Анатолий Афанасьев - Возвращение из мрака Страница 39

– Что же получается в результате, дорогая Фрося. Я сатанисток уважаю, они миром правят, но всему есть предел. Сделка есть сделка. Мы как договаривались? За тысячу баксов немного блаженства, верно? Я подписался на любовь, но не на твою диарею. Этого я мог бесплатно наглядеться в любом общественном сортире. Короче, моральный урон. За это полагается неустойка. Правила сама знаешь. С тебя десять кусков как минимум. Мне непонятно другое. Зачем вся эта симуляция холеры? Чего ты хотела добиться? Унизить меня, что ли?

Тропиканка изогнулась дугой, завопила:

– Скотина! Сволочь! Сам все подстроил. Думаешь, не вижу? А Левка сказал – джентльмен. Убирайся отсюда. Пошел вон!

– Успокойся, девушка, не кричи на меня. На меня кричать вредно. Плати деньги – и разбежимся.

По его ласковому тону Фрося поняла, что дело серьезное и кавалер ей попался крученый. Уже спокойно почти проворковала:

– Какая неустойка, милый? Подожди, капельку отдохну и отработаю. Останешься доволен.

Магомай налил ей еще водки, сам закурил. Грустно сообщил:

– Я, девушка, не так молод, как сорок лет назад. Какие удовольствия под утро, ночь не спамши. Нет уж, лучше неустойка. Как говорится, синица в руке.

Фрося опрокинула стакан, еще раз полыхнула:

– Угрожаешь, пенек? А знаешь, какая у меня крыша? Да мне только трубку снять.

– На это не надейся, родная. Я много сатанистов повидал. Не возражаю, ребята хваткие, но хлипкие. Кидок, конечно, любят, как кровь младенцев. Но когда узнают, кого надула, враз отступятся. Не захотят рисковать.

– Кто же ты такой особенный?

– После скажу… Коли денег жалко, можешь по-другому откупиться. Но не пупком.

– Как же?

– Выполнишь одно-два поручения – и в расчете.

Не ответила, запыхтела, отвернулась к стене, но видно было, душевно смирилась. Так и завербовал ведьмачку – всего лишь через одну импортную таблетку. С полчасика еще посидел с ней, пока не начала засыпать, сморенная полным желудочным опустошением. Хотел выяснить, куда некоторые ее полюбовники исчезают бесследно, что она с ними делает, но тут наткнулся на стойкое сопротивление, даже на грубость. «Не суй нос, куда не просят… Не твое дело…»

Впоследствии, кроме деловых контактов, бывали у них и интимные радости, и Филимон Сергеевич в полной мере изведал, какая она – тропиканская любовь. Не то чтобы ему понравилось, но разумом оценил. Знойная штука. Что-то посередине между звериной случкой и романтическими воздыханиями «просто Марии», или то и другое вместе. Словами не опишешь, но после Фросиных ласк по неделе, по две на баб смотреть не мог, до того обжирался.

…Когда припарковались за деревьями, чтобы с вышки не разглядели, еще разок ее проинструктировал.

– Значит, никаких отступлений от сценария, никакой самодеятельности. Я пойду первый. Потом за тобой вернусь, или кто другой прибежит. После того, как просигналишь, у тебя останется две минуты. Не забудь. Если наткнешься на знакомых, прикинешься глухонемой… Все поняла?

– Маго, не будь кретином.

– Хорошо, что в себе уверена, но запомни: Атаю наплевать, что ты сатанистка. Чуть приоткроешься – и тебе крышка. Отправишься прямиком в преисподнюю, где тебя родная, давно ждут. Ладно, жди.

К железным воротам подошел блудливой походкой, кокетливо помахивая дамской сумочкой. Облачен был в просторную кофту и любимое зеленое платье, с надутым пузом, на голове высокая прическа в мелких кудельках. Из машины вылез Филимон Сергеевичем, а часового окликнул уже перевоплощенный в Соню Давыдовну Мамеладзе, известную поставщицу живого товара. Половина «досугов» в Москве принадлежала ей, да вдобавок киностудия «Сантама-плюс», занимавшаяся изготовлением порнофильмов, не уступавшим по качеству классическим образцам западной продукции, а кое в чем превосходившим. Все же, несмотря на прочную коммерческую репутацию, в среде московских бизнесменов Соня была в некотором роде изгоем: пользовались ее услугами многие, но обычно через посредников. Даже чисто криминальные авторитеты не афишировали знакомства с ней. Такое отношение объяснялось двумя причинами. Во-первых, заметно возросшей религиозностью новых русских (началось опять же с дедушки Ельцина, у всех свежо воспоминание, как он пьяный однажды перекрестился прямо в церкви, держа свечку в левой руке), а также тем, что нашлявшись по заграницам, они убедились, что там не привечают порнодельцов в высшем свете. Про Атаева Магомай разведал, что с Соней Давыдовной тот лично не знаком, хотя не раз вел деловые переговоры в Интернете. Узнал об этом от самой Сони Давыдовны, для которой как-то выполнил пору несложных заказов.

Из будки выступил пожилой охранник, грубым голосом спросил:

– Чего надо, бабка? Чего орешь? Не видишь, частные владения.

Через железную решетку ворот Магомай заметил подрезающего кусты алкаша Витюню, но это его не обеспокоило. Он, когда посмотрел на себя в зеркало в номере, сам себя не узнал.

– Сообщи хозяину, – пискливо потребовал, – приехала Соня Давыдовна, из «Сантамы-плюс». По личному делу. Для аудиенции.

– Еще чего, – захохотал охранник. – Циркачка нашлась. Канай отсюда, пока целая.

Магомай сказал:

– Много на себя берешь, служивый. Если не доложишь, сама на Атая выйду, тогда тебе несдобровать. Ты Соню Давыдовну не знаешь, но ты ее скоро узнаешь.

Пожилой вояка (похоже, тоже из бывших ментов) уловил в словах накрашенной тетки реальную опасность, но положение у него было щекотливое. С хозяином шутки плохи. Вдруг он ни о какой Соне Давыдовне слышать не хочет. Тогда хорошо, коли просто обматерит, но может случиться кое-что и похуже. Хозяин на расправу скор. Тем более что, пожив в ухороне несколько дней, и особенно после того, как его зарыли на Ваганьковском, он заметно одичал. Сидел бирюком в своих апартаментах и даже по вечерам редко показывался. Челядь трепетала. Ждала внезапных перемен, а ведь известно, на Руси любая перемена к беде. Выход подсказала незваная гостья.

– Пусти в будку, служивый. Сама с Русланом поговорю.

Охранник пораскинул мозгами, а почему нет? Если хозяин рассердится, он оправдается тем, что завел подозрительную тетку в помещение для проверки. В сторожевом домике сидел еще один вооруженный громила, помоложе, который для смеха шлепнул Магомая по крутой заднице и вслух похвалил:

– Ничего, тверденькая, хотя и старуха, – потом умело шарил, чуть не оторвав стодолларовые пластиковые груде-хи (фирма «Климанус», Германия). Через минуту (охранник пощелкал кнопками на панели) из динамика раздался хриплый голос Атаева:

– Что случилось, Семен?

– Гостья к нам, босс. Назвалась Соней Давыдовной. Говорит, вы ее знаете. Просит аудиенции.

– Дай ей трубку.

Охранник выполнил распоряжение.

– Здравствуй, дорогой друг, – жеманно прогнусавил Магомай, подражая знаменитой мадам. – Надеюсь, не очень удивлен?

– Соня, ты?

– Кто же еще, милый. Конечно, я, твоя маленькая каракатица.

– Как разыскала? – голос звучал раздраженно, холодно.

– Русланчик, не будь ребенком.

– Ладно… Семен, проводи ее ко мне.

По липовой аллее, словно перенесенной сюда с рекламных слайдов, вышли к трехэтажному зданию, возведенному в псевдоготическом стиле. Разумеется, красный кирпич, разумеется, мраморные колонны, разумеется, цветочные клумбы, бассейн и японская горка. В таких домах жили люди, оказавшиеся победителями в беспощадной схватке за демократию.

Охранник подтолкнул Магомая к обитой кожей двери, сам остался снаружи.

Руслан Атаев сидел у камина в глубоком кресле, с раскрытым на коленях красочным изданием Камасутры. Обернулся на звук шагов. Поманил Магомая к себе.

– Проходи, садись… – некоторое время молча разглядывал гостью, недоверчиво изрек:

– Не такой я тебя представлял, Соня Давыдовна. Думал, черная, а ты белая.

– Была черная, – весело отозвался Магомай, расположившись в кресле напротив. – От трудов праведных поседела, любезный Руслан. Краситься, скрывать возраст – не в моих привычках. С природой бороться бесполезно, знаешь не хуже меня.

– Зачем пожаловала?

В сумрачном лице ни тени улыбки, в голосе лед, в черных глазах вообще никакого выражения. Понять можно: кому понравится неожиданный визит пронырливой дамы с сомнительной репутацией.

Магомай извлек из кармана вместительной кофты золотой портсигар с монограммой (точная копия знаменитого портсигара мадам Мамеладзе), сунул в зубы длинную сигарету с золотым ободком и прикурил от золотого «ронсона». Атаев ни сделал ни единого движения, по которому можно было бы заподозрить его в любезности. Напротив, скривился в презрительной гримасе. Филимон Сергеевич никуда не спешил и завел речь издалека. Сперва напомнил покойному бизнесмену о двух транзитах, которые они провели на паях: один в Иран, второй аж в Бразилию, на круг сплавили около двух тысяч молоденьких курочек и положили в карманы полтора лимона чистыми; дождался, пока Атаев сквозь зубы процедил, что действительно сделки были неплохие. Потом спросил, знаком ли благородный абрек с дамой по имени Фрося-Тропиканка?