Анатолий Афанасьев - Возвращение из мрака Страница 40

Охранник подтолкнул Магомая к обитой кожей двери, сам остался снаружи.

Руслан Атаев сидел у камина в глубоком кресле, с раскрытым на коленях красочным изданием Камасутры. Обернулся на звук шагов. Поманил Магомая к себе.

– Проходи, садись… – некоторое время молча разглядывал гостью, недоверчиво изрек:

– Не такой я тебя представлял, Соня Давыдовна. Думал, черная, а ты белая.

– Была черная, – весело отозвался Магомай, расположившись в кресле напротив. – От трудов праведных поседела, любезный Руслан. Краситься, скрывать возраст – не в моих привычках. С природой бороться бесполезно, знаешь не хуже меня.

– Зачем пожаловала?

В сумрачном лице ни тени улыбки, в голосе лед, в черных глазах вообще никакого выражения. Понять можно: кому понравится неожиданный визит пронырливой дамы с сомнительной репутацией.

Магомай извлек из кармана вместительной кофты золотой портсигар с монограммой (точная копия знаменитого портсигара мадам Мамеладзе), сунул в зубы длинную сигарету с золотым ободком и прикурил от золотого «ронсона». Атаев ни сделал ни единого движения, по которому можно было бы заподозрить его в любезности. Напротив, скривился в презрительной гримасе. Филимон Сергеевич никуда не спешил и завел речь издалека. Сперва напомнил покойному бизнесмену о двух транзитах, которые они провели на паях: один в Иран, второй аж в Бразилию, на круг сплавили около двух тысяч молоденьких курочек и положили в карманы полтора лимона чистыми; дождался, пока Атаев сквозь зубы процедил, что действительно сделки были неплохие. Потом спросил, знаком ли благородный абрек с дамой по имени Фрося-Тропиканка?

– Да, – сказал Атаев. – Знаю такую. Видел, но руками не трогал. И что дальше?

– Ну вот, – сверкнул голубенькими глазами Магомай. – Она иногда работает на меня. Хорошая девочка, без всяких комплексов. Настоящая сатанистка. У нее есть информация, хочет продать.

– Мне?

– Тебе, дорогой, тебе. Попросила отрекомендовать. Информация дорогая, но Фрося сказала, когда узнаешь, о чем речь, покажется тебе дешевой. Я ей верю, милый Руслан. Когда Фрося укладывает мужчину в постель, то высасывает до донышка. Мужчина уходит от нее пустой, как барабан, без остатков разума. Если уходит.

– Откуда узнала, что я здесь? Тоже от Фроси?

– Милый, я не продаю осведомителей, как и ты. Это дурной тон.

– Где сейчас Фрося?

– Неподалеку, дорогой. Ждет в машине, пока ее позову.

– Даже так? – в пристальном взгляде подозрительность. Магомай, кокетничая и строя глазки, от души наслаждался сценой. Таких типов, как этот горбоносый супермен, он знал как облупленных и любил их наказывать. Руслан Атаев заслужил свою судьбу, можно сказать, собственными руками выкопал себе могилу. Магомай – всего лишь посланец рока. Большая ошибка Руслана и ему подобных в том, что они возомнили себя высшими существами, не имея на то никаких оснований. Денег много, а что – деньги? У любого удачливого вора их в избытке. Горячая кровь, вспыльчивый характер, упрямство, доходящее до тупости, звериная изворотливость и жестокость, пренебрежение к слабым, – все это вместе взятое делало таких людей опасными, но никак не всесильными. У них у всех, кто нынче оккупировал Россию, и не только у черных, – общая ахиллесова пята – самоуверенность, граничащая со слабоумием. Когда Магомай придумал, как эффектнее выполнить заказ, именно эту черту он брал в расчет. Самоуверенность делала их по-детски доверчивыми. Чем чуднее приманка, тем охотнее клюют. Точно так свирепый бультерьер, готовый любого разорвать в клочья, если ему умело сунуть под нос кусок жареной печенки, начинает кашлять, задыхаться, цепенеть – и напрочь забывает о первоначальном замысле. Цепляй ему, растерявшемуся, ошейник – и веди куда хочешь.

– Думал, обрадуешься… – Магомай игриво потряс пластиковой грудью. – Она к тебе тянется, дорогой. Информация – это только повод, поверь мне. Прости за пошлость, милый, она в тебя влюблена. Можешь представить, что это такое, когда дикая кошка потекла. Пусть изнасилует, не пожалеешь.

Атаев поморщился, но смягчился.

– Язык у тебя без костей, Соня… что-то я слышал, она в экстазе может вену перегрызть?

– Бывает. Но с тобой не посмеет, если сам не захочешь. Абрек неожиданно проявил интерес.

– Что же в этом хорошего?

Магомай про себя хохотнул: вот и купился на жвачку, властелин хренов. Ответил глубокомысленно:

– Как сатанистка, Фрося любит кровушку. Кровушка ее заводит. Но делает это аккуратно. Тебе ли бояться, герой. Испытаешь такой оргазм, после сам скажешь мамочке спасибо.

– Ты моя мамочка?

Магомай кокетливо прищурился.

– Для меня все мужчины мои детки.

Он уже не сомневался, что Руслан на крючке, и не ошибся. Почесав волосатую грудь, где начинался пожар, Атаев по селектору распорядился:

– Ахун, сбегай за ворота в лесок. Там в машине сидит девка. Приведи сюда…

– Будь с ней поласковее, милый, – посоветовал Магомай. – Сатанистки своенравные. Чуть чего, порчу напускают.

– За дикаря принимаешь? – окрысился Атаев. – Думаешь, с деревьев слезли? Когда ты, Сонюшка, на панели стояла, червонцы клянчила, я в университете учился. Порча – это средневековье, душенька. Поняла, нет?

– Поняла, милый, поняла, – Магомай с деланным испугом оглянулся на дверь. – Но лучше понапрасну не храбрись. Я такого от нее навидалась…

Не прошло пяти минут, как в комнате появилась Фрося, наряженная по-цыгански, – в длинной, до пола, цветастой юбке, в свободной разноцветной кофте, с алым платком на голове, из-под которого черными потоками падали на плечи роскошные волосы. Что-то такое было в ее облике, в гибкой фигуре, в черных, пылающих угольях глаз, что заставило Атаева подняться навстречу.

– Проходи, не стесняйся, девушка… Гостьей будешь… Садись сюда, пожалуйста… – схватил за руку, потянул, спихнул на низкий бархатный пуфик. Фрося вырвала руку, заговорила властно, вкрадчиво:

– Поосторожней, хозяин. Не люблю, когда силком, – и обожгла яростным, ненавидящим взглядом Магомая. Действовала точно по уговору, и он успокоился.

Атаев преобразился на глазах. Подвинул к Фросе ореховый столик, налил красного вина в хрустальный бокал, поставил блюдо с фруктами, коробку шоколадных конфет. Ходил вокруг нее, как мартовский кот, разве что не урчал призывно. Да, с мужиками знойная мулатка не промахивалась, умела зацепить. Была ли то черная магия или дар Божий, не столь уж важно. Кто попадал под облучение ее безумной плоти, становился ее рабом. Фрося удерживала жертву, пока самой не надоедало. Наскучившись очередным партнером, благосклонно отпускала его на волю – или пожирала с потрохами. Смотря по настроению. А настроение сатанисткам диктует их всесильный, мятежный гуру. Правда, Магомай не надеялся, что Руслан Атаев, пресыщенный, как Чигниз-хан на склоне лет, попадет в ее силки так быстро и без видимых с ее стороны усилий. Она обещала, а он сомневался. Теперь сомнения исчезли. Минуту назад насмешливый, презрительный горец сейчас являл живое воплощение полового инстинкта. Усевшись рядом с красоткой, зачарованно следя, как тают на ее губах янтарные капли вина, елейно прогундосил:

– Значит, у тебя, красавица, есть информация, которую хочешь продать? Говори, какая? Сколько стоит? Я куплю.

Фрося вторично метнула на Магомая злобный, уничтожающий взгляд.

– При этой твари базара не будет.

– Конечно, конечно, – заторопился абрек, обернулся к Магомаю. – Сонюшка, оставь нас, пожалуйста. Не обижайся, дорогуша. Хочешь, переночуй до утра. Джигита дам молодого.

– Нет уж, – Магомай надменно поджал губы. – Неблагодарная ты гадина, Фроська. Когда Соня нужна – миленькая, родная. А когда не нужна, – пойди прочь, старая карга. Ничего, я это запомню. Попросишь еще чего-нибудь.

– Убери ее, Руслан-джан, – дерзко потребовала Фрося. – От нее мышами воняет.

Магомай молча поднялся и пошел к двери, оглянулся, ехидно обронил:

– Не поворачавайся к ней спиной, Русланчик. Верхом седлай. Продери ее как следует, сучку заморскую.

С надутым видом, виляя задом, прошел по дому, потом по саду – никто его не останавливал. У ворот перебросился шуткой с охранником Семеном:

– Видал кралю, служба?

– Мы всяких видали, чего в ней особенного, – но в голосе не было уверенности.

– Ошибаешься, служба. Поглядишь утром на хозяина, сам все поймешь.

Доковылял до машины, стоящей с распахнутой дверцей. Подумал: вот дрянь, нарочно оставила. С другой стороны, место безопасное. Какая отчаянная голова рискнет ночью приблизиться к обители зверя. Расположился на заднем сиденье, настроил приемник, открыл банку пива. Фрося сказала, ей хватит тридцати минут. Значит, так и будет. Не было случая, чтобы обманула хоть в мелочах. Озорничала, случалось, как вот с этой дверцей, с незапертым «Пежо», но в делах не химичила. Он подавил ее сатанинскую волю сразу, сортирной таблеткой. В его руках была как шелковая. Сама себе удивлялась. Призналась как-то, что пробовала на нем некоторые штучки из своего арсенала, но не подействовало. Он даже не почесался. Спросила, какой в тебе секрет, Дуремар? Ты заговоренный? Он ответил: никакого секрета. Но зря не напрягайся. Со мной не справишься, не потянешь. Ты для меня, Фросенька, как муха на стекле. Захочу, раздавлю, захочу, дам пожужжать. В его руках она была такой же безопасной, как любая девочка с Тверской. Секрет, конечно, был, он заключался в том, что Филимон Сергеевич давным-давно жил по ту сторону смерти. Но ей об этом незачем знать.