Александра Маринина - Незапертая дверь Страница 47

- Может. .

Он произнес это легко, не задумываясь ни на секунду.

Легко и твердо, как произнес бы такие слова человек, который давно и много думал над этим и утвердился в своих выводах.

Настя тут же открыла блокнот и приготовилась записывать.

- Можете назвать имена?

- Нет.

И снова ответ последовал без малейшего промедления словно был готов давно. Интересно. Очень интересно...

- Почему, Руслан Андреевич? Вы забыли эти имена? Или причина в чем-то другом?

- Я их не назову.

- Вы боитесь? Они действительно вам угрожали, и вы теперь боитесь за жену, за детей и за себя самого? Эти люди настолько могущественны, что нам, простым ментам, их никогда не скрутить, а вам они могут много крови попортить? Вы так рассуждаете, да?

- Анастасия Павловна, давайте закроем тему. Я все равно не назову вам ни одного имени.

Нильский отводил глаза, но говорил все так же твердо, по крайней мере ни тени колебания Настя в его голосе не уловила. Значит, решение он принял уже давно, еще до разговора с ней. Но почему? Неужели она попала в точку, и все дело в публикациях? То-то радости будет Афоне! А жаль...

- Ну хорошо, тогда я сама буду называть имена, - вздохнула Настя, открывая блокнот на другой страничке, где были записаны результаты ее ночных бдений за компьютером в поисках статей, написанных Русланом Нильским. - Александр Богорад, кличка Богомолец, крупный криминальный авторитет, ваш земляк.

Ответом ей было молчание.

- Следующий - Георгий Гринько, строительный бизнес. Снова молчание.

- Есть еще один, Евгений Фетисов, ныне депутат Государственной думы, а в прошлом крупный аферист, создатель печально известной в Кемеровской области финансовой пирамиды "Элита". Был много лет связан с группировкой Богомольца, и связи эти год от года становятся все крепче. Помните такого?

- Анастасия Павловна, я ничего вам не скажу.

- Но почему?

- Потому что я ничего не знаю. Нет, я не так выразился... Я ничего не знаю точно, понимаете? Я могу только предполагать. Если я выскажу свои предположения, я наведу вас на конкретного человека, и он может пострадать ни за что, потому что мои предположения окажутся неверными. Я этого не хочу.

- А если ваше предположение окажется правильным и благодаря ему мы найдем преступника? Вы этого тоже не хотите?

И снова молчание, тяжелое, наполненное не напряжением, а, как показалось Насте, тоской и безысходностью. Любопытный парень этот журналист, однако. Что-то его пришибло, до земли согнуло, напрочь отбив желание двигаться вперед. Неужели то, что случилось с его женой? Странно... Может быть, ее все-таки насиловали, пока держали взаперти, и мужу она об этом рассказала, а от следствия решила скрыть? Вполне возможно. Но все равно непонятно, откуда у Нильского такое равнодушие к судьбе поиска преступников, ведь должен быть заинтересован, казалось бы. Хотя если речь идет о насилии над его женой и о стремлении скрыть это от посторонних, тогда, конечно, он не рвется помогать, для него и для Яны будет лучше, если правда никогда не выплывет.

Настя торопливо поднесла к глазам руку с часами (очки, как обычно, лежали в сумке) и сделала испуганное лицо:

- Господи, я совсем забыла, мне же нужно позвонить... Схватила трубку радиотелефона и направилась к выходу из гостиной, изображая смущенную улыбку.

- Это служебный разговор, Руслан Андреевич, не обижайтесь.

- Да-да, конечно, - рассеянно ответил он. В прихожей Настя несколько секунд повоевала со сложными замками на толстой стальной двери и тихонько выскользнула на лестничную площадку. Хорошо бы поймать Сережу Зарубина, он сегодня должен улетать в Кемерово, Гмыря пробил-таки для него командировку, несмотря на яростное сопротивление Афони. Ей повезло. Зарубин почти сразу снял трубку.

- Ты когда улетаешь? - спросила Настя.

- В двадцать с какими-то копейками.

- Сережа, немедленно звони Вороновой и спроси; как найти Яну, - быстро заговорила она вполголоса. - Я пока общаюсь с Нильским, Воронова работает в другой комнатe. Прикинься чайником, пусть она даст тебе номер телефон, по которому можно связаться с ее мужем, он куда-то Янy повез. Найди их обязательно. Мне нужно знать, есть ли среди знакомых Яны какой-нибудь фанатичный любителк Марка Твена. Это первое. И второе: были ли угрозы или просто выражение недовольства в адрес Нильского в связи с его публикациями. Сделаешь?

- А то. Я так понял, ты свой интерес маскируешь?

- Нет, я его обнародовала, но Нильский категорически отказывается это обсуждать. Мне придется сделать вид что этим я и удовлетворилась. Я пока уйду в тину, а ты попробуй Яну прокачать.

- Лады. Позвоню, если что узнаю.

Едва Настя успела вернуться в уютную гостиную и положить трубку на аппарат, как телефон приглушенно затрещал. Она вопросительно взглянула на Руслана, но тот отрицательно помотал головой:

- Наталья Александровна сама возьмет трубку в кабинете. Настя уселась поудобнее в мягкое кресло и снова раскрыла блокнот.

- Руслан Андреевич, мне придется задать вам и другие вопросы, на которые, вполне возможно, вам будет неприятно отвечать, а мне неприятно будет их задавать. Но это входит в круг моих обязанностей. Работа у меня такая, понимаете?

- Пока нет, - с явной прохладцей отозвался Нильский.

- Вы же много писали о проблемах милиции и прокуратуры и наверняка понимаете, что у каждого милиционера есть начальник, и даже не один. А оперативник - тот же милиционер. У меня тоже есть начальники, и у них есть свои версии, объясняющие убийство Тимура и похищение вашей жены. Я с этими версиями могу быть согласна или не согласна, но меня никто не спрашивает, мне просто дают задание их отработать. И я обязана задать соответствующие вопросы и потом доложить начальству о результатах. Даже если мне этого совсем не хочется.

На губах Нильского мелькнула слабая улыбка и тут же погасла.

- А вам не хочется?

- Совершенно. То есть до такой степени не хочется, что язык не поворачивается задавать эти вопросы, сидя в квартире Натальи Александровны и злоупотребляя ее гостеприимством. Но придется. Итак, Руслан Андреевич, вопрос пeрвый: когда вы познакомились с Андреем Константиновичeм?

- Я? Сейчас скажу точно... Это был девяносто первый кажется... Да, совершенно верно, декабрь девяносто первого года. Я как раз был в Москве, когда подписали Беловежское соглашение. У меня был отпуск, но из редакции позвонили и сказали, что отпуск отменяется и что коль я все равно в столице, то этим надо активно воспользоваться, брать интервью у видных политиков и известных людей, делать живые зарисовки и все такое.

- Значит, десять лет назад, - уточнила Настя, делая пометку в блокноте. И что же, господин Ганелин попал в список известных людей, которых вьх интервьюировали? В качестве кого? Как крупный коммерсант или как будущая звезда политики? Или вы с ним познакомились как с мужем Вороновой, поскольку брали интервью у нее?

- Ни то ни другое. Я хотел использовать свой отпуск, чтобы подготовить большой материал о Вороновой. Собственно, поэтому я и приехал тогда в Москву. Из опубликованных интервью Натальи Александровны я узнал, что ее фильм "Законы стаи" был снят на деньги какого-то спонсора. И мне, вполне естественно, стало любопытно, что же это за спонсор такой, почему он ни с того ни с сего давал деньги ей на картину. У меня даже было предположение, что там имел место "черный откат", то есть деньги списывались как благотворительность, на мизерную их часть действительно снимался фильм, а остальное делили между собой спонсор и Воронова.

- Да, я знаю, такая практика суще ствует. И что оказалось?

- Оказалось, что Андрей Константинович давно и безнадежно любит Наталью Александровну. Они тогда еще не были женаты, то есть Ганелин был холост, а Наталья Александровна счастливо жила со своим первым мужем.

- Романтическая история, - заметила Настя. - Значит вы знакомы с Ганелиным уже десять лет.

- Нет, не так.

Она удивленно посмотрела на Руслана. Что значит не так? Она же не глухая. И не полная идиотка.

- А как?

- Я познакомился с Андреем Константиновичем десять лет назад, мы разговаривали минут тридцать-сорок, и я ушел. И не видел его десять лет, до тех пор, пока мы не встретились во второй раз.

- И когда это случилось?

- Два месяца назад, в апреле, когда я привез Вороновой рукопись моего романа.

- Вы точно уверены, что с декабря девяносто первого года по апрель две тысячи первого вы нигде и никогда больше не пересекались с Ганелиным?

- Абсолютно уверен.

- Может быть, не в Москве? Где-нибудь в другом месте, во время командировки или отдыха? Какая-нибудь случайная встреча, узнали друг друга, остановились, перебросились парой слов и разошлись. И тут же забыли об этом. Ганелин с Вороновой, вы с Яной, пять минут ни к чему не обязывающего трепа, который тут же вылетает из памяти, как только вы отходите от собеседника на три шага. Нет? Не было такого?