Артемий Люгер - Быть киллером Страница 6

Без особого удивления я отметил, что неприятное ощущение, которое я испытал после первого раза, хотя и почувствовалось, но уже значительно меньше: можно, стало быть, привыкнуть и к такой, не вполне всё же обычной, работе.

После второго заказа я гулял месяц. Шатался, от нечего делать, по вещевым рынкам, хотя ничего там уже не покупал, пил пиво в барах, иногда ходил в кино. И однажды, выйдя после последнего сеанса с немногими в такое время зрителями, увидел впереди двух парней, которые вырывали у какой-то девушки довольно большую хозяйственную сумку. Парни были на вид невзрачные, поэтому я без колебаний подошёл и сказал спокойно, но, как мне казалось, веско:

— Ну-ка, орлы, взяли ноги в руки и ходу!

— Да ты на кого… — начал один, но получив удар в солнечное сплетение, сложился пополам. Второй, не стал дожидаться продолжения и пустился наутёк.

Девушка стояла бледная, губы у неё дрожали, но она всё же выговорила:

— Спасибо. Не знаю, как бы я без вас…

— Успокойтесь, — сказал я, — давайте сумку, я вас провожу. Взял сумку и мы пошли. Люда, — по дороге мы познакомились — жила недалеко, но, подходя к её дому, я понял, что рано потерял бдительность: следом за нами, стараясь держаться в тени, двигались четыре фигуры. Четыре, это уже перебор, подумал я, но не показал виду. Людина сумка была тяжёлой, поэтому я проводил её до дверей и с удовольствием принял предложение выпить чая. Через час, убирая со стола чашки и вазочку с вареньем, она, глядя в сторону, сказала:

— Оставайтесь, там их четверо, куда вам одному… — и покраснела.

Так у меня появилась постоянная девушка. Люда работала лаборанткой в каком-то издыхающем НИИ, куда устроилась на полставки, будучи студенткой вечернего отделения Технологического университета. Учёбу бросила после второго курса, потому что один за другим умерли родители, а лаборантской полставки на жизнь, даже самую скромную, не хватало. Красавицей её назвать было нельзя, но нежная кожа, зелёные, всегда как бы чуть удивлённые, глаза и пышные, чуть вьющиеся тёмные волосы делали её необыкновенно привлекательной, а фигура, которую я смог оценить в ночь нашего знакомства, была выше всяких похвал. Немногословная, она коротко рассказала о себе, вопросов почти не задавала и мою версию о работе в охранном агентстве восприняла, как нечто само собою разумеющееся: смелый заступник и должен был заниматься чем-то вроде этого.

На второй месяц нашего знакомства я спросил её ночью:

— Ты предохраняешься? Может быть, мне следует…

Не дослушав, она сказала: — Не предохраняюсь. И тебе не нужно. У меня детей не может быть.

И отвернулась к стене. Через какое-то время, после моих настойчивых расспросов, рассказала. Жила с одним человеком. Забеременела. Аборт делать не хотела. Понимала, что ребёнка он не захочет, решила расстаться, ему даже не рассказала. Он как-то сама догадался, стал требовать, чтобы она сделала аборт, а потом, видя, что она не соглашается, подсыпал ей в чай снотворное и отвёз на квартиру к приятелю-гинекологу, где тот сделал ей аборт, да так плохо, что она уже никогда не сможет иметь детей.

— Так что и ты не беспокойся, — сказала она, и я понял, что она плачет.

Заказы шли своим чередом, деньги — немалые — капали, и однажды я повёл Люду в Невский Палас — шикарный ресторан на Невском, между Владимирской и Марата. Нам отвели столик недалеко от входной двери. Люда была весело возбуждена, выпила пару бокалов шампанского и с интересом ковыряла в тарелке какие-то диковинные морепродукты. Вдруг я заметил, что румянец на её лице сменился бледностью. Проследив за её взглядом, я увидел только что вошедшего мужчину. Лет тридцати — тридцати пяти, хорошо и дорого одетого, с хорошей фигурой и довольно симпатичным лицом.

— Это он? — спросил я.

— Уйдём отсюда, — сказала она потухшим голосом. — Пожалуйста, расплатись и уйдём.

Мы расплатились и вышли, но я успел заметить, что метрдотель встретил его, как старого знакомого. Значит, завсегдатай. Это уже хорошо.

После этого вечера я повадился ходить в «Невский Палас». Садился недалеко от дверей и пару раз видел интересующего меня мужчину. Выходил раньше него и наконец засёк его машину. Зная номер, узнать фамилию и адрес было уже делом техники.

По моей просьбе Лёха достал мне (естественно, не бесплатно) «беретту» с глушителем, при этом предупредив, чтобы я не занимался самодеятельностью.

— Подведёшь себя — не страшно, а вот если подведёшь их… — он ткнул пальцем в потолок.

— Не бэ, — сказал я, вспомнив дворовый жаргон, — всё будет тип-топ.

Интересующий меня Игорь Леонидович Лапин жил на Петроградской стороне в одной из элитных новостроек. Работал нерегулярно, из дома выходил в разное время, садился в свой Альфа-Ромео и отчаливал. По сторонам беспокойно не оглядывался и охраны не держал.

Два полных дня — с рассвета до темноты — я провёл у его дома, стараясь понять его режим, если, конечно, можно было так назвать его хаотичные передвижения. И однажды моё терпение было вознаграждено. Когда он подъехал к дому, на часах было четверть двенадцатого. В те времена в Питере уже в десять на улицах было мало народу, сейчас рядом не было ни одного человека. Номер на кодовом замке я знал давно и, дав ему зайти в подъезд, зашёл следом. Он уже нажал на кнопку вызова лифта и спокойно ждал.

— Мне на девятый, — сказал я, подойдя.

— А мне на четвёртый, — отозвался он.

Когда мы вошли в кабину, он нажал на кнопку четвёртого, а я на «стоп».

— Не понял, — сказал он.

— Сейчас поймёшь, — сказал я и достал «беретту». — Вспомни девушку Люду, которой сделал аборт твой приятель Дима. — И глядя в его побелевшее лицо, выстрелил ему в лоб.

Деньги, как я уже говорил, капали, потихоньку я стал привыкать в дорогим шмоткам, время от времени — не часто, чтобы не вызывать подозрений — баловал дорогими подарками Люду, регулярно подбрасывал немалые суммы родителям — и старался не думать о будущем. Но будущее, как это часто бывает, само подумало обо мне.

Наши отношения с Лёхой потихоньку из приятельских превратились в деловые, поэтому я ему почти уже не звонил, а ждал звонка от него, звонка, означавшего новый заказ. В последний раз лицо Лёхи лучилось таким откровенным удовольствием, какого я на его лице никогда не видел.

— Ты что такой счастливый, — спросил я его, — миллион долларов на улице нашёл?

— Да ты на фотки посмотри, — сказал Лёха.

Я посмотрел и обалдел: с фотографии на меня смотрела свиная харя нашего прапорщика Нечипоренко. Даже чёрный галстук-бабочка, прилепленный чуть ниже третьего подбородка и малиновый пиджак, явно купленный не на вещевом рынке, не могли придать его облику человеческих черт.

— Заказ? — спросил я, ещё не веря своему счастью.

— Заказ, — с восторгом подтвердил Лёха. Клянусь Аллахом, Андрюха, первый раз в жизни пожалел, что не умею метко стрелять. Если бы умел, никому бы этот заказ не отдал, сам бы гада прикончил. Даже денег бы не взял — ей-богу, сам бы ещё приплатил. Как вспомню, что из-за этой падлы мы в Афгане собачатину ели, потому что он наши продукты налево сплавлял, за яйца бы суку повесил, пуля для него слишком гуманно.

— Да кто он сейчас-то? — Спросил я, — ты же сам говорил, что киллеры сантехников не отстреливают. Не могу поверить, что этот дуб может что-то соображать в бизнесе.

— А он и не соображает, — сказал Лёха. Чтобы дело начать, большого соображения не нужно, нужна наглость, да бабки, так сказать, первоначальный капитал. Наглости у него, ты помнишь, на пятерых, а бабки он из Афгана привёз — на нашей жратве да на шмотках сделанные. Не зря же он так за своё место держался, все из Афгана домой рвались, а этого танком было не сдвинуть. А вот чтобы бизнес вести реально, тут уж надо соображать. А этот козёл решил, что можно как тогда: этого обошёл, тому наобещал и не сделал — знай, клади денежки в карман. Набрал ссуд где только можно и объявил себя банкротом: нету у меня, бедного, денег, простите сироту. А сейчас такие штуки не проходят: не можешь рассчитаться кошельком, плати головой. Поначалу, конечно, попытались получить добром: и в подвале на цепи держали и утюгом гладили — хера! Настоящим героем оказался наш прапор: ни копейки не выдал. Пришлось мужикам скинуться на заказ. Короче, завидую я тебе, Андрюха.

«Сделать» прапора-бизнесмена Нечипоренко было легче лёгкого: хотя он и завёл себе охранника, в реальную опасность, по-видимому, всё-таки не верил. Как же: в Афгане несколько лет провоевал — царапины не получил, — чего здесь, в мирной обстановке, опасаться? Видать, запамятовал герой, что в Афгане на километр к тем местам, где стреляли, не приближался. Всё поближе к штабу держался да к складу.

Когда рассказывал Лёхе, как подстрелил орла — можно сказать, на лету, когда он своё пузо из личного «Форда» вытаскивал, — Лёха аж расстроился: — Одной пулей? Тут ты, Андрюха, не прав — надо было одну в живот, одну по яйцам, а вот уже третью — в репу. Ну да что базарить? — дело сделано.