Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору Страница 38

Экспертиза была уже готова: ЭКО расстарался. Если исключить наличие крови с возбудителями ВИЧ-инфекции, то никаких различий между убийством Оресьева и убийством Янина выявлено не было. В кармашке чехла сиденья, как и положено, «самострел» – брат-двойник первого. Выстрел в правую часть основания черепа, поражение головного мозга, почти мгновенная смерть.

Кряжин встал перед несокрушимой стеной доказательств того, что Варанов к убийству депутата отношения не имеет. И это очевидное было для него столь невероятным, что он почувствовал легкую усталость.

– Может, – высказал предположение Смайлов, – опять придурок какой завелся? У меня раз в практике было такое. Мокрушника одного громкого взяли за три убийства, в крытку приземлили, а через неделю – четвертая мокруха, да с тем же почерком. Чуть с ума все не посходили. Тому следователь уже обвинение предъявил, дело в суд списали, а выясняется, что парень как бы и не виновен вовсе. А потом выяснилось, что в районе... в общем, начало марта было – обострения... Словом, весна – не самое удачное время для отдела по раскрытию тяжких преступлений. Болван один себя плохо почувствовал и начал повторять чужие подвиги. Спасибо телевидению – с таким смаком кишки снимали, что товарищ не выдержал, украл у мамы нож кухонный и в точности стал делать то, что мокрушнику вменяли. Словом, пока разобрались, что к чему, он еще одного успел прирезать. Я и думаю: может, Варанов виновен, да кто-то решил его подвиги продублировать?

Иван Дмитриевич наклонил голову и мягко пригладил виски. А хотелось взяться покрепче да растереть так, чтобы седина посыпалась. Та, которую нажил без ума. Кровь... Вот что не давало ему покоя. Кровь первой группы с положительным резус-фактором, зараженная вирусом синдрома приобретенного иммунодефицита. Засохшие капли на локте пиджака Оресьева, будь они прокляты.

– Ищите, – Кряжин встал из-за стола и прошел к сейфу.

– Что искать? – машинально встрепенулся Гариков.

– Убийцу Оресьева! – едко усмехнувшись, покосился Кряжин. – Я в СИЗО.

На крыльце Смайлов сказал Гарикову:

– Освобождать будет. Хана нашей работе.

– Он же тебе нравился?

– Что теперь гадать, – нахмурился Игорь. – Поехали.

– Куда?

Смайлов сплюнул на землю.

– Сказали же: убийцу Оресьева искать. Твою мать...

За последующие сутки Варанов не изменился. По всей видимости, организм Иннокентия Игнатьевича за первые часы сорвался, произошел сбой, в результате чего Варанов похудел и осунулся. Но последующие сутки претерпевания невзгод вновь заставили организм мобилизоваться, и обреченная грусть, что светилась во взоре Варанова в первую встречу с Кряжиным, уступила место спокойному ожиданию.

Кеша ожидал от следователя чего-то конкретного. Например, предъявления обвинения или нового допроса. Очной ставки, в конце-то концов... В камере говорили, что теперь его заездят. Говорили, проводка обязательно будет. Показывать нужно будет, как в машину залазил, как оружие доставал из кармана, как в затылок метил. Следак писать будет, понятые бошками кивать и от Варанова шарахаться, а вокруг будет публика, которую неохотно станут разгонять несколько приданных для следственного эксперимента ментов.

Однако никакой конкретики от Ивана Дмитриевича пока не поступало, и это Кешу обеспокоило. Спросил разрешения, взял сигарету. Прикурил, почувствовал в легких приятные ощущения (в камере с ним куревом никто не делился) и стал ждать.

– Ваш путь воина бушидо, Варанов, начинает казаться мне пьяной дорогой, – это было первое, что услышал Иннокентий за первые пять минут допроса. – Вас задерживают сотрудники милиции, и вы напрочь отрицаете свою причастность к джипу, не в силах тем не менее объяснить, как у вас оказался вексель и крупная сумма денег. Через некоторое время от прежних показаний вы отказываетесь и смело берете на себя ответственность за убийство человека. Показываете, как убивали, чем и где спрятали похищенные вещи. Но, едва оказываетесь в кабинете следователя, вновь возвращаетесь к исходному. Давайте прикинем ваши шансы. У меня против вас есть: показания свидетелей, ваша информированность о способе убийства Оресьева и вексель. О деньгах я даже не упоминаю. Человек пятнадцать подтверждают теорию о том, что ни с того ни с сего нищий Варанов вдруг стал пить из горла «Камю» и закусывать креветками. Но главное, Варанов, у меня есть образцы вашей крови. Не так много в округе граждан без определенного места жительства, имеющих первую положительную группу крови, зараженную вирусом СПИДа. Все бы ничего – таких в Москве, наверное, не одна сотня. Но вот за векселя они, Варанов, «Столичную» не покупали. Покупали вы. И портфель с рабочими документами Оресьева тоже вы забрали. Такие дела. И все-таки я хочу еще раз услышать ваш ответ, Варанов, – втягивая дымок, Иван Дмитриевич чуть пошевелил уставшими губами. – Вы убивали человека в джипе?

Кеша покачал головой и с жалостью смотрел на пачку, которая таяла с каждой минутой. В прошлый раз следователь разрешил взять остатки сигарет с собой, и до следующего утра недостатка в куреве Варанов не испытывал.

– Варанов, ты уже взрослый мужик, – посетовал Кряжин. – Старше меня. Но выглядишь, как ущербный. А между тем преподавал французскую поэзию и русскую литературу девятнадцатого века. Ты ответь четко, ясно, чтобы я понял! Чтобы меня продрало от твоей веры! Убивал?

– Нет!! – завопил Кеша. – Милиционеры мне сами все показали, объяснили, как оружие работает, в какую часть головы выстрел был! А я ничего об этом не знаю! Я только портфель взял и кошелек!... Кошелек! – Варанов всхлипнул и затрясся в рыданиях. – Кошелек! Будь он проклят!... Есть нечего было, я обносился совсем... Что страшнее жизни такой может быть?! Смерть, что ли?!

– Ты нам водички принеси, будь добр, – попросил Кряжин появившегося на крики «дубака».

– А кровь... – продолжил Иннокентий, сотрясаясь в сухих рыданиях. – Я лицо разбил себе, Иван Дмитриевич. Джип когда открывал, у меня рука сорвалась с ручки, и дверь по носу ударила. Кровь засочилась, но я решил время не терять и в машину полез. Утерся уже потом, когда за угол ушел. Шел всю дорогу, нос зажимал.

«Вот это уже в тему», – грустно подумал Кряжин. То же самое ему говорил дед. Мол, шел бродяга и нос зажимал. Но не факт это – не факт!..

– Жаль, что никто не видел, как ты нос разбил, Варанов, – посетовал следователь. – Как уходил, его зажимая, как утирался. Случись так, что оказался бы свидетель, многое это прояснило бы.

Иннокентий красными глазами бегал по комнате, отыскивая в ней, по всей видимости, тех, кто был ему сейчас так необходим.

– Иван Дмитриевич, – пробормотал он, судорожно сминая ладони. – Я, когда рылся в машине, добро разыскивая, все от мужика одного прятался. Он смотрел в мою сторону и, кажется, подозревал меня в несоответствии одежды марке автомобиля. То с одного боку зайдет – я за дверь прятался, то с другого – я за кузов. Но он метрах в пятидесяти был, а потому не знаю, видел он, как я нос разбил, или нет...

– Да, жаль, что ты этого мужика сейчас не помнишь, – Кряжин, не отрываясь, смотрел на Варанова, и тому казалось – давил.

– Его-то, конечно, куда там... В коричневой одежде какой-то – все, что помню. Но вот собаку его хорошо рассмотрел.

– Что за собака?

– Знаете... – кажется, Кеша немного расслабился. Он даже прислонился боком к стене и сейчас разговаривал, устремив взгляд в потолок. Так, по всей видимости, ему лучше вспоминалось. – Я, когда еще до Москвы... В Саратове фильм в кинотеатре видел. История такова: одного полицейского дознавателя переводят в другой участок, и в этот момент кто-то убивает на пристани его друга-бродягу. У того старика была собака, с которой полицейский потом подружился...

– «Тернер и Хуч», что ли? – лучше всего мозг человека, занимающегося расследованиями, работает на связку по аналогиям. Кряжин вспомнил фильм сразу и очень удивился бы, окажись, что не угадал.

– Да, – уверенно, но тихо сказал Иннокентий Игнатьевич. – Вот точно такая же собака и была с мужиком. Она его еще в арку утащила...

Выходил из Бутырской тюрьмы Иван Дмитриевич с тяжелым чувством. Его почему-то мучила мысль об этом ниоткуда взявшемся мужике. Не случись этого, была бы уверенность в том, что Кеша не виновен. В той части, разумеется, что касалась убийства. А так: собаку вспомнил из фильма, мужика в коричневом... Такое впечатление, что начинает рисовать картину правдоподобия, опираясь на фантазию и не догадываясь о том, что у следователя от таких воспоминаний подозрений больше, чем уверенности в невиновности задержанного.

Как бы то ни было, Иван Дмитриевич уселся в «Волгу» и только потом разбудил водителя.

– У тебя, Аркаша, вот так и крадут магнитофоны каждые полгода. Хотя я наслышан, что в твоей «шестерке» новая музыка появилась.

– Брешут, Иван Дмитриевич! – запротестовал тот. – Украли «Сони», а у меня-то «Пионер»!