Фридрих Незнанский - Король казино Страница 7

Обойдешься. С твоими методами и меня притя­нут в высшие сферы, — грубовато откликнулся Ту­рецкий. — Не переживай. Не уйдет за кордон Али.

А коли и уйдет, недолго протянет, — усмехнулся Грязнов. — До скорого? Через пару деньков встретимся?

Почему именно через пару?

А похороны Кузьминского?

Я с ним на брудершафт не пил.

Я тоже.

Что вызнал? Говори.

Грязнов все знает, все видит и все слышит. А если и не все, то о многом догадывается. Уж не поста­вил ли ты крест на мне, Александр Борисович?

Турецкий подумал, не рассказать ли Грязнову о но­вом деле, но, решив, что пока рановато, протянул руку:

До скорого.

На следующий день из акта химико-биологической экспертизы Турецкому стало известно, что героин, изъя­тый в общежитии, производства не пакистанского и один в один соответствует качеству перехваченной в свое вре­мя сотрудниками партии, которая шла с Востока.

* * *

Похороны вождя либерал-социалистической партии Кузьминского, вопреки опасениям, прошли спокой­но. Ожидали большого количества людей, были при­влечены значительные милицейские и оперативные силы, но они не потребовались. Народ был, однако не тысячи, и уж во всяком случае не десятки тысяч, как грозились, так, не больше полутора сотен человек при­шло. Правда, собравшиеся вели себя шумно, особенно в ожидании выноса тела вождя, на небольшом про­странстве возле ворот Ваганьковского кладбища. Сооб­щения о смерти Кузьминского появились во всех газе­тах, об этом не раз вещало телевидение, конечно без подробностей, но слух, что вождя укокошили в самый пикантный момент, то есть на бабе, каким-то образом распространился и среди рядовых граждан. Каким? Одному Богу известно. Быть может, по этой причине, а всего вероятнее, по другой, более существенной — надоела трепотня, народ и не пришел.

Турецкий стоял возле торгового ларька, смотрел на портреты Кузьминского, обтянутые черным сукном, и ему думалось о том, что совсем недавно, каких-то два года назад, при появлении Кузьминского на трибунах собирались десятки тысяч людей, а голосовали за его кандидатуру миллионы.

Были деньги, слава, заграничные командировки, встречи с сильными мира сего, застолья и красивые женщины. И в один миг все исчезло для него навсегда, вон несут его, сердечного, на руках мужички в черных костюмах, а следом плывет вереница шикарных машин.

Шествие остановилось. Из блестящих, сверкающих лаком и никелем, супердорогих иномарок начали вы­бираться уверенные господа, которых мигом окружили телохранители. «Вот они, истинные хозяева России, — с горечью подумал Турецкий. — Все как на Сицилии — вор на воре. Бери любого — не ошибешься».

Тот, что впереди, Михаил Сергеев, кличка Майкл, — услышал Александр знакомый голос, обернулся и уви­дел ухмыляющегося Славу Грязнова. — За ним Анто­ша, но не Чехонте, а Маевский. Первый — гендиректор совместной фирмы, второй, как и ты, юрист.

К делу, Слава.

Точно знаю одно: отмыв «черных» денег. Шефа не вижу... Алик Попов-Городецкий, с животом! И ря­дом, конечно, Фима Фишкин! Ба-а-лыние люди, Саня... Казино, ночные клубы, кафе, рестораны, гостиницы. Директора всех этих заведений «шестерки», хозяева — они. А вот шефа не вижу.

Зазвучала траурная мелодия, толпа раздвинулась, давая дорогу господам в черных костюмах.

И кто шеф?

Ваня Бурят. Пойдешь? — кивнул Слава на воро­та кладбища.

А я схожу. Мне любопытно.

Откуда ты их всех знаешь?

Я много чего знаю, Саня.

Тогда ответь мне на один-единственный вопрос.

Слушаю. И очень внимательно, — сказал Гряз­нов, глядя на уходящую процессию.

Что забыл Кузьминский в Гонконге?

Надо подумать...

Вот и подумаем вместе, — решил Турецкий. — Сегодня в шесть жду у себя.

Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до са­мого прихода Грязнова просидел в кабинете над изуче­нием документов, газетных вырезок и секретных доне­сений, касающихся партии Кузьминского. В общих чер­тах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политичес­кого убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скру­пулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Полити­ческое убийство в гораздо большей степени, чем уго­ловное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и броди­ли мысли о причастности к убийству российских спец­служб, то по мере изучения материалов эти мысли ис­чезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горла­на либерал-социалиста, могущего возглавить возникав­шие в то время стихийные националистические на­строения. В связи с известными событиями, которые развернули страну на сто восемьдесят градусов, Кузь­минский вышел из-под контроля, возомнил себя мес­сией, национальным спасителем и, конечно, же за­рвался. Его рейтинг по сравнению с двухгодичной дав­ностью снизился втрое. Быть может, сыграло свою роль то обстоятельство, что по России-матушке расплодилось немало подобных «вождей», создавших Кузьминскому определенную конкуренцию. А вернее всего, народ на­чал соображать. Во вторую причину очень хотелось ве­рить Турецкому. Марать руки спецслужбам, поднимая тем самым волну досужих вымыслов, не имело никако­го смысла. Здесь не выгодой, здесь неумением и непро­фессионализмом припахивало бы. Выгодно это было, вероятно, другим, не менее могучим дядям, коли дос­тали его не на подмосковной даче, а в двенадцати тыся­чах верст от российской столицы, в славном Гонконге. Кстати, на какие шиши неплохо, очень даже неплохо, жил-поживал вождь, кормил поил огромную ораву сво­их орлов, которые, как известно, не сеют и не пашут? Вот фотография на первой полосе центральной газеты.

Вождь в окружении крутых парней из Нижнего Новго­рода, сплошь замы, помы и вице-президенты торговых компаний, сообществ различного толка и каких-то ас­социаций. Не надо быть Ломброзо, чтобы понять, один ран глянув на лица парней, какую часть общества они представляют. Ага, сносочки на полях газеты, выпи­санные четким почерком Лилии Федотовой. Клички, сроки, судимости... Отличная компания! Предположим, все-таки нет прямых доказательств, что партия Кузь­минского финансировалась мафиозными структурами. Какая получается картина? Стал не нужен? Много требовал? Оскорбил кого-то, обидел? Он мог. В последнем случае бытовуха получается. Не то. Слишком просто. И по том, если принять первую версию, почему убрали его именно в Гонконге? Снова Гонконг. Значит, для начала необходимо выяснить, какого рода российские граждане проживали в Гонконге в течение, скажем, недели до дня убийства вождя. В гостиницах какого класса, по каким надобностям летали в места столь отдаленные, вообще чем там занимались...

Турецкий набрал номер своей помощницы.

Зайди, Лиля... Какой конверт? Не вижу. Ага! На­шел. — Александр вскрыл конверт, вытащил пачку цвет­им х, прекрасно исполненных фотографий. — Ты захо­ди, а то через пять минут Грязнов нагрянет... Как, он уже сидит у тебя? И ждет шести?.. А с чего это он стал таким пунктуальным? Ладно, давайте, заходите оба.

Не успел Турецкий просмотреть и десятка сним­ков, как в кабинет вошли Лилия Федотова и Вячеслав Грязнов.

Кто снимал? — спросил Слава, беря первую по­павшуюся фотографию.

Убери грабли! — воспротивился Турецкий, ото­двигая снимки.

Хамишь, мальчиша? — не обиделся Грязнов. — Не волнуйся. Не хочет она переселяться на мою жил­площадь. — Он глянул на друга, понял, что тот не расположен к шуткам, и, садясь, произнес:

Молчу как рыба.

Турецкий внимательно разглядывал каждую фото­графию, поначалу откладывая их в сторону, потом под­винул всю кучу Грязнову:

Полюбуйся на своих «друзей».

Грязнов рассматривал снимки молча, стараясь сдер­жаться, но вскоре не вынес:

Во, падлы, куда затесались! И в какое общество! Прием, что ли, какой?

Прием. Пресс-центр «Белого дома», — сказала Лиля.

Попов-Городецкий, Фима Фишкин... Хмыри бо­лотные! И с кем! Считай, весь Президентский совет! А жратвы-то, братцы, на столах, выпивона!

Бывал я на их приемах. Тощие бутербродики, бутылка на троих, — Турецкий пригляделся к сним­ку. — А тут прямо-таки купеческий размах.

Потому там и Фима Фишкин, — усмехнулась Лиля.

Дело ясное, что дело темное, — усмехнулся Гряз­нов. — По какому поводу пьянка?

А ты не догадываешься? — указал Турецкий на Ларису Ивановну, стоящую во главе стола в окруже­нии хорошо одетых господ.

Весь цвет демократии. Или дерьмократии? А, Саня? Смотри ты! И Валерий Степанович тут!