Андрей Троицкий - Американский брат Страница 30

– Жена Лурье – интересная женщина.

– Была интересной, – поправил Девяткин. – Вы знали, что у МРКБ банка помимо Львова был и совладелец?

– Разумеется, знал. Хотя никогда не интересовался финансовой стороной дела. У меня было много своих служебных обязанностей, технической работы. Все эти собрания акционеров, пайщиков, вкладчиков, конфликты совладельцев… Они проходили мимо меня. О Лурье я услышал, когда работал в Москве уже второй год. Это был тихий незаметный человек, который не лез в работу банка. Изредка появлялся в офисе, а затем исчезал.

Девяткин сказал, что у МРКБ есть своя история. Еще девять лет назад им владел Лурье с компаньоном, но тот уехал за границу. Лурье ввел в состав совета директоров новых людей с деньгами. Среди них оказался Львов, который к тому времени владел паями в двух крошечных банках-прачечных, отмывавших деньги бандитов и торговцев наркотиками. Банк Лурье – солидный, с большими возможностями. Львов продал свои прачечные, расширил присутствие в совете директоров. Лурье не успел оглянуться, как оказался собственником всего тридцати процентов акционерного капитала, а ведь только вчера было восемьдесят.

А дальше, – начался спор двух хозяев о том, как банку работать и развиваться. Львов планировал распродать филиалы в других городах, точнее их помещения, а помещений было много, и все недешевые. В дальнейшем открыть банковские офисы уже на чужих, арендованных площадях. Но Лурье возражал и настоял на своем, он оставался крупнейшим акционером банка, решить без его согласия принципиально важный вопрос, – было непросто. Последние пару лет Лурье страдал тяжелой хронической болезнью, поэтому в основном сидел дома. А в центральном банковском офисе у него был крошечный кабинет. Такие комнатки обычно занимают работники среднего звена.

Да, Лурье оттесняли от реального бизнеса, ему тяжело было тягаться с настоящими бандитами. После его гибели все иногородние филиалы, за которые Лурье так держался, были распроданы буквально за месяц. Банк потерял лицензию, а его владелец с чужими деньгами бежал и теперь где-то скрывается.

Доехали быстро. Девяткин показал охраннику в будке служебное удостоверение, машину пропустили в тесный внутренний двор. Наверное из-за того, что солнечный свет сюда почти не попадал, или из-за серо-бежевого цвета стен и тяжеловесной архитектуры жилой дом напоминал казенное заведение. Поднялись на шестой этаж, Девяткин своим ключом открыл дверь, пропустил Джона вперед.

– Проходите, – сказал он. – Я покажу, как банкиры решают финансовые вопросы. Квартира некоторое время была опечатана. Да и сейчас в нее не имеет права входить никто кроме полицейских. Дом построен более полувека назад, в наше время его отремонтировали и перестроили.

Света здесь было мало, стены толстые, потолки высокие. Видимо, в коридоре раньше стояла какая-то мебель, недавно ее вынесли. На паркете остались прямоугольники пыли и еще темные пятна, будто густой кофе пролили. Серые обои тоже в каких-то подтеках и темных разводах.

Кухня оказалась очень большой по московским меркам, здесь преобладали белые и серые цвета. И мебель вроде новая, но выглядит странно: будто завешена паутиной ли посыпанная пылью. Светлые полки, посереди разделочный стол с гранитной столешницей. На полу, на мебели и стенах много темных следов, под ногами скрипит мелкое битое стекло.

– Следствие установило, что разговор начали здесь, – сказал Девяткин. – Наши эксперты все действия преступников восстановили точно и последовательно. С момента убийства до приезда оперативников прошло не так много времен. Как говориться, следы не успели остыть… В кухне находились Лурье с супругой и еще двое мужчин. Вообще-то этот Лурье хоть и нездоровый человек, но весьма крепкий духом. И не трус. Так его характеризовали друзья.

– Зачем вы мне это показываете?

– Я объясню. Может быть, вам сейчас не хочется знать об этой трагедии, об этой беде, но… Теперь вы сможете понять, что за человек Львов и его ближайший помощник и друг Биркус. Тут действовали уголовники Биркуса. Они заставили Лурье смотреть на истязания жены. Эксперты утверждают, что Ирину Павловну изнасиловали два разных мужчины. Я не знаю, когда именно Лурье подписал все бумаги. И назвал комбинации сейфа с деньгами и ценностями, замурованного в подвале загородного дома. До того или после. Впрочем… Какое это имеет значение? В любом случае ему пришлось увидеть весь этот ужас. По мнению экспертов, он умер уже после жены.

– Полиция не церемонится с людьми, которых подозревают в тяжких преступлениях, – сказал Джон. – Не мне вас учить, как работать в таких случаях.

– В вашем представлении я мог бы найти и задержать Львова, отправить его в тюрьму. На ночь подсадить в его камеру парочку уголовников, настоящих зверей. А наутро он, избитый до полусмерти, униженный, сам попросился бы на допрос и дал показания. Но это лишь фантазии. Львов, если мне удастся его задержать, не просидит в полицейском участке и пары часов. Его вытащат на свободу высокопоставленные друзья, а меня уволят в пять минут.

Девяткин отошел в дальний угол.

– К слову, – он увлекался антикварной мебелью. Он сидел вот здесь, привязанный к старинному дубовому креслу с прямой спинкой. Наверняка, жена кричала… Но это старый дом с очень толстыми стенами. Звукоизоляция потрясающая. Дальнейшие подробности опускаю. Не потому что хочу пощадить ваши чувства. Самому до тошноты противно все это рассказывать. Пойдемте.

Другим коридором он провел Джона дальше. Толкнул дверь и включил свет. Джон шагнул вперед. Эту комнату, спальню, не убирали, мебель отсюда не выносили. Окна оказались наглухо закрытыми. Было душно, кроме того, в воздухе витал какой-то отвратительный непередаваемый словами запах, от него и от духоты кружилась голова. Джон увидел смятую кровать, заляпанную темными пятнами, багровые пятна на полу. Он снова посмотрел на измятую кровать, закрыл глаза, потому что вдруг испытал то, чего не испытывал давно: приступ странной слабости, на минуту парализовавшей все тело. К горлу подступила тошнота, голова слегка закружилась. Он испугался, что упадет в обморок, поэтому, когда силы вернулись, резко повернулся и вышел в коридор.

– У вас есть закурить? – спросил он.

– Вы же вроде не курите, – Девяткин протянул ему пачку сигарет и спички.

Джон стал неловко прикуривать, зажатая губами сигарета мелко подрагивала, руки налились ватной слабостью, огонек спички тоже дрожал.

– Слушайте, я понимаю, чего вы добиваетесь, – сказал Джон. – Вы давите на меня, потому что я был одним из ближайших помощников Биркуса и Львова. Они мне платили, я был тесно связан с ними, возможно, поддерживаю контакты и после их бегства. По-вашему, я многое знаю, возможно, мне известно, где прячутся эти два персонажа. Вы уверены, что я не желаю или боюсь поделиться этой информацией. Кроме того, мне кое-что известно об этом убийстве…

– Разве я не прав?

– Вы ошибаетесь. Биркус и Львов близко не подпускали меня к своим тайнам. Я занимался рутиной ежедневной работы и не имел представления об их делишках. В этом я готов поклясться.

Девяткин только пожал плечами и молча пошел к входной двери, они спустились вниз лифтом, вышли во двор и сели в машину. Девяткин сказал, что непосредственных исполнителей убийства пристрелили при задержании. Причастность Львова и Биркуса доказать не удалось. Пока не удалось… Против них есть некоторые косвенные улики, которые суд, – если он когда-нибудь состоится, – вряд ли примет во внимание. Но игра еще не окончена, хотя Львов на это очень надеется. Девяткин хотел еще что-то сказать, но неожиданно замолчал, решив, что его монолог никто не слушает, он зря тратит слова, напрасно расходует время.

Глава 25

Четыре дня Джон ждал вестей от брата, тот не позвонил. Наутро пятого дня на пороге выросла фигура адвоката Моисеева, он сказал, что заехал буквально на несколько минут спросил нет ли гостей. Скинув кожаное пальто в прихожей, прошелся по квартире, заглянув во все комнаты, поставил тяжелый портфель на пол и устроился на кухне, на высоком табурете с кожаной спинкой и. Подумал немного и спросил:

– Среди этих масок тебе не страшно?

– Ни капельки.

– Ты смелый парень. А у меня мурашки по коже. Кажется, что со стен мертвяки смотрят.

Он немного успокоился и перестал елозить на табурете. Вчерашним вечером Моисеев вернулся из Владимирской тюрьмы, где виделся с Томом. Встреча была короткой, новостей немного. На следующей неделе Тома перевезут в колонию, где он будет отбывать наказание. Колония находится в той же Владимирской области, от Москвы на машине всего-то часа четыре. Колония относительно небольшая, на полторы тысячи заключенных.

Если нет взысканий от администрации, заключенный может каждый месяц получать с воли посылку. В колонии шесть рабочих дней, заключенные трудятся в механической мастерской и еще делают деревянные заготовки для мебельной фабрики. Но для Тома найдется работа полегче. Свидания с родственниками в принципе разрешены, но практически получить разрешение не так просто, во всяком случае, первые полгода. По новым правилам на свидание могут допускать адвоката, так что, связь с братом будет бесперебойная. Том здоров и полон оптимизма.