здесь затаился, не ушел далеко. Боишься, мол…

– Боюсь, это верно…

– И паспорта у тебя нет. Сегодня на рынке, в пивной, – продолжал Волохов, – ко мне какой-то подозрительный мужичок пристал, все расспрашивал, откеля я буду. А потом – не появлялся ли у нас в Ольгинском чужак. И твои приметы называл. Мол, убивец ты беглый, псих, маньяк, тебя сторожиться надо.

Вася вздохнул. По всем формальным признакам, так оно и было: чокнутый маньяк, ни дать ни взять. Шестаков угодил в Латницкую психиатрическую больницу, будучи в горячке после тяжелого запоя. Запой этот достиг катастрафических масштабов после того, как Вася узнал о грандиозном наследстве, доставшемся ему после убийства отчима.

В «капище Царицы Тамары», как называли местный дурдом окрестные жители, Вася насмотрелся такого, от чего у него до сих пор волосы вставали дыбом. Нескончаемые пытки лекарствами и побоями, зверские убийства пациентов… Музыкант Крамской, которого Ископаева использовала для садистских половых утех… И – полная невозможность сообщить о своей участи на волю.

Васе чудом удалось бежать в тот день, когда Царица Тамара послала его в числе других заключенных на строительство своего лесного особняка. При побеге Шестакову пришлось отстреливаться от двух сыновей Ископаевой из захваченной им винтовки. Одного он уложил, думал, что убил наповал. Ан нет, только поранил слегка… Но и сам Шестаков прихрамывал: лодыжку изрядно посекло осколками.

Вася, конечно, не ушел бы от преследования, но ему тогда просто повезло: на проселочной дороге беглеца подхватила случайно проезжавшая красная «нива». Ее владелец, колоритный дядька Михайло Патапыч, привез Шестакова к себе в Ольгинское. А потом на всякий случай перепрятал беглого «психа»: уговорил Волохова схоронить Васю у себя.

Полностью деморализованный, без денег и документов, Шестаков ухватился за Волохова как за единственную надежду на спасение, на возвращение в мир свободы и благополучия. В порыве признательности Вася рассказал Григорию Лукичу и гостившему у него профессиональному кладоискателю Виктору Венгерову об огромном наследстве, свалившемся на него буквально несколько дней назад. Клялся и божился, что щедро отблагодарит своих новых друзей, если они помогут ему выпутаться из беды[1].

В ответ Волохов и Венгеров тут же предложили Васе участвовать в совместной операции под кодовым названием «Золото». Краевед Григорий Лукич недавно издал книгу «История Латницких золотых промыслов», и в процессе работы над своим историческим опусом сделал ошеломляющее открытие: участок дна речки Мошенка в нескольких километрах от ювелирного завода буквально выстлан золотом! Точнее – пластами золотоносного шлака, который сваливали в реку аж со времен царя Николая Первого.

Теперь сообщникам предстояло взять бесценный отрезок реки в аренду – вместе с прилегающими берегами, разумеется. И под видом строительства базы отдыха и расчистки речного дна начать добычу золотосодержащего шлака. Вопросы сбыта этого дорогостоящего сырья также были хорошо продуманы Волоховым: он выяснил, что такие отходы скупает некто Леонид Трофимов, хозяин Калининградского перерабатывающего завода.

Для успешного старта золотой кампании требовались начальные капиталовложения. Кладоискатель Венгеров располагал четвертью миллиона долларов, что, конечно же, было совершенно недостаточно для закупки оборудования, возведения складов, цехов и жилых помещений, прокладки дороги – хотя бы грунтовой. И потому Шестаков интересовал Волохова и Венгерова именно с точки зрения финансирования проекта. Ведь наследство отчима, по приблизительным прикидкам, оценивалось более чем в два миллиона долларов.