Виталий Еремин - Сукино болото Страница 4

Макаров нетерпеливо заерзал на стуле:

– Можно покороче?

– Сейчас, конец уже близко. Говорит матери: «Лучше будет, если я умру. Есть один способ – "золотой укол". Я сделаю передозировку и тихо уйду. А ты будешь приходить ко мне на могилку». Оба плачут. «Ладно, подонок, – говорит мать, – сколько тебе надо на этот "золотой укол?"» – «Ну, если обычно я колю два грамма, то здесь надо будет граммов восемь. Четыре тысячи». Мать готова вытащить заначку. Я останавливаю: «Мама, не сходи с ума! Кому ты веришь?» – «Поверю в последний раз». Обнимаются, прощаются. И что вы думаете? Подонок кайфует где-то целую неделю. Потом является: его, видите ли, передозировка не взяла.

Макаров с деланым сочувствием вздохнул. Столько он наслушался этих историй.

– Как зовут вашего брата?

– Вирус.

– Почему «Вирус»? Он случаем не ВИЧ-инфицированный?

– Нет! Просто его партнеры так зовут. И я привыкла так звать.

– Где же он берет чеки с наркотиком?

– Когда где. Сейчас уже не покупают с рук – устарело. Есть тайники. Положил деньги, позвонил барыге. Через какое-то время там, где положил деньги, взял чек. У шпионов переняли.

Макаров подошел к висевшей на стене карте города.

– Можете показать, где примерно закладываются тайники?

Женщина показала два дома. Чеки обычно лежат либо за батареей в подъезде, либо на первом этаже под лестничным маршем. Чаще всего чеки (пакетики с героином) кладут в пустые коробки из-под сигарет.

– Спасибо, – сказал Макаров.

– И все? – спросила женщина. – Надо же что-то делать.

– Будем работать.

Помимо Макарова в городе было еще трое наркополицейских. Но их временно отстранили от работы. Идиоты, взяли в заложники барыгу-цыганку, потребовали за ее освобождение сто пятьдесят тысяч рублей. Сообщники цыганки не дрогнули, заявили в милицию. Разразился скандал. Короче, городской Наркоконтроль теперь сам отмывался без особой надежды на успех.

Женщина не уходила, хотела еще что-то сказать.

– Брат говорил кому-то по телефону, что скоро наркоту можно будет купить, как конфету.

– Что значит – как конфету?

– Понятия не имею. Мое дело сообщить.

Проводив посетительницу, Макаров задумался. Что-то упустил он в разговоре. Конфета, конфета… Если можно будет купить наркотик так же легко, как конфету, то, похоже, к тому идет. А если наркотик будет в конфете, то это что-то новенькое. Надо самому поговорить с Вирусом. И узнать, кстати, откуда такая кличка. Ах, черт! Вот что упустил. Пользуясь правом анонимности, женщина не назвала фамилию и адрес. А он даже не попытался узнать. Вот олух!

Заиграл мобильник. Звонил друг, Никита Булыкин, начальник отдела по работе с уличными группировками.

– Если ты поужинал без меня, то я могу просто зайти.

– Заходи, – охотно согласился Макаров, сразу поняв, что у друга очередной конфликт с женой. Иначе был бы уже дома.

Они обменялись обычным шутливым приветствием.

– Аллах акбар!

– Воистину акбар.

Будь Булыкин актером, он бы с одинаковым успехом играл и сыщиков, и матерых преступников. Массивный, мрачноватый, вертикальная складка на переносице, крупный нос, плотно сжатые твердые губы. Он был из тех мужиков, кого не портит даже лысина. А дело, если присмотреться, к тому шло.

Он достал из пакета две бутылки пива.

– Левчик, я тебе вот что скажу. Холостяцкая жизнь имеет смысл только в одном случае – если мужик меняет баб, как перчатки. Учти, женщины не любят робких мужчин. Есть у меня на примете две ласковые телочки: брюнеточка и блондиночка. Ты, естественно, возьмешь себе брюнеточку. А?

– Я лучше еще поработаю, – мягко отказался Макаров.

Никита свесил голову. Только сейчас стало видно, что он уже принял на грудь граммов триста, не меньше.

– Не бережешь ты нашу дружбу, Левчик. Боишься, что Ланцева узнает? Ну, если так, то я начинаю верить в любовь.

– Говорят, красота тоже надоедает, причем быстро, – Макаров вздохнул.

– Ну, тебе надо в методисты идти, – ехидно отозвался Булыкин.

– Слушай, а кто был ее муж?

Видно было, что этот вопрос давно не дает Макарову покоя.

– Вроде, погранец. На брошенку она не похожа. Раз погранец, значит, могли убить. Сколько она уже здесь? Года два. Срок вдовства по православным канонам уже дважды прошел. Это католики два года вдовствуют. Православные быстрее утешаются. А может, католики дольше изображают скорбь.

Макаров с удивлением смотрел на Никиту: эка он сегодня так разболтался.

– Учти, Лева, – продолжал Булыкин. – Тот, кто не создал семью до 32 лет, нуждается в психиатре, а тебе уже 34.

– Знаешь, я не могу представить, как Анна стирает мои носки.

– Как все бабы – молча, – Булыкин налил пива себе и другу. – Холостяк, Левчик, потому и холостяк, что должен себя любить. А ты себя не любишь. И в этом твоя беда.

Их разговор прервал мобильник Макарова. Звонила Ланцева, легка на помине. У нее срочное дело, сейчас подъедет.

Лева достал из стола электробритву и начал приводить себя в порядок. Он был белобрыс, но как раз русой своей, считай, рыжей щетины стеснялся. Булыкин молча наблюдал за ним: хорошо, наверно, чего-то ждать от общения с женщиной. Совсем плохо, когда уже ни на что не надеешься. Хотя… Разве бабе красота нужна? Ей нужно смотреть на мужика и думать, как ей с ним будет хорошо. Как она плакать на нем (или под ним) будет от своего бабьего счастья. Вот что ей нужно, а не выбритые щеки.

Булыкин не поздравил сегодня жену с днем рождения. Забыл, замотался. А она, вместо того чтобы со смехом напомнить, мстительно молчала. И только вечером уличила в недостатке любви. Никита виновато отвел глаза, тягостно вздохнул и попросил прощения. Но жена на этот раз в помиловании отказала. Сколько можно? За двенадцать лет совместной жизни минимум шесть раз забывал поздравить. Разве это муж? Разве это любовь?

Жена Булыкина, маленькая, пухленькая, носик пуговкой, понравилась ему своей нестервозностью. Но уже через месяц совместной жизни, когда он что-то сделал в доме поперек, уставилась ему в переносицу и процедила: «Я, кажется, сказала!» В эту минуту она была похожа на гарпию, птицу типа ястреба, которая клевала печень у древнегреческих героев. А потом стала удивлять его разными мелкими хитростями и скоростью вранья. Быстротой, с которой находила оправдания своим женским хитростям.

Булыкин женился в мае. Ему говорили – плохая примета: будешь всю жизнь маяться. Так и вышло. Как разбежаться? Собственно, препятствий никаких. Детей нет. Пришел в загс, подал заявление, и все дела. Но что-то останавливало. Наверное, отсутствие замены. Никто в него почему-то не влюблялся. А он… Он был влюблен в Ланцеву. Но маскировал свое чувство, боялся получить от ворот поворот. Так замаскировался, что со временем перегорел.

Выслушав рассказ Ланцевой, Булыкин ехидно проговорил:

– Спасибо, Аннушка, ты нам очень помогла. Только зачем так рисковать? Об этом можно писать и рассказывать, если ты приехала из Москвы и снова уехала. Но если ты живешь здесь, избави тебя бог лезть в такие дела. Тебя ж весь город знает. Этот двор – известный гадюшник грифов, и ты там наверняка засветилась.

Ланцева ответила с возмущением:

– Ничего себе! Ты мне еще выговор устраиваешь. Ребята, мы теряем время. Надо ехать в этот подвал.

Никита успокаивающим жестом дотронулся до ее руки.

– Аннушка, расслабься. Я ж сказал: нельзя тебе светиться. И нам с Левкой ни к чему.

Макаров молчал. Он был согласен с Булыкиным: эмоции в таких случаях излишни. И горячку нечего пороть. Успеется.

Булыкин позвонил своему помощнику лейтенанту Гоше Тыцких, назвал адрес дома, поставил задачу. Вот это правильно. Это профессионально. Гошу в городе мало кто знает, хотя он здесь вырос.

Макаров вынул из ящика стола сухой торт. Он держал его на тот случай, если Анна вдруг придет по какому-нибудь делу. Ланцева достала из сумки бутылку «Хеннеси». Менты озадаченно притихли. Они знали, что, подрабатывая в «Вестях», она получает больше, чем они оба вместе взятые. Только зачем это демонстрировать?

– Ребята, – сказала им Ланцева, – вы знаете, у меня нет подруг. А иногда так хочется выпить. Ну, с кем еще, если не с вами?

– Давай! – Булыкин решительным движением свернул пробку.

Макаров только пригубливал. Анна стала его задирать:

– Знаешь, Левочка, по моим наблюдениям, по-настоящему интересные люди – только люди пьющие.

Булыкин вступился за друга:

– Аннушка, не порть момент. Лева готов прервать свою счастливую холостяцкую жизнь и положить ее к твоим ногам.

Ланцева рассмеялась:

– Бог с тобой, Никита. Для него жениться – все равно что повеситься.

Спустя час помощник доложил Булыкину что осмотрел подвал, но никаких признаков употребления наркотиков не обнаружил. Голос Гоши звучал ровно, даже равнодушно. Неужели не выполнил распоряжение? А если все же побывал в подвале, почему ничего не увидел?