Леонид Словин - Война крыш Страница 32

— Зачем нам сдают преступника? Хотят нашими руками убрать киллера? Не боятся, что он вдруг запоет?! Даст показания на заказчика?!

— А если, сдавая киллера, они выигрывают время… Может, заказчик за это время слиняет?

— Или к этому времени хотят убрать и киллера, и заказчика…

Любку продержали в камере три дня.

Конечно, не одну.

В камеру подсадили Нинку — молодую девку, «прости-Господи».

Несмотря на возраст, Нинка уже объездила полмира, торгуя крепким здоровым телом, которое пока ничто не брало.

Работала по сопровождению и в массажных кабинетах за границей. Рисковала. Добиралась даже до Эмиратов. Несколько раз ее ловили, высылали. Такие страны, как Германия, Бельгия, Турция, — где больше всего работы для проституток, — были для нее уже. закрыты.

Последний раз Нинке отказали во въездной визе в Венгрию.

— Хозяин наш сам был виноват. Меня с подружкой оформили в тургруппу как для лечения. Представляешь? Вся группа — пенсионеры, старики. И мы двое. Тут и на фото все уже видно. Естественно, что нас бортанули…

Нинка не падала духом.

Все трое суток по утрам в камере нагишом делала гимнастику.

Ментов называла только по именам. Они то и дело заглядывали в камеру. Девчонка была симпатичная — было что показать мужикам. Любку она сразу зауважала, узнав про ее дело.

— Может, к себе возьмешь? Будем на пару торговать… Ты кожей, я — телом…

— А чё? Можно и наоборот. Иногда я — телом, а ты кожей. Из Анталии такие косухи идут, закачаешься…

— Я не против. Только сначала надо выйти…

Ей шили кражу бумажника у иностранца.

— Тысяча баксов! Да чтобы я из-за этого имидж себе испортила! На что мне тогда рассчитывать?!

Любка неожиданно для себя рассказала про Марину. Новая подруга внимательно выслушала. Схватила самую суть.

— Где-то могла проколоться. А мог и кто-то из тех, кто вошел в доверие… Ты друзей ее знаешь?

— Да нет!.. Хотя!..

Любка вспомнила об их знакомстве на Тушинском вещевом рынке.

— Сначала он один подходил пару раз. Познакомился. Потом вместе подошли. Это он посоветовал взять у нее баксы в долг.

— Какой из себя-то?

— Серьезный мужик. И прикид нормальный. Был он с секьюрити. Похож на банкира. Короче, из этих. Я думаю, он мог знать о моей расписке. Между прочим, назвался ее мужем…

— Назваться можно кем угодно!

— При Марине…

Ей удалось восстановить впечатление того дня.

— Кстати, с тех пор я больше его не видела ни разу. Свел меня с ней и исчез.

Любка рассказала еще о Короле и его наезде на Марину в Теплом Стане. В ее, Любкиной, квартире.

— Ментам я не стала об этом говорить…

Была она отнюдь не глупа — понимала, что сокамерница все обязательно сообщит кому следует. Заодно присовокупит о ее простоте, наивности.

— Как ты его нашла, Короля?

— Это он меня. Не я.

— До знакомства с Мариной?

— Примерно в то же время.

— Они были знакомы?

— Он мог видеть ее, когда она приезжала за детской дубленкой. Он стоял в сторонке, потом спросил, кто это…

— А вообще, откуда он? Как вы сошлись?

— Тоже подошел на рынке. Сказал, что из Нальчика. Но там мы друг друга не знали. Он уехал оттуда еще пацаном. Короче, разговорились. В Турцию он со мной летал…

— Живешь с ним?

— Случалось.

— А где он сейчас, твой друг?

— Не знаю. Мне кажется, путешествует со своим боссом по свету. В начале зимы как-то разделся. Смотрю: загорелый! Только где плавки белое. «Ты где это?» — спрашиваю. «На Средиземном. В Кейсарии…» А где это, кого ни спрошу, никто не знает!

— Между Хайфой и Тель-Авивом. Израиль.

Гию взяли прямо со стройки на третий день после отъезда Борьки Балабана на курсы электросварщиков.

— Гия! — позвал бугор снизу.

Они работали наверху. Прямо под ними в переулке было кафе — несколько огромных зонтов над столиками, переползавшие, как червяки, люди. Одинаково черные головки, продетые сквозь рубашки.

Каждый раз, когда Гия подходил к краю, непонятная сила словно подталкивала его сделать еще шаг…

— Ты меня, что ли? — Он обернулся.

— Ну! Тут тебя спрашивают…

— Сейчас…

Он догадался, кто эти люди, приехавшие за ним.

По разным причинам он постоянно встречал их на Бар Йохай. Один — уже в возрасте, лет тридцати пяти, обрюзгший — с застывшей кривой улыбочкой на мясистом лице и маслеными блестящими глазами. Второй — недавно из армии, с короткой стрижкой. Незаметный, молчаливый. Привыкший к дисциплине.

— Роберт. Можно Боб… — представился следователь. — А он Джерри. Мы из полиции. Где твои вещи? Там?

Гия постарался взять себя в руки.

— Ну!

— Возьми. Поедешь с нами.

— Мне переодеться надо.

— У нас оденешься. Мы тебе привезли из дома.

Гия молча посмотрел.

Мать, сестра. Они уже знали, что он арестован. Вика…

Румыны-рабочие оставили инструменты, смотрели, как его уводят.

— Ариведерче, Гия!

Он махнул рукой.

— Траяска Романия марэ! Да здравствует великая Румыния!

В голове у него царила полная неразбериха. Румыны засмеялись.

Цель была рядом — Окружное управление полиции, Русское подворье.

«Русское»! Надо же было так совпасть!» Они уже приехали.

Повсюду висел понятный каждому знак — поднятая ладонь внутри красного круга.

«Стой!» ;

Стеклянный киоск КПП под красной черепичной крышей. Рядом вместо забора сетка. Тут же у входа мотоциклы полицейских, телефоны-автоматы…

На противоположной стороне, где камеры, уже не сетка — глухая каменная стена с выступающими «намордниками», а выше, по краю, метра на два еще колючая проволока.

Несколько арабских женщин с передачами арестованным, в белых платках, в платьях до земли, стояли поодаль.

Группа полицейских на тротуаре — чисто выбритые, в рубашках с короткими рукавами, в синих брюках и таких же шапочках с козырьком.

У того, кто стоял к Гии ближе, когда его проводили, под ремень сзади была засунута кобура — фигурная рукоятка с черными «щечками» виднелась снаружи… «Каждому свое…»

Гия отвел взгляд.

Дежурный на КПП поднял шлагбаум. Дальше был короткий двор с увитым зеленью трехэтажным зданием бывшего Русского подворья. Тут была тень. Водитель затормозил.

— Дальше пешком… — пошутил Роберт Дов. Сразу же за входом начиналась лестница наверх с решеткой на лестничной площадке. Проход не был заперт.

В распахнутую дверь мужского туалета была видна широкая религиозная дама в платье до пола, в плоской круглой шляпе. Она водила щеткой по полу…

Поднялись на второй этаж.

В коридоре висели фотографии: полицейские с дубинками, построенные в две шеренги, поджидали демонстрантов…

Коридор, когда Гию проводили, был пуст.

Внезапно полицейские замедлили шаг. Дверь в конце коридора впереди отворилась.

Там кого-то вывели. Повели впереди.

Человек шел между двумя полицейскими. На повороте он вдруг на мгновение открылся.

Гия узнал его.

«Борька Балабан здесь!»

Гия оглянулся на следователя. Их взгляды встретились.

Следователь Роберт Дов с усмешкой следил за ним.

Телевизор в кабинете следователя был из старых, с большим экраном. Гия видел такой: «Telecommander»…

Столы были составлены буквой «Т».

Гию усадили напротив телевизора за приставной стол. В центре, под спортивными вымпелами и картинками, устроился Роберт Дов.

Сверху на телевизор водрузили видеомагнитофон.

Джерри вставил кассету.

— Кино будет? — Голос Гии неожиданно сел.

Роберт Дов понял, ответил на иврите:

— Кен, кен…

«Да, да…»

Появился третий полицейский. Тоже молодой, ровесник Джерри, спортивный, с короткой стрижкой. Типичный уроженец Северного Кавказа.

«Переводчик…»

По знаку следователя Джерри пустил пленку.

На экране был этот же кабинет, в котором они находились. В центре за столом, как и сейчас, сидел Роберт Дов. Его куртка висела поодаль, на плечиках. Выше виднелись те же картины и спортивные вымпелы, флажок на вешалке, какими обмениваются футболисты.

Съемка велась с торца приставного стола, Дов находился постоянно в центре кадра. Справа и слева симметрично сидели двое: кавказец-переводчик и…

Гия не ошибся — Борька Балабан…

На нем была синяя джинсовая куртка; в которой он уехал на курсы электросварщиков.

Роберт Дов задавал вопросы, кавказец-переводчик повторял на русском. Пока Борька отвечал, он записывал, одновременно вслух переводя на иврит…

Пленку перекрутили на начало.

— Хочешь чашку кофе?..

Роберт Дов на экране вышел из кадра, вернулся со стопкой бумажных стаканчиков. Занял место за столом под спортивными вымпелами.

Кто-то сбоку разлил кофе по стаканчикам.

Раздался голос переводчика, обращавшегося к Борьке:

— Одет ты во что был?

Следователь в кадре громко чихнул.

Борька смотрел вниз, на колени.

— Можно закурить? — Он достал сигареты.