Татьяна Туринская - Мертвые наук не внемлют Страница 4

Катерина дернулась, как от пощечины, одарила Полину укоризненным взглядом: мол, спасибо тебе, подруга, поддержала! Но ответила уверенно, даже задорно, словно перспектива стать не то третьей, не то четвертой женой вовсе ее не пугала, а напротив, только веселила:

– Ну, от меня не так-то легко избавиться, правда, Андрюша?

Семынин не ответил, лишь отвернулся от нее, не в силах вынести торжествующего взгляда бывшей любовницы.

Полина, казалось, даже не расслышала ее слов:

– Говорят, у них там женщина при разводе ничего не получает, уходит из дома в том, в чем была в тот момент, когда ей объявили о разводе, даже тряпки свои забрать не может. Потому они и носят все украшения одновременно, как своеобразную страховку от несчастного случая.

– Нолито, – торжественно провозгласил Вайс. – Налетайте.

Народ потянулся к столу, а Катерина продолжила дискуссию:

– Так с такими украшениями запросто можно прожить без мужа, я тебя умоляю! На кой хрен он мне сдался, если у меня на шее будет болтаться десяток-другой таких камешков?!

И жестом фокусника продемонстрировала друзьям какую-то побрякушку на золотой цепочке, вытянув руку вперед для лучшего обозрения. Заинтересованная компания поставила стопки обратно на стол и внимательно пригляделась.

– Ну-ка, ну-ка, – первым потянулся Аркадий и сгреб чужой подарок в огромную ручищу с редкими рыжеватыми волосиками на тыльной стороне ладони.

Чуть дернул, и цепочка выскользнула из Катиных пальцев. Теперь подарок покоился на его могучей лапище. Все сгрудились над Вайсом, стараясь разглядеть повнимательнее, что же это за штучка такая эксклюзивная, что за подарок из Африки, пардон, с Ближнего Востока.

Никто не ослеп, потому что свет на подарок практически не падал, плотно заслоненный спинами любопытной публики. На мясистой ладони Вайса тускло посверкивал золотом изящный листик.

Катерина силой стала оттаскивать от Вайса любопытных друзей:

– Ну, кышь, кто так смотрит?! Так вы ничего не увидите! Дай сюда!

Стена вокруг Вайса поредела, однако отдавать подарок шейха он не желал, отдернул руку от Кати, задрал ее высоко вверх, и только тогда глазам зрителей кулон предстал во всей красе: на золотом, усыпанном алмазной крошкой листике висела большая росинка, готовая, казалось, в любой момент сорваться вниз. Крупный бриллиант в форме капли, чуть желтоватый, или же просто казавшийся желтоватым в окружении золота, был очень оригинально вмонтирован в лист: верхняя, более узкая его часть словно бы влилась, застыла в металле, нижняя же была свободна от всего на свете и заманчиво сверкала в электрических лучах хрустальной люстры, многократно повторяя радужные зайчики и щедро разбрасывая их повсюду. Вайс удивленно присвистнул:

– Вау, дорогая штучка! Как раз хватит, чтобы…

– Хватит! – грубо оборвала его Катерина. – Хватит, на все хватит! Дай сюда!

– И-ти-ти, – Вайс по-дурацки покачал головой, словно ответственный родитель, не позволяющий неразумному дитяти расшалиться сверх положенного. – Что упало, то пропало.

– Дай сюда! – в Катином голосе засквозили нотки истерики.

Полина удивилась – чего она так разошлась? Ну не заберет же он у нее подвеску, в самом деле. С каких это пор Катька перестала понимать шутки? Подошла к Вайсу, подставила ладонь под его руку:

– Дай-ка, Аркаша.

Тот послушно опустил кулон на ее ладошку. Полина взяла его за цепочку около самого листика, внимательно пригляделась:

– Красивая штучка. Жаль, я в бриллиантах не разбираюсь. Интересно, сколько карат?

– А фиг его знает, – легкомысленно заявила Катерина, явно успокаиваясь. Деликатно забрала подарок из руки подруги, и улыбнулась беззаботно: – Неудобно было спрашивать. Но вообще-то я думаю, что карата четыре будет, или около того. Сложно определить на глазок, да еще и форма неправильная. Да, думаю, минимум четыре карата. Даже с половиной. Но скорее все же пять, если не больше. В Москве схожу в ювелирный, пусть специалисты оценят.

В комнате воцарилась тишина. Кто-то завистливо вздохнул, кто-то посмотрел неодобрительно. Семынин отвернулся к окну, и словно бы любовался залитой разноцветным неоном Темасек-авеню, подковообразным отростком от одной из центральных улиц Сингапура Раффлз-роуд. Отсюда, из номера Катерины, можно было увидеть даже кусочек большого торгового центра «Марина-плейс».

– Так я не поняла – мы будем обмывать мое замужество, или как? – чуть обиженно, но скорее насмешливо произнесла Катерина, старательно надувая губки. – Я думала, вы за меня порадуетесь, а вы… Друзья, называется. Я, между прочим, уже не девочка, пенсия не за горами – чем я буду заниматься, кто скажет?! На Черкизовском тюбетейками торговать? Надо же думать о будущем! Пусть даже разведусь через пару лет, так за это время я себе всю оставшуюся жизнь обеспечу. Да и вообще, если учитывать их женский дефицит, я там одна надолго не останусь. Ну?

Она взяла свою стопку и требовательно протянула ее в пространство. Андрей вновь повернулся к окружающим, по ее примеру схватил стопку и фальшиво-радостно провозгласил:

– Ну что, за молодых?! За султана и его третью – или все-таки четвертую? – жену. Пусть вам сладко естся-спится.

И махом выпил. Взял с тарелки кусочек лайма, втянул носом горьковатый цитрусовый аромат и, на мгновение задержав воздух в легких, с шумом его выдохнул. Обвел злым колючим взглядом компанию:

– Ну, что же вы? За султана! За третью жену!

– Вообще-то он шейх, – поправила Катерина.

– Да какая разница, – Семынин выразительно махнул рукой, в которой до сих пор держал кружочек лайма. – Один черт, лишь бы побольше нефтяных скважин.

– Это точно, – согласился Вайс и выпил, предварительно сделав характерный жест рукой с зажатой в ней стопкой в сторону виновницы торжества: мол, за тебя, за султана. Остальные последовали примеру старшего.

После первой рюмки разговор пошел оживленнее. На Катерину уже никто не накидывался за, мягко говоря, неординарное решение, лишь весело подшучивали по поводу того, каково это быть третьей женой. И упорно именовали шейха султаном.

– Кать, а Кать, – простодушно поинтересовался Женька. – А у них можно гражданство получить, например, по жене? Я вот слышал, там при рождении и женитьбе государство мощную материальную помощь выделяет, правда, это распространяется только на граждан. Давай, когда тебя твой султан бросит, ты за меня замуж выйдешь?

Вайс расхохотался:

– Размечтался. Катька-то себе достойную пенсию обеспечивает, иначе б она в сторону того султана и не глянула. А тебе, Женька, до пенсии еще пахать и пахать. Это ж только балетные на пенсию рано выходят, у них работа вредная – целыми днями ножками всяческие па выделывать. То сдвинут, то опять раздвинут.

Ирочка смутилась, покраснела. Полина рассердилась:

– Ты бы, Аркаша, за словами следил. И за их смыслом тоже.

– А что, скажешь, неправ? – настаивал рыжий. – Покажи мне хоть одну из присутствующих, которая не занимается такими упражнениями. Ты-то, может, и надеешься за Макса замуж выйти, наивная, но это тебя хоть как-то оправдывает. Катьку тоже понять можно – бабе за тридцатник перевалило, тут за козла пойдешь, не то что за султана со скважинами, лишь бы взял кто-нибудь.

Семынин тихо, сквозь зубы оборвал:

– Аркаша, не хами дамам.

Тот словно не расслышал его слов:

– А Ирку чем оправдаешь? Только профессиональной привычкой. Ведь с самого начала знала, что я жену не брошу – между прочим, мы с ней пятнадцать лет душа в душу, да-да, пятнадцать – я из Джакарты как раз к праздничному столу попадаю. Юбилей!

Ирочка скукожилась на кровати, спрятав лицо в ладони, и то ли плакала, то ли просто сидела в прострации. Вайс же и не думал угомоняться:

– Вот моя Лилька – настоящая женщина, я ее только после свадьбы в койку затащил, хоть и обхаживал восемь месяцев. А эту…

Он с откровенным презрением посмотрел на Ирочку и продолжил:

– А эту шалаву разве назовешь женщиной? Вы бы видели, что она мне позволяет, какие па я с ней танцую!

Киреев неуверенно выступил вперед:

– Вайс, ты сволочь!

– Да пошел ты, – отмахнулся тот, словно от назойливого комара. – Тоже мне, защитник нашелся. Ладно, киска, извини, иди к папочке.

Подошел к кровати, подхватил Ирочку на руки и со всего маху уселся на пружинящий матрац. Попрыгал на нем вместе с ношей, криво усмехнулся:

– А у тебя кровать-то получше будет, удобная. Ты ее уже опробовала?

Катерина не ответила. Никто не ответил.

Промолчала и Полина. Больше всего на свете в эту минуту ей хотелось, чтобы кто-нибудь, наконец, заткнул Аркашин поганый рот. Но понимала, что сия мечта так и останется мечтой, несбыточной, а потому заветной. Никто не осмелится пойти против Вайса. Ни в их маленькой компании, ни в труппе «Калинушки» не сыскать такого смельчака. Даже нет, не смельчака, а откровенного безумца. Заиметь себе врага в лице Аркаши нормальный человек не захочет ни при каких условиях. Вот если бы Вайс вдруг разлюбил их скромный коллектив, а еще лучше и вовсе уволился из ансамбля… Ох, с каким облегчением вздохнули бы все вокруг! Кроме разве что Ирочки Бекетовой – та, пожалуй, сошла бы с ума от горя. Ну и пусть себе. Зато остальным какое облегчение. Эх, и чего бы Аркаше, скажем, не вернуться в свой «Ромэн»? Перекрасился бы снова в радикально-черный цвет, да и косил бы себе «под цыгана».