Светлана Воинская - Стервятница Страница 7

— Красное вино полезно для сердца. Конечно, в умеренных количествах. Один бокал в день не помешает. Расскажите мне об аресте.

Его интересовало лишь одно, связан ли арест с уничтожением тела брата. Успели ли они избавиться от него?

— Это произошло по вине одной дамы. В витрине салона мод она узнала платье своей сестры, которая умерла полгода назад и попала к нам в контору. Она обратилась в полицию.

— И вы хотите, чтобы я их освободил? С какой стати мне идти наперекор закону и вытаскивать из тюрьмы чужих для меня людей, мошенников?

— Не такие они вам и чужие. Ромео ваш друг.

— Ромео? Я не знаю никакого Ромео!

— Извините, я оговорилась. Энрико Леоне!

— Ах, Рики. Тюрьма ему послужит наукой, как быть осторожным. Выставили платье мертвеца на витрине в центре города! Это же надо! Поразительно!

— Хорошо, господин Монти. Попробуем по-другому. Я приведу еще один аргумент, почему вам необходимо освободить моих друзей. Они знают вашу тайну. И могут в полиции проговориться.

— Что вы имеете в виду? — его черные зрачки впились в нее.

— Убийство Альберто Монти, которому спицей проткнули грудную клетку и сердце. — Моника залпом осушила бокал вина. Живительная влага теплом разлилась по горлу, наполняя голову спокойствием.

Напряжение в лице Валентино Монти пропало.

— Вы что же… сохранили доказательство?

— Нет.

Вегетарианец еще больше расслабился.

— Их словам грош цена. Пустозвонство не сможет навредить мне.

Вино как-то странно подействовало на Монику. Она опьянела тут же от одного бокала. Все плыло перед глазами. Вилка выпала из нетвердых пальцев.

— Мой последний аргумент. Я могу встать и крикнуть всем, что это вы убили своего брата! Ресторан полон почтенной публики. Их заинтересует мое сообщение. Возможно, здесь находится кто-нибудь из прессы. Завтра в газетах первые заголовки будут посвящены вам! — голос Моники звенел, гипнотизировал. Валентино затрясло. Он готов был пообещать все, что угодно.

Тут Моника опрокинулась на спинку стула, голова ее склонилась на грудь.

— Подействовало. Спит, — тяжело вздохнул Валентино. Он оглянулся на товарищей. Капли пота выступили на бледных лицах, в глазах — облегчение и ужас.

— Слава богу, сеньор Монти, что вы тут же подсыпали ей снотворное.

— Ведьма, сирена! — жаловался второй.

— Я был просто парализован, — отдувался третий.

Валентино распорядился:

— Немедленно в машину ее.

Глава 6

Лучи утреннего света пронзили шелк занавесок и утонули в пушистом ворсе ковра, и словно в ответ на призыв солнца дом наполнили нежные звуки вальса.

Облачась в голубой с серебром халат и проигнорировав домашние туфли на лебяжьем пуху, она прошла в перламутровую раковину ванной. У зеркала лежала ее пудреница. Какой чужеродной, варварской она казалась среди изысканной простоты. Моника не воспользовалась электрическим звонком для вызова слуг, а вышла в коридор. Никого. Справа маленькая лесенка вела вниз. Девушка бесшумно спустилась по ступенькам в обилие света: огромные окна позволяли солнечным лучам сиять на голубой воде бассейна, окруженного колоннами и кадками с пальмами. Тонкие занавески поднимались к потолку от ветерка, врывавшегося в раскрытые ставни.

Моника опустила ножку в воду, прохладную и приятную, и пробежала к двери. Звуки музыки угасли, заглушаемые стуком сковородок, ножей, шипением масла. Запахи стряпни наполнили коридор. Впереди находилась кухня. Моника юркнула туда. В окружении кастрюль стояла женщина, итальянка. На вопрос Моники она приветливо улыбнулась:

— Сеньор там, в беседке.

Через стеклянную дверь столовой она увидела беседку и завтракающего Валентино, но к встрече с ним Моника еще не была готова. Воспользовавшись малочисленностью прислуги, шаг за шагом она стала обследовать дом: гостиные, бильярдную, уютную комнатку для игры в карты. В библиотеке она задержалась — ей не доводилось встречать подобного собрания книг. Произведения, прошедшие испытание временем и возведенные в ранг классики, не занимали почетное место на полках. Там властвовали творения современников: Эмиль Золя, Марсель Пруст, Конан Дойл, Жюль Верн, Оскар Уальд… Возможно, именно это являлось изюминкой дома. Здесь не осталось угла для антикварных ценностей, культурных достижений прошлого: ни в литературе, ни в живописи… На стенах царствовали картины Поля Сезанна, Анри Матисса, Жоржа Брака. В мебели — ничего от декаданса прошлого века. Валентино был последователем футуризма, отвергающего художественное наследие прошлого и славящего современность. Вот почему здесь столько книг Филиппа Моринетти.[2]

Моника вернулась в столовую и через стеклянную дверь босиком вышла на росистую траву лужайки. Раскиданные тут и там шезлонги и показавшийся за живой изгородью теннисный корт навевали тоску по безделью, по бестолковому времяпровождению.

— Доброе утро! — улыбнулась она Валентино, его волосы были влажными после купания в бассейне. — Яичницы с ветчиной мне, я вижу, не светит.

— Это намного вкуснее, — его изучающий взгляд потеплел. Она не осознает опасности, находясь рядом с ним? Что заставляет ее вести себя так непринужденно? Прекрасные манеры? Стальная воля?

Фруктовый салат, блинчики, сок и кофе. Но что заменит сигарету? Моника уселась в плетеное кресло.

— Глядя на вас, я вспоминаю знаменитые имена итальянцев: да Винчи, Микеланджело, Казанова, Макиавелли и Мария Медичи… В характере итальянца, по-моему, сплелись талант, авантюризм и коварство.

Валентино рассмеялся.

— Вы считаете коварным то, что я привез вас в свой дом?

— Скорее авантюризмом — когда не знаешь, что тебя ждет…

— Я предпочитаю называть это талантом — заранее видеть полезные стороны любого человека. Вы по-прежнему хотите свободы для ваших друзей?

Моника кивнула.

— Я предлагаю вам сделку. Мне нужно сегодня продать этот дом.

— Этот дом?! — она удивленно воззрилась на Валентино.

— По вашей реакции вижу, он вам понравился. Сегодня вы сможете почувствовать себя его хозяйкой. Утренняя газета уже напечатала мое объявление о продаже, задействована контора по продаже недвижимости. Видите ли, Моника… Вы правы, думая, что ваши друзья, находясь в тюрьме, могут навредить мне. Поэтому я вынужден быстрее продать свой дом, чтобы полиция до него не добралась. Вы должны будете сыграть мою жену и помочь мне в продаже.

— Для чего же понадобилась жена?

— Покупатели, скорее всего, окажутся семейной парой. Запомните главное правило: вы продаете не дом, а продаете счастье в этом доме. Покупатели муж и жена, следовательно, мы продаем семейное счастье. Будьте примерной супругой!

Монике сильно захотелось курить.

— Верните мои сигареты и мундштук.

— Ни за что! Курение — болезнь, но я берусь излечить вас, — Валентино взял круглую бутылку черного стекла и наполнил маленькую хрустальную рюмку. Орехового цвета жидкость источала горьковатый аромат.

— Если это яд, то, несомненно, я излечусь не только от курения, но и от жизни.

— Выпейте. Это горький бальзам придворного врача императорской семьи. Он появляется исключительно на столе у Габсбургов. И честь для меня с вами почувствовать его чудодейственную силу. В состав входит более сорока целебных трав, собранных по всему свету.

Моника медленно поднесла рюмку к губам, на языке появился вкус экзотической смеси трав и специй.

— Как же вы достаете лечебный настой, которым потчует императорский лекарь своих царственных пациентов?

— Это достаточно сложно, учитывая, что рецепт засекречен. Придворный врач знает все компоненты наизусть, но на всякий случай оставил описание состава у архиепископа.

Моника сделала маленький глоток.

— Жаль, он быстро заканчивается, хоть я берегу его и экономно использую. Осталось всего две бутыли. А следующую партию я получу лишь через два месяца, да и это сопряжено с огромным риском. Так вы согласны помочь мне?

После завтрака ее перепоручили заботам со вкусом одетой итальянки, та занялась ее прической, лицом, руками. Эти хлопоты немного отвлекли от предстоящего. В зеркале отразился ее новый облик: голова, покрытая кудрями, подведенные угольным карандашом глаза, платье морковного цвета, облегающее фигуру. На туалетном столике в беспорядке смешались щипцы для завивки, пудра, помада, булавки, шпильки.

Эхом по комнатам разнесся звонок, заставивший Монику вздрогнуть. Покупатели прибыли, а она сама не видела и половины дома! Бегом она бросилась вниз по лестнице, обогнула бассейн, минула гостиную и наконец, запыхавшаяся, очутилась в прихожей.

Гости снимали шляпы. Валентино, сама элегантность и очарование, приветствовал их: представившись, жал руку добродушному толстяку и целовал затянутую в перчатку пухленькую кисть его жены, простенькой хохотушки. Заметив Монику, выглядывающую из дверной щели, Валентино вытащил ее на середину прихожей: