Виктория Платова - Победный ветер, ясный день Страница 36

И подходили они скорее к комнате общежития чулочно-носочной фабрики, чем к жилищу преуспевающего балетмейстера.

В платяном шкафу балетмейстера висели смокинг, кашемировое черное пальто и черный, отлично сшитый костюм. Судя по материалу — очень и очень недешевый. Весь остальной гардероб тоже был удручающе дорогим и удручающе однообразным: пятнадцать одинаковых кожаных жилеток, родных сестер жилетки, в которую был облачен покойный. Пятнадцать пар черных джинсов; пятнадцать пар туфель — точно таких же, какие красовались на Роме-балеруне.

Черных футболок тоже оказалось немерено, в отличие от рубашек, которых не было вовсе. А если нет рубашек, то зачем тогда смокинг, скажите на милость?.. Подбор одежды наталкивал на простую мысль: педантизм Романа Валевского и его рабская привязанность к определенному стилю граничат с идиотизмом. Или с определенной фобией, прояснить которую вряд ли удастся. Конечно, попытаться можно, тем более что в рукаве у Бычьего Сердца имелся джокер с колокольчиком — Лу, распротак его, Мартин.

Бычье Сердце так озадачился проблемами туалета Романа Валевского, что не заметил старикашку, вот уже добрых пятнадцать минут отиравшегося поблизости.

Старикашка был одним из понятых, приглашенных в квартиру. И раздражал Бычье Сердце не меньше апартаментов Ромы-балеруна хотя бы потому, что был тем, кем был, — слабосильным старикашкой, а не грешницей детородного возраста.

— Вы ко мне? — отрывисто бросил Бычье Сердце.

— Вы старший? — Старикашка взглянул на майора с достоинством Людовика Шестнадцатого, взошедшего на гильотину.

— Ну, я. Майор Сивере.

— У меня глаз наметан, — старикашка удовлетворенно хихикнул. — А по батюшке вас как?

— Антон Александрович.

— А я — Пупышев Иван Трофимович.

Сам в прошлом имел отношение.., к органам. Вышел в отставку в чине капитана.

— У вас ко мне дело, Иван Трофимович? — Перспектива выслушивать бредни отставника вовсе не грела Бычье Сердце.

— Имею сообщить следствию. Важную информацию, — раздельно произнес Пупышев.

— Сообщайте.

— Только для начала один, вопросик.

Если вы уж здесь… Что с хозяином? Порешили?

Проницательность старого шелудивого пса была достойна куска сахара, но с сахаром Бычье Сердце решил повременить.

— А вы знакомы с ним?

— Лично знаком не был, он тут недавно появился, года два назад. А я в этом доме, почитай, с пятьдесят третьего года. В двадцать четвертой квартире проживаю, этажом ниже. А здесь коммуналка была, пять семей, он их и расселил…

— Ближе к делу, Иван Трофимович.

— А ты не торопи меня, сынок. Что нужно сказать, я скажу. В свое время. Стало быть, порешили хозяина? Если бы не порешили, он бы сейчас здесь присутствовал, правильно я понимаю? Все-таки обыск с понятыми — дело серьезное. Сам в органах работал.

— Ну, допустим, — сломался Бычье Сердце. — И что?

— Он здесь с конца недели носа не кажет, а так я его часто видел. И машина у него всегда под цирком стоит. Большая такая, черная. — Пупышев раздул щеки, усеянные склеротическими прожилками. — А0280А. Правильно?

— Правильно. — Бычье Сердце был не сколько удивлен цепкой памятью старика. — Вы наблюдательный человек.

— В маразм еще не впал, хотя некоторые намекают. И в богадельню меня впихнуть не удастся, хотя некоторые очень стараются. Они стараются, а я им — вот! — Пупышев потряс перед носом Бычьего Сердца высохшим маломощным кукишем.

Бычье Сердце отвел кукиш от лица и попытался вернуть старикашку к магистральной теме.

— Значит, хозяина квартиры вы не видели с прошлой недели?

— Ни хозяина, ни машины, — подтвердил старик. — Зато в понедельник, утречком, из его квартиры выходили.

Это был неожиданный поворот, и Бычье Сердце мысленно благословил милицейского архангела, принесшего такую благую весть.

— Кто выходил?

— В пять двадцать я вывожу свою собаку. — Пупышев не торопился выкладывать карты на стол. — Каждый день — в пять двадцать, как бы некоторые по этому поводу ни изгалялись. Собака моя им, видите ли, спать мешает, когтями по коридору цокает.

А я ему когти лично постригаю! Лично!..

— Иван Трофимович!

— Лифт у нас останавливается на площадке между этажами, как вы заметили. Но я не спускаюсь вниз, я наверх поднимаюсь, совершаю моцион. Опять же для сердца полезно. Ровно одиннадцать ступенек, можете сами посчитать. Я и в то утро поднялся. На площадку между нашим этажом и вот этим. Вызвал лифт, стою, жду. И что бы выдумали… — Старик надолго замолк.

— Что? — выдохнул Бычье Сердце.

— Может, поговорите с соседями? Они смерти моей хотят, пакости подстраивают…

Третьего дня дымовую шашку под дверь бросили. Почтовый ящик подожгли, пакет перловки украли… Я уж и к участковому обращался, а у него одно: такие дела не рассматриваем, решайте сами, по-соседски…

Поговорите?

— Поговорю. Так что с лифтом?

Старикашка выдержал мхатовскую паузу.

— Ну, так вот. Стою у лифта и вижу, что из этой квартиры выскакивает девчонка. И несется по лестнице сломя голову.

В лифт она не зашла…

— Девчонка каких примерно лет?

— Каких еще лет? Может, ваших. Молодая и молодая. Для меня все, кто после целины в рост пошел, — молодые.

— Значит, говорите, что видели ее в понедельник рано утром?

— Да.

— Вы точно запомнили?

— У меня с памятью все в порядке, хотя некоторые и намекают, — обиделся старик. — Мол, свет я за собой в туалете забываю погасить…

Показания старого пня могли оказать следствию неоценимую услугу. Ведь в понедельник утром Роман Валевский был уже мертв. И не исключено, что женщина, побывавшая в квартире, знала об этом. Более того, не исключено, что она и пришла туда именно потому, что Ромы-балеруна не было в живых. И Бычье Сердце дорого бы дал, чтобы женщиной оказалась Лика Куницына.

— Опознать ее смогли бы?

— А чего ее опознавать? Стриженая, в штанах с лямками, они сейчас все на одно лицо.

— И никаких особых примет?

— Носок торчал из кармана, это было.

Белый носок. А сама рыжая. Я еще подумал, что за мода такая — носки в карманы запихивать…

Белый носок! Уж не родной ли братец носка «адидас», найденного в прихожей?

Носок в кармане неизвестной посетительницы несколько озадачил Бычье Сердце.

Трусики, в крайнем случае бюстгальтер — еще куда ни шло, но носок!.. И почему второй «адидас» оказался брошенным в предбаннике? Оплошность, непростительная для криминального визита. Да еще помноженная на бутылку из-под грузинского вина!..

— Как вы сказали, Иван Трофимович?

Рыжая и стриженая?

— Коротко стриженная, — уточнил Пупышев. — Почти как ты, сынок. Только еще короче. И два пейса по бокам.

— Каких пейса?

— Обыкновенных, длинных. Как у раввина.

Не далее как вчера вечером Бычье Сердце имел беседу с одной рыжей стильной дамочкой. И дамочка эта активно ему не понравилась. На фотографии с покойным реагировала неадекватно и вообще вела себя слишком подозрительно для случайной свидетельницы. А две длинные, узкие, как листья ириса, пряди дамочки и сейчас стояли у майора перед глазами. Сходства с пейсами в них было немного, но капитану в отставке простительно не разбираться в модельных женских стрижках.

— Я, как вышел, сразу же к цирку направился, где этот парень.., хозяин.., свой автомобиль ставит. Может, думаю, приехал вечером. Или ночью, вместе с девчонкой.

Но машины не было. А девчонка — была.

Вот я и думаю, что она могла там делать в отсутствие хозяина? Может, воровка?

— Почему вы так решили?

— А зачем тогда бежать сломя голову?

Зачем, я вас спрашиваю? Она из квартиры как пробка выскочила, как будто за ней гнался кто…

Бычье Сердце засопел. Он почти не сомневался, что парфюмерная мамзель и ночная гостья Валевского — одно и то же лицо.

Точнее, морда. Рыжая наглая морда. Но если Куницына вошла в преступный сговор с продавщицей, польстившись на ее дельтапланеристское прошлое, то она поставила явно не на ту лошадь. Дамочка оказалась на редкость впечатлительной и могла бы запросто разрушить самую хитроумную комбинацию. А если Куницына в преступный сговор с продавщицей не входила и продавщица действовала на свой страх и риск?

То есть была самостоятельной фигурой?

Или, в худшем случае, пешкой в руках кого-то другого. Тогда в игре могут быть задействованы не два участника, а больше, как в старинных индийских шахматах. Эта мысль заставила Бычье Сердце инстинктивно прикрыть рукой пах: побочных версий он боялся ничуть не меньше, чем удара в драгоценную мошонку. Побочные версии он ненавидел. Так же, как и новых фигурантов, всплывающих, подобно утопленникам, в самых непредсказуемых местах.

— Ну что ж, Иван Трофимович, вы нам очень помогли, — ловко скроил дежурную фразу Бычье Сердце. — Будем разбираться.

— А со мной что? Пособишь старику, сынок?,.