Владимир Колычев - Стальной мотылек Страница 30

— Ну, девушка она одинокая. Вроде бы симпатичная. А тут два парня, и как минимум один из них свободен.

— Вот и я думаю, что Марина узнала о своих соседях что-то нехорошее… А убили ее позавчера. Значит, до недавнего времени Денис-Миша-Даша находились здесь. Спрашивается, что они здесь делали?

— Отсиживались, — вяло предположил Прокопов.

— После убийства Панарина месяц уже прошел…

— На дно в таких случаях уходят надолго.

— На дно ложатся в дальних краях… Нет, здесь у них штаб-квартира была. С видом на дом Панарина…

Антонина задумчиво качала головой. Киллеры поселились в этой квартире в апреле, а в мае убили Панарина. Получается, они практически месяц готовили операцию — следили за домом из окон этой квартиры, кружили вокруг коттеджного поселка, выискивая место для стрельбы, готовили пути подхода и отступления.

Но почему, исполнив Панарина, Денис вернулся сюда? Почему не уехал в Москву, например, или еще куда-нибудь подальше?

Видимо, одного Панарина им было мало. Возможно, им нужен был еще и Скачков. Но Скачков жил далеко отсюда, его дом отсюда не просматривался.

Но, может, киллеры и не жили здесь? Может, они оставили эту квартиру, а на днях вернулись сюда? Для чего? Готовились к очередному плановому заданию? А может, им нужно было решить проблему с Мариной Труфановой…

Прокопов озадачил эксперта, велел ему поработать с «пальчиками» в сорок первой квартире. Антонина же занялась Еленой Гавриловной. Она предъявила ей фоторобот Дениса, и женщина его опознала.

— Да, его я тогда в квартире и видела.

— Когда это было?

— Ну… На майские праздники… Нет, не первого мая, и не девятого, где-то между…

— Но не после одиннадцатого мая?

— Нет, не после… А что одиннадцатого мая было?

— Человека убили, Елена Гавриловна. Человека одиннадцатого мая застрелили. Из снайперской винтовки. Заказное убийство… Есть подозрение, что парень, которого вы видели в гостях у Марины, — убийца.

— Не может быть! — ахнула женщина, прикрыв рот ладошкой.

Антонина могла и не делиться своими предположениями, но ей нужно было заинтриговать женщину, настроить на предельную откровенность.

— Так что, возможно, вашу дочь убили. Видимо, она что-то заподозрила… Вам она ничего про своих соседей не говорила?

— Нет. Я спрашивала, а она отмалчивалась. И улыбалась в кулак. Ну, она всегда так делала, когда хотела спрятать свои чувства…

— Какие чувства она пыталась от вас спрятать?

— Ну, мне кажется, она влюбилась в этого парня.

— А жили они на одной лестничной площадке. Может, он к ней и в гости заходил?

— Ну, Марина не говорила. Но все может быть. Я однажды пришла, а она не открывает. Дверь изнутри закрыта, я звоню ей, а она молчит. Как будто дома ее нет. Я еще подумала, что с этим она… Ну, я ушла, сходила в магазин, вернулась, и Марина мне сразу открыла. Я спросила, почему не открывала, а она сказала, что не слышала. Спала, говорит, крепко. Может, и была она с кем-то… Я на свою дочь наговаривать не хочу!

— Вашей дочери двадцать три года, я думаю, это совсем не тот возраст, когда ее можно осуждать за связь с мужчиной. Это естественно. Когда вы звонили, а Марина не открывала? Когда это было, какого числа?

— Ну, после праздников это было. В воскресенье… Когда там воскресенье было после праздников?

Антонина глянула в календарь.

— Пятнадцатое мая, двадцать второе, двадцать девятое…

— Нет, нет, не пятнадцатого… И не двадцать девятого… Двадцать второго мая. Точно, двадцать второго. Война в этот день началась! — вскинув указательный палец, взбудораженно проговорила Труфанова.

— Война началась двадцать второго июня…

— Ну да… Погода хорошая была, я еще подумала, может, не май сейчас, а июнь. Тут еще двадцать второе число… А ведь тогда июнь был, а сейчас май…

— Если судить по погоде, то да, — согласилась Антонина.

— Если бы на самом деле так было, если бы на месяц назад, — пронзительно вздохнула женщина. — Если бы хотя бы на два дня вернуться, я бы Марину домой забрала…

— Значит, двадцать второго мая это было?

— Да, двадцать второго… Если это сосед был, получается, он к себе ушел?

— А после двадцать второго мая вы его не видели?

— Я его и двадцать второго не видела…

— Может, о чем-то догадывались? Ну, если Марина вам ничего не говорила.

— Не говорила. Но я догадывалась. Она тогда веселая была, я еще подумала, что влюбилась. Спрашивала, а она отмалчивалась… Я ждала, когда она скажет. И дождалась. Сначала Марина загрустила, а потом… И как мне теперь дальше жить? Я ж совсем одна осталась.

— А загрустила почему?

— Не знаю… Я спрашивала, она не отвечала… Спросила, может, несчастная любовь? Она психанула, упала на диван, лицом в подушку…

— Когда спросили?

— Ну, не так давно, на прошлой неделе. А загрустила она еще раньше, в конце мая…

— Точно ничего вам не говорила?

— Нет. Она не хотела общаться со мной на эту тему. Я сама виновата… Витька у нее был, я думала, непутевый, не хотела, чтобы она с ним, а он женился, образумился…

— Кто такой Витька?

— Ну, он с ней работал. Да и сейчас работает… Я думала, непутевый он… У меня муж такой был, бедокур, семь пятниц на неделе… А Витька вроде ничего так. Женился на Таньке, она уже второго ждет. После работы домой, деньги не пропивает, все в дом.

— А где работала Марина?

— В «Энергосбыте», она в бухгалтерии, а он по счетчикам. И зачем я, дура, их разлучила?

Отвечать на этот риторический вопрос Антонина не стала. А хотелось бы сказать пару слов. Одного парня у Марины увела подруга. Уже удар. А тут еще мамочка постаралась, отговорив от второго парня. Были женщины, которые после таких ударов лезли в петлю. Но вряд ли Марина одна из них. Тут, скорее, убийство…

Глава 22

Женщина манерно приложила кончик платка к уголку глаза и, не отнимая его, посмотрела на себя в зеркало. Казалось, она хотела полюбоваться собой, посмотреть, насколько ей к лицу скорбящая слеза.

— Да, жаль Марину. Не знаю, как другим, но мне лично будет ее не хватать.

По ее губам скользнула самодовольная улыбка. Похоже, она понравилась себе в горе.

Молодая еще женщина, тридцати нет, полнолицая, дородная. Третий подбородок уже намечается, а она все еще неотразимой красавицей себя считает. И красится чрезмерно. Одежда дешевая, но яркая, крикливая и совершенно безвкусная.

— Валерия Павловна, вы с Мариной дружили? — спросила Антонина.

— Не надо со мной по отчеству. Зовите просто Валерия. Ну, можно и Павловна… — великодушно позволила женщина. — Дружила ли я с Мариной?.. В общем, да… Мы же работали вместе. — Она кивком показала на пустующий стол, за которым работала Марина.

— Она вам ничего не рассказывала о своей личной жизни?

— А зачем рассказывать? Она тут вся на виду, эта жизнь.

— А если точней?

— Ну, есть у нас один товарищ… Он и раньше к Марине неровно дышал, а потом как с цепи сорвался. Жена беременная, так он с Мариной… У него свой технический кабинет. Ну, это, конечно, не мое дело, но, может, она из-за него выбросилась!.. Эх, Витя, Витя, говорила же я тебе! — Болдырева театрально махнула рукой, взывая к воображаемому собеседнику.

— Что вы ему говорили?

— А нельзя так, и с одной, и с другой! И жена, и любовница, тут надо что-то одно! Марина так переживала… Может, это ее до стресса и довело… А может, и сам Витя! — Женщина вдруг округлила глаза и закрыла рот ладошкой.

— Что, сам Витя?

— Ну, он же Марину домой подвозил… Ну, в тот вечер… У Варвары Кузьминцевой день рождения был, мы выпили немного… И Марина немного выпила, но быстро захмелела. А тут Витя появился… Он к Марине, она от него… Я так поняла, у них там какая-то ссора была. Я не видела, чтобы они помирились, но уехала она с ним. Уехала, и с концами… Может, это он ее из окна выбросил?

— Не думаю, — покачала головой Антонина.

Она собиралась начать свою работу в «Энергосбыте» с Виктора Смагина, но его сейчас не было, он находился где-то на объекте и должен был вот-вот подъехать. Поэтому свой опрос Антонина начала с бухгалтерии.

— Валерия Павловна, скажите, а Марина всегда с Витей домой уезжала? — спросила она.

— Ну, не всегда. В последнее время за ним жена приходила, они вместе уезжали. Она догадывалась. А может, это жена кого-то наняла? — Судя по выражению глаз, Болдырева была в восторге от самой себя, от своего фонтанирующего интеллекта.

— Значит, в последнее время она сама домой возвращалась?

— Ну да. Остановка тут рядом, двадцать первый автобус, сел да поехал… У меня-то своя машина, — скромно потупилась женщина.

— А вы Марину домой не подвозили?

— Да нет, мне в другую сторону… Ну, иногда бывало…

— Может, Марину еще кто-то подвозил, кроме вас и Виктора? Может, вы видели в ее окружении каких-то неизвестных вам людей?