Юрий Иванов-Милюхин - Валютчики Страница 38

— Фальшак, — как приговорил он.

— С чего ты решил? — ощущая по ногам подъем холода, промямлил я.

— Вес проверял?

— Сказали. Тридцать и две десятых грамма.

— А должен быть какой? — воззрился Пикинез бабьими глазами. — Мудила, ты когда-нибудь чему-нибудь насобачишься?

— Чему? — чувствуя, как матка опускается ниже, не мог сообразить я, — Трудно объяснить?

— В школе учился?

— Странный вопрос.

— Какой у золота, приблизительно, удельный вес?

— При чем здесь вес единицы объема?

— Браслет легче настоящего. При таком объеме золотой будет весить не меньше пятидесяти граммов. Пятьдесят один и пять десятых, если точнее. Твой тридцать и две десятых. Это нормально?

— Я проверял и ляписом, и надфилем спиливал, — оправдывался я, будто это Пикинез всучил браслет, или он мог что-либо изменить. — Никакой реакции, состав однородный. Проба заводская.

— Я одно, художник другое, — всплеснул руками коллега. — От радости затемнение нашло? Удельный вес металла, говорю, не соответствует стандарту. Браслет должен быть тяжелее.

— Понял, — засопел я, стараясь унять дрожь в пальцах. — Объясни мне, неграмотному, что это за сплав, который не отличишь от золота.

— Откуда я знаю, — нахмурил брови валютчик. Видно было, что он сочувствует. — Появилось столько разных, столько наштамповали из них подделок, что спасает одно собачье чутье. Рандоль с бериллиевой бронзой темнеют. Булат позеленее, больше походит на девятисотую пробу, когда им перестают разжевывать ножки Буша. Тот, что у тебя в руках, не темнеет, и кислота не берет.

— Так, это… — воспрянул было я.

— Не это, и не то, — оборвал на полуслове Пикинез. — Дырка со свалки. Молодой парень приправил? В серой курточке? Худой такой.

— Он самый.

— Всех валютчиков обошел, доказывал, что браслет золотой. К ювелиру предлагал сходить. Ты вперся в говно по самый пупок.

— Кто бы знал…

— Ну, блин….Зачем тогда на базаре стоять? Козлов кормить, которые стараются натянуть по самые яйца? Короче, выбрось из головы, начни раскрутку заново. Мой тебе совет.

Перемежаясь мокрым снегом, дожди продолжались до Нового года. Как ни старался, потерянного вернуть не сумел. Снова не хватало на выпуск книги тиражом в тысячу экземпляров. Предки не зря говорили — куй железо, пока горячо. Любая поговорка, притча, пословица, имели под собой твердую почву, были проверены сотнями, тысячами поколений. Но следующая за ушедшими в мир иной, помудревшими людьми, поросль все равно начинала познавать жизнь заново. Из памяти стирались подсказки, предупреждения, рецепты от повальных болезней. Человечество развивалось только с технической точки зрения, позволявшей облегчить страдания подобием надуманных благ, или с помощью современных видов оружия уничтожить большее количество себе подобных. В моральную сторону человеческая масса не изменялась. Это наводило на мысли, что не Бог нами управляет. Под Его руководством мы давно дозрели бы до сана святых, Его учения преследуют благие цели, учат добру, взаимопониманию. Терпению. Чего у гомо сапиенс так и не стало, хотя непреложные истины проповедуются во все времена повсеместно. Если бы не придуманные нами для самосохранения Законы Бытия мы, люди, растерзали бы друг друга. Но, ведь, не Бог принудил пораскинуть мозгами и соблюдать Законы. Сами поняли, что без них придет неминуемый Конец. В чем тогда дело? Почему мы агрессивные?

На это ответ один — человечество слишком молодо. Когда постареет, тогда убавится и прыть. А пока, для осязания Истины — к барьеру!

И далее.

Душа гомо сапиенс должна стремиться к освобождению от греховного тела. По идее любой религии, население обязано уменьшаться в количестве, ибо душа примыкает к богам, на Землю не возвращается. Но разве мало монастырей, пагод, мечетей, где люди мечтают очиститься от земных проступков? За тысячелетия их должно набраться солидное количество. Если вспомнить инквизицию, другие преследования, неразумных особей искать надо бы. Остальные — ангелами — переместились на небеса. Меж тем, народонаселение возрастает. Не противоречит ли это Библии? Падение во грех, то есть, поступки обратны учению…

Сократ утверждает, что любое проявление — чувства, мысли, сама жизнь, — возникает из противоположного. Эта фраза уже становится избитой. Спросите у пробегающей мимо собаки, мол, Земля круглая? Гав — не задумываясь, ответит она, что будет означать — именно круглая. Так и с противоположностями. Но что интересно, если подойти к точке зрения с другой стороны, разве достойно утверждение быть верным? Мертвое дерево сумеет сотворить живое? Мертвый человек сможет родить живого? Только нормальное дерево сперва обременится семенами, потом начнет стареть. Только активные люди способны породить мыслящую копию, а после силы станут иссякать.

А ведь Сократ прав. Дерево присыплет землю семенами, человек напитает ее телом. Потянет шустрое семечко соки из удобренной живыми существами земли и взметнется деревом. Надкусит ребенок яблоко с дерева, появятся силы для роста, для продолжения рода. Потому что мир состоит из противоречий, противоположного. Он взаимосвязан, как змея, закусившая свой хвост.

Мир многообразен. Есть два вида многообразия: животные, растения. «Одушевленные». И есть четыре вида многообразия: земля, воздух, вода, огонь. «Неодушевленные». Новейшие исследования доказывают, что неодушевленные предметы тоже одушевлены. Камень растет и стареет. Вода, воздух, огонь претерпевают изменения. Про них уместно сказать: старая вода — новая вода, разгорающийся огонь-затухающий огонь, свежий воздух — застоявшийся воздух. Безграничное многообразие объединяется общим значением- Жизнью. Жизнь активна тогда, когда предмет живет. Когда умирает, жизнь уходит. Жизнь — это Душа. Что это? Кто это? Кто распределяет крупицы Души между всеми? Где неиссякаемый Источник, живительный для всего, что видно, слышно, чувствуется, обоняется, осязается? Интуитивируется? Не только на планете Земля, во всей Вселенной? Где, откуда бьет ключ активных Душ-ионов? Для каждого предмета именно своих. Как в «яблочко», как в лузу. Не заменить, не исправить.

Источник для всего, для невидимой пылинки, один. Энергия неиссякаема и постоянна. Даже после глобальных в космосе столкновений Галактик. Куда девается мощь взрыва миллионов звезд, планет, которая обязана была бы уничтожить Вселенную? Кто гасит силу взрыва мириадов атомных бомб одновременно? Время? Пространство? На безграничных расстояниях Мироздания может быть. Как затухающая волна. И все-таки, откуда это? И что это? Бесконечное, беспрерывное мельтешение огромных круглых глыб — планет, звезд, куда бы, в какую бы сторону ни летел. Конечно, мыслью. Не реактивно-свето-фотонными телегами. Только мыслью. Всесильной, пронзительной, всеохватывающей. Разумной. Человеческой. А что ощущает Бог? Если он есть.

Если Бог есть, он может быть только растворен. Во всем. Как души — ионы из Источника. Он и есть растворенный во всем Источник. Иначе слова бесконечность, безграничность, всеохватность, и так далее, не имеют смысла, потому что Бог тогда огромнее, чем мы предполагаем. Такого быть не должно по одной причине — эти обозначения конечные. Больше, глобальнее их нет ничего. Один пример, чтобы не метаться в поисках Истины, не доказывать себе, что Бог весомее Вселенной. Мы знаем, человек — это мир. В нем галактики, метагалактики. Вселенная. Разве человек сумеет быть больше себя? Когда он сам и есть все? Нет. Потому что это нонсенс. Остается один выход — возвращаться назад, во внутреннюю сущность. В себе искать ответы на вопросы. Ты, человек, состоишь именно из них. Проще — из противоречий, противоположностей. У тебя два глаза, две ноздри, две почки. Два полушария мозга. В сердце — два желудочка. Если заглянешь в промежность, то увидишь явный шов, который без слов докажет, что ты слеплен из двух одинаковых половинок, непрерывно соперничающих друг с другом. Редко кто обладает душевным равновесием, добившись мира и согласия всех частей своего тела. Их единицы. Кто до него добрался умом, познал его, тому на Земле делать нечего. Он становится святым. Вот еще один ответ, почему люди на планете не убывают, а прибывают.

Познай себя. Глядишь, тебе откроется Нечто!..

И еще одно важнейшее обстоятельство, из-за которого в первую очередь следует обратить взор свой на себя.

Этот случай произошел в любимом Лазаревском. Галечный пляж покрывали плотные ряды голых тел. Ужавшись между толстыми соседями, я изредка лениво переворачивался с боку на бок, подставляя то грудь, то спину нещадно палящему солнцу. Шум, гам, звонкие всплески, бурлящие звуки перелопаченной сотнями ног мутной прибрежной морской воды. И вдруг над всем этим содомом громкий, как бы придушенный, крик незнакомого существа. Я долго прислушивался, не в силах понять, откуда он раздается. Люди вокруг продолжали не обращать на него внимания, хотя вопли на грани срыва никого не могли оставить равнодушным. Наконец, определился с точкой. Всмотрелся. Под бетонным навесом соляриса, в его темной мокрой глубине, на песочно-каменной насыпи с другой стороны чернело выброшенное волнами корявое дерево. Неправильной веткой на нем корчилось туловище ужа. Раззявив пасть, пресмыкающееся пыталось заглотить крупную лягушку. Та надрывно кричала, упиралась всеми лапами. Но силы были неравны. Медленно, но верно, она втягивалась в резиновую пасть. В первый момент справедливая мысль едва не подтолкнула меня на выручку попавшей в беду животинке. В следующее мгновение понял, что опоздал. Даже если вызволю лягушку, толку не будет никакого. Она уже изломана, раздавлена. Она сломлена. Освобожденная, через короткое время забьется под корягу и сдохнет. Ко всему ужу, скорее всего, придется сворачивать голову. Вместо одного получалось два сотворенных Природой трупа. Может быть, потому и другие люди слышали, видели, да не вмешивались в чужую для них жизнь. Наверное, они, как и я, не тронувшийся с места, прислушались к одному из законов земного Бытия: